— Прин…цесса?

— Принцесса как принцесса. Щупленькая. И придурковатая какая-то. Хнычет все время. И под себя делает. Но Фолтест уверяет, что это у нее пройдет. Неплохо все вышло, а, Геральт?

Ведун смежил веки.

— Ладно, ладно, ухожу, — Велерад встал. — Отдыхай, Геральт… Ты мне вот что только скажи: зачем ты ее хотел загрызть? А? Геральт?

Ведун спал.

Перевод Александра Бушкова

Черные точки, движущиеся на светлом, с полосами облаков фоне неба привлекли внимание ведуна. Их было много. Птицы парили, описывая медленные спокойные круги, затем внезапно снижались и тотчас взлетали вновь, часто взмахивая крыльями.

Ведун довольно долго наблюдал за птицами, оценивал расстояние и предполагаемое время, необходимое для того, чтобы преодолеть его, с поправкой на пересеченность местности, чащу леса, на глубину и направление оврага, существование которого на своем пути он подозревал. Наконец он сбросил плащ и укоротил пояс, охватывающий грудь, еще на две дырки. Эфес и рукоять меча, висящего за спиной, выглянули из-за его правого плеча.

— Сделаем небольшой крюк, Плетка, — сказал ведун. — Сойдем с дороги. Птички, как мне кажется, не кружатся там без причины.

Кобыла, разумеется, не ответила, но сдвинулась с места, послушная голосу, к которому привыкла.

— Кто знает, может, это павший лось, — сказал Геральт. — Но, может, и не лось. Кто знает?

Овраг действительно был там, где он его и ожидал, — в определенный момент ведун сверху взглянул на верхушки деревьев, тесно заполняющих расселину. Однако склоны оврага были пологими, без кустов терна, без гниющих стволов. Он преодолел овраг легко. На другой стороне находился березовый перелесок, за ним — большая поляна, вересковые заросли и бурелом, протягивающий, вверх щупальца спутанных веток и корней.

Птицы, спугнутые появлением всадника, поднялись выше, закаркали дико, резко и хрипло.

Геральт сразу увидел первое мертвое тело — белизна бараньего полушубка и матовая голубизна платья четко выделялись среди пожелтевших островков осоки. Второй труп он не видел, но знал, где тот лежит, — расположение тела выдавали позы трех волков, которые глядели на всадника спокойно, присев на — “задние лапы. Кобыла ведуна фыркнула. Волки, как по команде бесшумно, не спеша потрусили в лес, время от времени поворачивая в сторону пришельца треугольные головы. Геральт соскочил с коня.

У женщины в полушубке и голубом платье не было лица, горла и большей части левого бедра. Ведун миновал ее, не наклоняясь.

Мужчина лежал лицом к земле. Геральт не стал переворачивать тело, видя, что и здесь волки и птицы не теряли времени даром. Впрочем, не было необходимости в более тщательном осмотре тела — плечи и спину шерстяной куртки покрывал черный разветвленный узор засохшей крови. Было ясно, что мужчина погиб от удара в шею, волки же изуродовали тело уже позже.

На широком поясе рядом с коротким мечом в деревянных ножнах мужчина носил кожаную сумку. Ведун сорвал ее, одно за другим вытряс в траву кресало, кусок мыла, воск для опечатывания, горсть серебряных монет, складной, в костяной оправе, нож для бритья, кроличье ухо, три ключа на колечке, амулет с фаллическим символом. Два письма, написанные на полотне, отсырели от дождя и росы, руны расплылись и размазались. Третье письмо, на пергаменте, тоже было испорчено влагой, но его еще можно было разобрать. Это было кредитное письмо, выданное банком гномов в Мэривелле купцу по имени Рулл Аспер или Аспен. Сумма аккредитива была небольшой.

Наклонившись, Геральт поднял правую руку мужчины. Как он и ожидал, медное кольцо, врезавшееся в распухший и посиневший палец, носило знак цеха оружейников — стилизованный шлем с забралом, два скрещенных меча и букву “А”, вырезанную под ними.

Ведун вернулся к трупу женщины. Переворачивая тело, он обо что-то уколол палец. Это была роза, прикрепленная к платью. Цветок завял, но не потерял окраску — лепестки были темно-голубые, почти темно-синие. Геральт впервые в жизни видел такую розу. Он перевернул тело и вздрогнул.

На обнаженной деформированной шее женщины виднелись четкие следы зубов. Не волчьих.

Ведун осторожно отступил к лошади. Не спуская глаз с опушки леса, он взобрался в седло. Дважды объехал поляну, наклоняясь, внимательно изучая землю и оглядываясь вокруг.

— Так, Плетка, — сказал он тихо, придерживая коня. — Дело ясное, хоть и не до конца. Оружейник и женщина приехали верхом со стороны леса. Вне всякого сомнения, они ехали из Мэривелла домой, ибо никто долго не возит с собой нереализованный аккредитив. Почему они ехали здесь, а не по дороге, неизвестно. Но ехали через вересковые заросли, рядышком. А потом, не знаю почему, спешились или упали с коней. Оружейник умер сразу. Женщина бежала, потом упала и тоже умерла, а “что-то”, не оставившее следов, тащило ее по земле, держа зубами за шею. Это произошло два или три дня назад. Лошади убежали; не будем их искать.

Кобыла, понятно, не ответила, фыркала неспокойно, реагируя на знакомые интонации голоса.

— То “что-то”, убившее обоих, — продолжал Геральт, глядя на опушку леса, — не было ни вурдалаком, ни лешим. Ни один, ни другой не оставили бы столько для трупоедов. Если бы здесь были болота, я сказал бы, что это кикимора или виппер. Но здесь нет болот.

Наклонясь, ведун чуть приподнял прикрывавшую круп лошади попону, отцепив притороченный к вьюкам второй меч, с блестящей гардой и черной рифленой рукоятью.

— Да, Плетка. Сделаем крюк. Надо проверить, почему оружейник и женщина ехали через бор, а не по дороге. Если мы будем равнодушно проезжать мимо таких происшествий, то не заработаем даже тебе на овес, правда, Плетка?

Кобыла послушно двинулась вперед, через бурелом, осторожно переступая через ямы.

— Хоть это и не вурдалак, но не будем рисковать, — продолжал ведун, вынимая из сумки у седла засушенный букетик аконита и повесив его у мундштука. Кобыла фыркнула. Геральт немного расшнуровал под шеей кафтан, вытащил медальон с выщербленной волчьей пастью. Медальон, подвешенный на серебряной цепочке, ритмично покачивался в такт лошадиной поступи, как ртуть поблескивала в солнечных лучах.

Красную черепицу конусообразной крыши башни он заметил впервые с вершины холма, на которую взобрался, срезая поворот плохо заметной тропинки. Склоны, поросшие орешником, загроможденные сухими ветвями, устланные толстым ковром желтых листьев, не были слишком безопасны для спуска. Ведун отступил, осторожно съехал по скату и вернулся на тропинку. Он ехал медленно, время от времени придерживал коня и, свесившись с седла, высматривал следы.

Кобыла дернула головой, дико заржала, затопала, затанцевала на тропке, вздымая облако сухих листьев. Геральт, обхватив шею лошади левой рукой, сложив пальцы правой в Знаке Аксии, водил кистью над головой животного, шепча заклятие.

— Значит, так плохо? — бормотал он, оглядываясь вокруг, по-прежнему держа пальцы сплетенными в Знаке. — Даже так? Спокойно, Плетка, спокойно.

Чары быстро подействовали, но кобыла, подтолкнутая пяткой, двинулась вперед с промедлением, тупо, неестественно, теряя упругий ритм хода. Ведун ловко соскочил наземь. И дальше пошел пешком, ведя лошадь за уздечку. Он увидел стену.

Между стеной и лесом не было промежутка, заметного разрыва. Листья молодых деревьев и кустов можжевельника смешивались с листьями плюща и дикого винограда, цепляющимися за каменную ограду. Геральт поднял голову. В то же мгновение он почувствовал, как к шее, раздражая, вздымая волосы, присасывается и движется, ползя, невидимое мягкое созданьице. Он знал, что это значит.

Кто-то смотрел.

Он обернулся медленно и плавно. Плетка фыркнула, мышцы на ее шее задергались, задвигались под кожей.

На склоне холма, с которого он только что спустился, неподвижно стояла девушка, одной рукой опираясь о ствол ольхи. Ее белое, ниспадающее до земли платье резко контрастировало с блестящей чернотой длинных взъерошенных волос, стекавших на плечи. Геральту показалось, что она улыбается, но он не был уверен в этом — слишком далеко она находилась.