Доктор Изабел Фейвор превыше всего ценила аккуратность. На работе она появлялась в черных костюмах безупречного покроя, в изящных кожаных лодочках и с жемчужной нитью у горла. В выходные предпочитала аккуратные трикотажные двойки или длинные шелковые блузы без воротника и рукавов, пастельных оттенков. Модная стрижка и широкий ассортимент дорогих средств для ухода за волосами, как правило, успешно укрощали непокорные светлые волосы, имевшие тенденцию скручиваться мелким бесом. Если же и это не помогало, приходилось прибегать к узким бархатным лентам.

Вряд ли можно было назвать ее красавицей, но светло-карие, широко расставленные глаза располагались именно там, где им следовало быть, а лоб казался строго пропорциональным остальной части лица. Губы были чуточку толще, чем ей хотелось бы, поэтому Изабел закрашивала их бледной помадой и старательно замазывала тональным кремом переносицу, чтобы скрыть буйную россыпь веснушек. Привычка правильно питаться помогла сохранить здоровый цвет кожи, а фигура до сих пор оставалась стройной, хотя, по мнению Изабел, не мешало бы скинуть фунта два с бедер. Короче говоря, ее можно было посчитать совершенной во всех отношениях женщиной, к тому же наделенной природой абсолютно идеальной внешностью, кроме одного маленького недостатка — слегка неровного ногтя на большом пальце правой руки. И хотя она больше не грызла его едва не до корня, он все равно оставался значительно короче других ногтей, а дурная привычка постоянно подносить палец к губам оставалась единственной со времен ее достаточно бурного детства, которую так и не удалось преодолеть до конца. Когда за окном ее офиса зажглись огни Эмпайр-Стейт-билдинг, Изабел подняла голову, поднесла было руку ко рту, но тут же спрятала палец в кулак, подальше от искушения. И было отчего взволноваться: на письменном столе в стиле артдеко лежал утренний выпуск самого популярного на Манхэттене таблоида. Биографический очерк на третьей полосе весь день травил душу, но она была слишком занята, чтобы предаваться скорби. Только сейчас выдалось немного времени, чтобы пострадать в одиночестве.

АМЕРИКАНСКАЯ ПРИМАДОННА ПСИХОТЕРАПИИ, ГЛАШАТАЙ ПРИНЦИПОВ ВЗАМОПОМОЩИ И НРАВСТВЕННОГО САМОУСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ОДЕРЖИМА ПОРЯДКОМ, ТРЕБОВАТЕЛЬНА И НЕУЖИВЧИВА

Бывший исполнительный помощник известного лектора и автора книг о самопомощи и нравственном самоусовершенствовании доктора Изабел Фейвор утверждает, что ее босс — поистине адское создание.

«Она совершенно помешана на контроле», — заявляет Терри Митчелл, отказавшаяся от должности на прошлой неделе…

— Она не отказалась, — поправила Изабел. — Я уволила ее, после того как обнаружила двухмесячные залежи читательских писем, так и оставшихся нераспечатанными.

Ноготь оказался между зубами.

— И я не помешана на контроле.

— Да ну? Так я и поверила!

Карлота Мендоса опорожнила медную мусорную корзинку над мешком на тележке уборщицы.

— Вы также… как там еще говорится… одержимы, требовательны и неуживчивы. Все в точности как она сказала.

— Вовсе нет. И протри, пожалуйста, светильники, договорились?

— Еще что? Похоже, что я таскаю с собой стремянку? И прекратите грызть ногти!

Изабел виновато отдернула руку.

— Просто у меня свои стандарты, может, немного выше, чем у других. Недоброжелательность — это недостаток. Скупость, зависть, алчность — все это недостатки. Разве я такая?

— В нижнем ящике стола заначен пакет с батончиками, но мой английский не слишком уж хорош, так что, может, я и не понимаю эту фишку насчет скупости.

— Очень смешно!

Изабел не верила, что едой можно снять стресс, но день был на редкость ужасным, поэтому она открыла ящик с неприкосновенным запасом, вытащила два «сникерса» и бросила один Карлоте. Ничего, завтра просто подольше позанимается йогой.

Карлота ловко поймала батончик и, облокотившись на тележку, разорвала обертку.

— Исключительно из любопытства: вы когда-нибудь носите джинсы?

— Джинсы? — Изабел размазала шоколад языком по небу и немного помедлила, наслаждаясь вкусом, прежде чем ответить. — Когда-то, — вздохнула она и, отложив батончик, встала: — Дай-ка мне это!

Схватив тряпку, она сбросила лодочки, задрала подол юбки от Армани, взобралась на диван и потянулась к бра. Карлота вздохнула:

— Снова собираетесь рассказывать, как оплачивали обучение в колледже, убираясь в чужих домах?

— И офисах, ресторанах и на фабриках, — добавила Изабел, пробираясь указательным пальцем в самые затейливые завитки. — В средней школе я работала официанткой, посудомойкой… О, как я ненавидела эту работу! Когда я писала диссертацию, приходилось выполнять поручения богатых, но ленивых людей.

— Одной из таких вы и стали сейчас, если исключить слово «ленивый».

Изабел улыбнулась и принялась протирать раму картины.

— Я пытаюсь объяснить, что тяжким трудом, дисциплиной и молитвой можно осуществить любую мечту.

— Если бы я хотела все это выслушивать, купила бы билет на вашу лекцию.

— Но здесь я делюсь своей мудростью бесплатно!

— Вот повезло! Вы закончили? У меня, кроме вашего, еще и другие офисы. Мне что, торчать здесь до полуночи?

Изабел спрыгнула с дивана, отдала Карлоте тряпку и переставила бутылки с чистящими жидкостями так, чтобы той не приходилось далеко тянуться за самыми необходимыми,

— Почему ты спросила насчет джинсов?

— Просто пыталась представить, как это смотрится, — буркнула Карлота, сунув в рот остаток «сникерса». — Выглядите так шикарно, словно не знаете, что такое унитаз, не говоря уже о том, как его чистить.

— Нужно же поддерживать имидж! Я написала «Четыре краеугольных камня благоустроенной жизни» всего в двадцать восемь лет. Не одевайся я так консервативно, никто не принимал бы меня всерьез.

— А что, вам уже шестьдесят два? Джинсы просто необходимы.

— Мне только что исполнилось тридцать четыре, и ты это знаешь.

— Джинсы, красивая красная блузка — из тех, что потеснее. Чтобы сиськи облегала. И классные высокие каблуки.

— Кстати о проститутках: я говорила, что те две леди, которые вечно отираются у переулка, явились вчера посмотреть на новую программу подготовки кадров?

— К концу недели эти шлюхи окажутся на прежнем месте, так что непонятно, зачем тратить на них время.

— Потому что мне они нравятся. Усердно трудятся…

Изабел плюхнулась в кресло, вынуждая себя сосредоточиться на положительных факторах, вместо того чтобы думать об унизительном пасквиле.

— Четыре краеугольных камня работают для всех, от потаскух до святых, и у меня есть сотни свидетельств, чтобы это доказать.

Карлота фыркнула и включила пылесос, весьма резко закончив разговор. Изабел сунула газету в корзинку и долго смотрела на освещенную нишу в стене справа, где стояла великолепная хрустальная ваза от Лалика, с выгравированным рисунком из четырех пересекающихся квадратов, знаменитой эмблемой «Изабел Фейвор энтерпрайзиз». Каждый квадрат символизировал один из четырех краеугольных камней благоустроенной жизни.

Разумные взаимоотношения.

Гордость профессией.

Финансовые обязательства.

Нравственная чистота.

Нападки критиков никак не унимались. Четыре краеугольных камня считали чересчур упрощенческими, а саму Изабел не раз обвиняли в самодовольстве и ханжестве, но она никогда не принимала все свои заслуги как должное, поэтому никогда не грешила самодовольством. Что же до ханжества… шарлатанкой она тоже не была. Создала собственную компанию и выстроила собственную жизнь в соответствии с этими принципами и законно гордилась тем, что ее работа изменяет судьбы людей к лучшему. На ее счету было уже четыре книги, и через несколько недель выходит пятая, дюжины аудиокассет, лекционные турне, зарезервированные на весь следующий год, и солидный банковский счет. Неплохо для серенькой, незаметной девчушки, выросшей в среде эмоционального хаоса.