— А я-то думал, что ты слишком крепкий орешек, чтобы лезть в бутылку.

— Значит, ошибались.

— Я всего лишь предлагаю немного расширить границы, — терпеливо втолковывал Рен. — В биографии сказано, что тебе тридцать четыре. Не считаешь, что немного стара для такого количества багажа?

— Нет у меня никакого сексуального голода, — выпалила Изабел, которой стало не по себе от его понимающего кивка.

— В интересах спасения другого человеческого существа — философия, которая должна прийтись тебе по вкусу, — я готов помочь тебе снять все связанные с сексом комплексы неполноценности.

— Погодите. Я пытаюсь вспомнить, получала ли когда-нибудь более оскорбительное предложение. Нет. Не получала.

— Это не оскорбление, Фифи. Ты меня заводишь. Понимаешь, есть что-то такое в сочетании потрясающего тела, первоклассного мозга и высокомерного характера, против чего я просто не могу устоять.

— Я снова исхожу слезами.

— Когда мы вчера встретились в городе, я представил тебя голой и… надеюсь, не слишком откровенно будет сказано… с раскинутыми ногами.

Медленная улыбка раздвинула его губы. Сейчас Рен казался скорее ребячливым, чем порочным. Судя по всему, он искренне наслаждался. — Ах-х.

Она пыталась выглядеть утонченной и умудренной жизнью — юная Фэй Данауэй, — но его речи определенно ее трогали. Этот человек был воплощенным сексом, даже когда говорил возмутительные вещи. Она всегда уважала людей, не скрывавших своих целей, так что, пожалуй, мудрее всего будет отступить и предоставить бразды правления более рациональной доктору Фейвор.

— То есть вы предлагаете мне сексуальную связь.

— Предлагаю провести каждую минуту каждой ночи последующих нескольких недель либо за прелюдией, либо за кодой, либо… либо за самой… пьесой.

Он немного помедлил перед последним словом, дав ему замереть на губах.

— Все, что мы будем делать, — говорить о сексе. Все, что мы будем делать, — думать о сексе. Все, что мы будем делать…

— Вы импровизируете, или это часть сценария?

— Секс, пока ты не сможешь ходить, а я не смогу стоять. — В его голосе бились тысячи вольт напряжения. — Секс, пока мы оба не станем вопить от наслаждения. Секс, пока не исчезнет последний комплекс, который у тебя еще оставался, а единственной целью в жизни будет кончать снова и снова.

— Сегодня мой счастливый день. Сальности, непристойности, словом, бесплатное развлечение. Не хватает только непристойных анекдотов. — Она насадила очки на нос. — Спасибо за приглашение, но вряд ли я его приму.

Его указательный палец лениво пополз по краю бокала. На губах заиграла победная улыбка.

— А вот это мы еще посмотрим.

Даже ожесточенная утренняя разминка не сожгла неуемной энергии Рена. Глотнув воды из бутылки, он оглядел груду хвороста, которую Анна потребовала оттащить подальше от сада. Она хотела попросить своего мужа Массимо, который надзирал за виноградником, или сына Джанкарло, но Рен отчаянно нуждался в любого рода деятельности и потому вызвался сам убрать хворост.

День выдался жарким, на небе не белело ни единого облачка, но, даже войдя в ритм однообразных движений, Pen не переставал думать о Карли. Если бы он по-настоящему старался достучаться до нее, она, может, до сих пор была бы жива. Но он всегда выбирал самый легкий путь. Не заботился ни о друзьях, ни о женщинах, ни о чем вообще, если не считать работы.

— Не желаю, чтобы ты общался с моими детьми, — заявил отец, когда Рену было двенадцать. Мальчик в отместку украл бумажник старика. Правда, за последние десять лет он стократ искупил вину, но старые привычки умирают трудно, а у него всегда было сердце грешника. Может, поэтому ему было так спокойно рядом с Изабел. Она носила свою добродетель, как доспехи. Пусть сейчас чувствует себя несколько уязвимой, но на деле тверда, как железо, так тверда, что даже он не сумел ее развратить.

Рен снова нагрузил тачку и покатил к самому краю виноградника, где высыпал груз в пустой металлический барабан, предназначенный для сжигания валежника. Разводя костер, он то и дело поглядывал в сторону фермы. Где она? С поездки в Вольтерру прошел целый день, а у нее по-прежнему нет электричества, поскольку Рен не потрудился сказать Анне, чтобы та вызвала монтера. Черт возьми, добрые дела не помогли ему забраться на ту вершину, где он сейчас пребывает, а промедление казалось наилучшим способом заманить на виллу мисс Совершенство.

Интересно, наденет ли она шляпу, когда ринется сюда с холма, чтобы изложить свои проблемы с электричеством, или оставит вольно развеваться ненавистные локоны? Глупый вопрос. Когда это Изабел Фейвор позволяла волосам вольно развеваться? И не только волосам? Наверняка явится, застегнутая на все пуговицы, в тошнотворно аккуратном платье, с деловитым видом и, вполне возможно, станет потрясать кипой документов, из которых следует, что некоего Лоренцо Гейджа надо упечь пожизненно за невыполнение условий арендного договора. Только что же она медлит?

Может, сходить туда, проверить, что с ней? Но это ломает его планы. Нет, он желает, чтобы мисс Совершенство сама пришла к нему. Злодей всегда предпочитает затащить героиню в свое логово.

Порывшись в кухонном шкафу, Изабел нашла маленькую люстру, украшенную металлическими цветами. Белая краска облупилась от времени, а яркие тона поблекли, превратившись в пыльную пастель. Она вывинтила перегоревшие лампочки, вставила свечи, отыскала моток крепкого шнура и повесила люстру на магнолию.

Покончив с одним делом, она огляделась в поисках новых. Она уже выстирала белье, расставила книги на полках гостиной и попыталась вымыть кошек. Пока что ни один пункт ее расписания не выполнялся. Она не могла заставить себя сосредоточиться и засесть за новую книгу. Что же до медитации… совершенно тщетное занятие. Тщетное, потому что в ушах звучал низкий чувственный голос, манящий в сети разврата.

«Секс, пока мы оба не станем вопить от наслаждения. Секс, пока не исчезнет последний комплекс, который у тебя еще оставался…»

Она потянулась к кухонному полотенцу, чтобы протереть бокалы, и решила позвонить Анне Весто, но передумала, справедливо подозревая, что сейчас командует парадом сам Рен. Идти на виллу, чтобы сцепиться с ним лично? Именно этого он добивается: заставить ее плясать под свою дудку. И даже электричество того не стоит. Пусть он хитер, на ее стороне «Четыре к. к.».

Предположим, она спятит настолько, что поддастся порыву танцевать вместе с ним в греховной тьме? Нет, даже думать об этом не стоит. Однажды она уже продала душу. Второй раз он этого не дождется.

Легкий шум за окном привлек ее внимание. Изабел подошла к открытой двери кухни и увидела, как в оливковую рощу входят двое рабочих. Никогда еще возможность отвлечься не была так кстати!

Поэтому она немедленно пошла на разведку.

— Вы собираетесь чинить электричество?

У мужчины постарше были изборожденное морщинами, похожее на схему дорог лицо и жесткие седеющие волосы. Младший, приземистый и темноглазый, мог похвастаться смугло-оливковой кожей. Положив на землю лопату и мотыгу, он выпрямился.

— Электричество? — переспросил он, оглядывая Изабел в манере типичного итальянца. — Нет, синьора. Мы пришли насчет проблемы с колодцем.

— Я думала, что проблемы скорее с канализацией.

— Именно, — кивнул тот, кто постарше. — Это все плохой английский моего сына. Я Массимо Весто. Приглядываю за здешней землей. А это Джанкарло. Мы хотим обследовать местность и определить, можно ли здесь копать.

Она мельком взглянула на его лопату и мотыгу. Странное оборудование для обследования местности! Впрочем, может, у этого Массимо английский не лучше, чем у сына.

— Будет много шума, — сообщил Джанкарло, блеснув зубами. — Много грязи.

— Ничего, переживу, — отмахнулась Изабел и вернулась в дом. Через несколько минут появился Витторио. Длинные, на этот раз ничем не схваченные волосы развевал ветерок.