«Бореалис», — следует команда-приказ, и, гулко гудя, полярный дух устремляется вперед, начав убивать, еще даже не долетев до входа в зал: двух людей-амфибий, вышедших в коридор для проверки постов, пробили две острые сосульки, пришпилив их к стенам тоннеля. Полярный дух, ускорившись, рванул мимо еще дергающихся тел и влетел в казарму, внезапно атаковав ничего не сумевших понять стражей. А дальше была просто бойня, и окончилась она быстро лишь потому, что я так приказал. Трезубцы, мечи, какие-то кинжалы и заточенные диски из раковин против духа, чью плоть они даже не могли повредить, потому что ее просто нет. Гул, свист ледяных лезвий… Ужас битв контролировал выход, чтобы никто не ушел. Еще до начала турнира я решил, что не буду щадить никого, а жалеть иллюзии, созданные Смеющимся Господином, — тем более.

Отвлекшись, я едва не пропустил момент, когда целая группа слуг вынырнула откуда-то снизу, неся в руках корзины с кувшинами. Увидев меня, они вначале испуганно замерли, а затем с криками побежали назад. Арбалет, сухо щелкнув, выбросил болт вперед, убив одного из них, и я тут же успел пожалеть об этом выстреле — напрасная трата боеприпаса. Что ж, дальше скрываться нет смысла. Я еще раз глянул на Компас — до перехода было еще с полсотни шагов. Ладно, продолжим продвижение, посмотрим, что ждет нас там впереди. Бореалис, прикончив последних стражников, довольно гудя, вылетел из комнаты и, следуя команде, двинулся вперед.

Дальнейший наш спуск шел через вереницу залов и пещер. В начале мы попали в огромную пещеру, густо заросшую грибами, которые, судя по людям-амфибиям, сновавшим мимо грибниц, выращивались тут явно искусственно. За работниками наблюдали двое надзирателей с кнутами в руках и кинжалами за поясом. Увидев нас, они вначале долго ошарашено таращились, а затем потянулись к ракушкам на груди. Сосулька в грудь и болт в голову прервали эти опрометчивые попытки, и мы с моей свитой прошествовали дальше под испуганными и удивленными взглядами рабов. Кем-то иным этих существ назвать было сложно, судя по изможденному виду, рубищам, одетым на них, следам побоев и шрамам от кнутов.

Дальше мы попали в новый зал с обширной сетью искусственных прудов, где выращивали всевозможную рыбу. Здесь также сновали рабы с корзинами и разными инструментами, разбрасывающие в водоемах корм или чистящие дно, а вот надзирателей мы здесь уже не встретили.

Их мы нашли в следующем зале, вместе с сотней товарищей, вооруженных трезубцами и прикрывавшихся щитами. Они замерли в неком подобии строя перед большими круглыми дверями, очень похожими на те, что я минут десять назад разрубил своими топорами.

«Атакуйте».

Выстраивать план битвы я не стал. Ужас битв полетел вперед, Бореалис чуть позади, поддерживая и прикрывая. Сам вмешиваться в схватку я не собирался. Зачем? Эти двое и без меня справятся. Сотня смертных, вооруженных обычными копьями и мечами, без поддержки магов против голема и полярного духа смогут продержаться лишь пару минут, если конечно не додумаются вовремя сбежать. И, словно в подтверждение моих слов, по строю воинов хлестанул целый шквал острых льдин, кромсая плоть и все, что не было прикрыто броней, следом в толпу ворвался Ужас битв, загудела цепь, меч начал методично подниматься и падать вниз, а затем ударил новый залп ледяных клинков. Бореалис сил не экономил — сверх меры насыщенный влагой воздух позволял с легкостью создавать лед.

И враг побежал даже быстрее, чем я ожидал. Громко вопя и бросая оружие, стражники начали разбегаться в разные стороны. И только единожды общий рисунок боя оказался немного нарушен: один из людей-амфибий, стоявший позади всех и поэтому не попавший под град осколков, вскинул перед собой жезл с навершием в виде синего камня, и оттуда в сторону моего голема протянулся зеленый луч. Вспыхнул огненный щит, приняв на себя часть урона, затем в месте, удара покраснела разогревшаяся нагрудная пластина. А следом луч погас — стражника, сжимавшего посох, буквально смело атакой Бореалиса: морозное дыхание обратило его в ледяную статую, а цепь с крюком через миг разнесла ее на куски.

Все, что мне оставалось, это, подойдя поближе, поднять палку-лучемет, так и оставшуюся зажатой в промороженной руке, а затем оценивающе посмотреть на дверь, преграждавшую нам путь. Скрытый проход, к которому я добирался все это время, был за ней.

Церемония вручения даров

Служители, столпившиеся возле трона Первожреца, молча взирали поверх трезубцев стражей на вереницы будущих рабов, уныло бредущих вперед. Покорно опущенные головы, ссутуленные спины, в судорожно сжатых руках — дань для несущих благодать. Чуть впереди на коленях вожди племен. А ближе всех к каменному трону Алкар, сжимающий за руку Аялу, свою юную дочь.

Его голос жалко дребезжал в напрасной мольбе:

— Ей еще нету четырнадцати зим, а жребий ее миновал. Закон глубин…

— Здесь только один закон! — прервал его Силтис, глашатай Первожреца. — Слово того, благодаря кому опускаются и поднимаются воды, принося благословение и пищу, кто дарует вам свет и безопасность, держа в узде пожирателей жизни. И за все эти труды он берет с вас самую малость, которую вы в жадности своей отказываетесь давать! Но великий Меланох добр и умеет прощать. Сегодня он оказал тебе честь, беря твою дочь в свой гарем. Радуйся оказанной тебе милости!

Алкар, вождь и глава некогда процветавшего рода, покорно опустив голову, в бессилии сжал кулаки. Гнев буквально душил, вцепившись когтями в душу, разрывая ее на куски. Душил, рвался наружу, но не находил выхода. Аяла, его единственный ребенок, которого они с Сэмсой ждали долгие девять лет… Но не отдашь — возьмут сами. Придут жрецы со стражами, и судьба дочери станет хуже во сто крат. И не скроешься от них нигде: за границы, охраняемые пожирателями жизни, не выйти, а подземные тоннели, по которым уходит и приходит вода слишком мелкие, хоть и многочисленные. Остается лишь покорно смириться и молить богов, забывших об их несчастном мире, чтобы судьба была милостива к его дитя…

А сзади, шаркая ногами, продолжала брести живая дань, неся вместе с собой плоды, сушеную рыбу, материю и вещи, создавать которые год от года становится все труднее: ресурсы постепенно истощаются… Как много всего уходит в ненасытные утробы жрецов! Последнюю дань они едва смогли собрать, но если не заплатить, то Первожрец не станет проводить ритуал благоденствия, каменные тоннели останутся заперты злыми духами, и вода, следующая за луной по подземным каналам из моря в море, не сможет в положенный срок вернуться или уйти. Не принесет с собой рыбу и моллюсков, не обнажится морское дно с плодородным илом для полей, и случится голод. Он хорошо помнил, что это такое. В наказание за последний бунт жрецы два года не убирали завесу, и тогда население подземных городов сократилось в два раза…

Гулкий звон разнесся по всему залу, нарушая привычное течение церемонии и заставив всех вскинуть головы в направлении двери внешнего шлюза. Меланох, уже мысленно представлявший, как он проведет ночь с красавицей Аялой, нехотя повернул голову в сторону шума. Ему докладывали, что на внешнем горизонте начался бунт — кто-то напал на стражей. И его это не удивило: рабы периодически бунтовали, особенно перед началам Кормления, когда часть из них — стариков, больных или склонных к мятежу — отдавали в пищу Спящим в камне. Это хорошо поддерживало дисциплину, заодно позволяя избавляться от ставших ненужными.

Такое было, такое будет, наплевать. Им всегда найдется замена, а сегодняшним бунтарям она уже пришла. Так что и действовал Первожрец по привычке: команда отдана, скоро отряд стражей поднимется наверх и убьет всех непокорных. Для устрашения и усиления им был придан один из жрецов, несущих с собой виджек, или, как его называли простолюдины, — Огне-луч. Творения предков пугали глупых рабов сильнее, чем знакомые трезубцы стражников и плети надсмотрщиков. Лучи виджеков буквально лишали смутьянов воли к победе, устрашая даже самых смелых.