Я сейчас же стал стрелять холостыми зарядами из обеих пушек и поднял сигнал:

— Имею важнейшие сообщения.

Крейсер изменил курс и пошел навстречу мне.

Час спустя я был на борту крейсера «Коршун», у капитана Грибница.

Я взял с собою Перазича и одного из водолазов, чтобы они могли подтвердить мои показания о пережитом нами у берегов острова Безымянного.

Но можете себе представить, что из этого вышло?

Капитан Грибниц, накрахмаленный немец, стал хохотать, как безумный!

Да, как безумный!

Он позвал в свою каюту лейтенанта, судового врача, еще кого-то из офицеров, заставил меня повторить мой рассказ, и потом опять принялся хохотать.

— Признайтесь, мистер Смит! — хлопал он меня по плечу. — Ну, признайтесь, что все вы, все, сплошь до последнего человека, были попросту… Ну, как бы это выразиться? Ну, были навеселе, что ли? Гэ? Под влиянием паров Бахуса? Ха-ха-ха…

Напрасно я клялся и божился. Напрасно предлагал опросить весь мой экипаж.

Слава Богу, на ногах держалось еще двадцать человек, кроме меня! Могли бы, кажется, поверить им, если не мне.

Но немцы потешались.

— Какой вы шутник, какой вы гениальный шутник, капитан Смит, — твердили они.

— Но это не знаменитый морской змей? — улыбаясь, спрашивал меня судовой врач. — Знаете, тот самый морской змей, который всегда появляется… на страницах газет и журналов, когда наступает мертвый сезон!

— Но ведь я не газетчик! — негодовал я. — Мне решительно незачем сочинять! Я ведь построчной платы не получаю! Кой черт?

Эта злополучная экспедиция таки дорого стоила мне: я извлек со дна моря только часть купленного от капитана Гинца груза, не больше, как на сто фунтов стерлингов. То есть вернул только то, что заплатил Гинцу.

А ведь поездка-то мне чего-нибудь да стоила? А наем водолазов? А простой судна?

В общем, хорошо, если мои потери в тот рейс определятся так в сто-сто двадцать фунтов стерлингов.

Конечно, я не жалуюсь.

Но, судите сами, если человек столько потеряет, до шуток ли ему?

До выдумывания ли ему каких-то сказок?!

Разозлившись, я сделал предложение командиру крейсера:

— Вот что, капитан! Уж если на то пошло, так идемте вместе!

— Куда это? — спрашивает он.

— Ну, туда! К Безымянному острову из группы Соломоновых островов!

— Зачем это?

— Посмотрим! Произведем расследование. Может быть, мы отыщем туловище убитого мною зарядом картечи чудовища. Ведь оно должно бы всплыть! Ну, и мы опросим туземцев. Там есть этот… ну, миссионерский ученик…

Но капитан сухо ответил мне:

— У меня есть более серьезные занятия, чем идти ловить пресловутую морскую змею!

— Да не змею, ради Бога! Это чудовище с массивным туловищем…

— Знаю! знаю! Голова, как стоведерный бак с водой, имеет висячие усы… Нет, покорно благодарю!

На том наши переговоры и закончились.

Словно побитая собака, вернулся я на мое судно.

И никогда не забуду, какими насмешливыми улыбками и косыми взглядами провожали меня проклятые немцы, покуда я шел к трапу по палубе.

А из капитанской каюты раздавался все время гомерический хохот…

Когда я уже садился в мой вельбот, кто-то с палубы крейсера крикнул мне:

— Кланяйтесь «Зеленой смерти».

— Смотрите, чтобы вам самим не пришлось поклониться ей! — ответил я.

На этом все и покончилось, джентльмены.

Вернувшись в Алию, я строго-настрого приказал моим матросам не болтать о пережитом нами, потому что не желал подвергаться насмешкам.

Но это, разумеется, не помогло: кто-то из матросов проболтался и мне всюду жужжали в уши:

— А как поживает «Зеленая смерть»?

Все это было лет пятнадцать назад.

Теперь, слава Богу, эта история позабылась, надо мною не зубоскалят, и я могу без опаски подвергнуться насмешкам заходить в гавань Алии.

Ну, и вот я рассказываю вам о пережитом. И мне совершенно безразлично, поверите ли вы или нет, будете ли скалить зубы или нет. Но знаю одно: к Безымянному острову с тех пор я не подходил на сто километров, и во всю мою жизнь не пойду.

А теперь…

Эй, Иезекииль! У меня от такого долгого рассказа горло окончательно пересохло! Ну-ка, тащи кружку элю!

1911

Эту странную историю поведал мне капитан Девилло на борту пакетбота «Флорида» компании «Chargeurs Réunis». Однажды вечером, после того, как мы вместе отобедали, он пригласил меня к себе в каюту на чашечку кофе.

За обедом завязался разговор о знаменитом морском змее, чудовищном и легендарном животном, которое, если только это не миф, всегда благополучно избегало поимки. Одни в него верят, другие (их намного больше) верить не желают. Как обычно, некоторые пассажиры были убеждены в существовании морского змея, а остальные дружно посмеивались над ними и подшучивали над их наивностью. Короче говоря, до конца обеда соседи по столу так и не пришли к согласию по поводу этого загадочного и смущающего умы вопроса. Тогда-то капитан и пригласил меня к себе.

Предложив мне превосходную сигару, он с волнением сказал:

— Вы ведь заметили, не правда ли, что за обедом я не произнес ни слова, пока все обсуждали морского змея? У меня были на это свои причины, и серьезные причины, как вы скоро узнаете…

Он помолчал, налил мне шампанского и продолжал:

— Морской змей существует! Я сам, лично я видел его собственными глазами, и очень близко! Но я не хотел, не мог рассказывать об этом… Позже вы все поймете…

О, это давняя история! Я служил тогда первым помощником на пароходе «Нептун», курсировавшем между Кейптауном и английскими портами. Во время плавания я сошелся с одним из пассажиров, нашим соотечественником. Фамилия его была Лефебюр. Этот молодой человек побывал в Африке с научной миссией и вез теперь в Англию коллекцию камней и птиц, собранную на черном континенте. Он так и стоит у меня перед глазами… Светловолосый юноша, умный, но слишком безрассудный, немного, так сказать, сорвиголова!

После бури, продолжавшейся сорок восемь часов, наш корабль принужден был остановиться — произошла какая- то авария. Кажется, что-то случилось с рулем. На починку отвели не меньше суток. Все старались не принимать близко к сердцу эту досадную неприятность, а Лефебюр отозвал меня в уголок и предложил невероятную экспедицию. Он хотел воспользоваться вынужденной стоянкой «Нептуна», чтобы набрать образцов водорослей — в километре от нас виднелись громадные поля морской травы — и поохотиться на морских рыб с помощью изобретенного им аппарата.

Сперва я решительно отказался. Я не имел права брать шлюпку ради экскурсии, и мне было строжайше запрещено покидать судно. Но мой друг настаивал, умолял и наконец я позволил ему переубедить себя. Если бы кто-то заметил мою отлучку, меня ждало бы неотвратимое наказание, и я решил, что наша странная рыболовная экспедиция состоится ночью, когда все на «Нептуне», кроме вахтенных, будут крепко спать.

Вскоре все приготовления были закончены. Примерно в половине первого я ждал Левебюра на корме. Маленькая шлюпка была готова; я бесшумно спустил ее и прыгнул на скамью. На море царил чудесный покой. Вокруг нас, как ожерелья из ртути, вспыхивали фосфоресцирующие извивы. Я взялся за весла и направил лодку к поросшей морской травой банке. Мой товарищ сидел у руля. Темный силуэт «Нептуна» быстро отдалялся, выделяясь на фоне бледного неба. Облака время от времени скрывали почти полную луну.

Спустя четверть часа стали попадаться первые водоросли. Стояла полная, совершенная тишина… Лишь свечение волн и бледные лучи редких звезд в разрывах облаков указывали нам путь. Я положил весла в шлюпку. Мы покачивались на легкой зыби. Лефебюр уже приготовил свой зонд — и в эту минуту мы на что-то натолкнулись.