— Так я и думал. Вот такие мы — вампиры. Иногда, сами того не желая, намертво привязываем к себе тех, кто нас любит.

— Недолеткам этого нельзя. Мы вообще не должны пить человеческую кровь.

На этот раз в улыбке Лорена светилось явное восхищение.

— Ты не обычная недолетка, а значит, общие правила к тебе не относятся.

Он так и сверлил меня глазами, будто давал понять, что имеет в виду не только правило о кровопийстве.

От этого взгляда меня бросало то в жар, то в холод, я его боялась — и в то же время чувствовала себя невероятно взрослой и сексуальной. Честно признаться, я уже давно перестала понимать, что со мной творится, стоит мне остаться наедине с Лореном, а сейчас было не лучшее время для психоанализа.

— Вот, подкрепись, — он придвинул ко мне тарелку с аппетитным сэндвичем с сыром и ветчиной. — Нет, постой! Чуть не забыл! — Он бросился к буфету, долго рылся там, а потом с довольным возгласом вынырнул наружу и насыпал мне на тарелку огромную горку сырных чипсов «Доритос».

Я невольно улыбнулась. На этот раз улыбка получилась у меня гораздо лучше.

— Доритос! Это просто чудо! — Я вгрызлась в сэндвич, и с удивлением поняла, что ужасно проголодалась. — Вы же знаете, нас тут пичкают только здоровой едой.

— Правила существуют для обычных недолеток, — Лорен снова улыбнулся мне своей особой, медленной и сексуальной улыбкой. — А ты особенная. Кроме того, я всегда считал, что некоторые правила просто необходимо нарушать. — Он выразительно посмотрел на бриллиантовые сережки, бесстыдно сверкавшие в моих ушах.

Я густо покраснела и занялась своим сэндвичем, время от времени искоса поглядывая на Лорена.

Сам он есть не стал, зато налил себе бокал вина и уселся передо мной, наблюдая за тем, как я ем. Я уже собралась сказать ему, что он меня смущает и вообще невежливо смотреть человеку в рот, но тут Лорен снова заговорил.

— И давно вы подружились с Афродитой?

— Мы с ней не дружим, — буркнула я и откусила огромный кусок сэндвича (между прочим, на редкость вкусного. А еще говорят, будто в мире нет совершенства! Вот оно, сидит передо мной — невероятно красивое, сексуальное, талантливое, да еще и готовить умеет!) — Я возвращалась от бабушки и встретила ее по дороге. — При этом я довольно убедительно передернула плечами, давая понять, что эта встреча не доставила мне особого удовольствия. — Ну я и решила, что предводительница Дочерей Тьмы должна быть добра ко всем недолеткам, даже таким, как Афродита. Вот и подобрала ее.

— Странно, что она согласилась принять от тебя помощь. Мне казалось, вы с ней заклятые враги!

— Скажете тоже! — воскликнула я, изображая простодушную дурочку. — Заклятые! Да плевала я на нее!

Мне очень хотелось рассказать Лорену всю правду об Афродите. Вы же знаете, я не люблю врать (и не очень умею, хотя за последний месяц здорово поднаторела в этом искусстве.) Но стоило мне только подумать о том, чтобы открыться Лорену, как в глазах у меня потемнело от боли и страха.

Казалось, кто-то невидимый с силой ударил меня под вздох и грозно прокричал на ухо: «Не смей ни о чем ему рассказывать!»Придя в себя, я мило улыбнулась и принялась жевать свой сэндвич, стараясь думать о чем-нибудь приятном. Например, о том, что я уже не так похожа на героиню фильма «Ночь живых мертвецов».

Черт, нашла о чем подумать! Я сразу же вспомнила о профессоре Нолан и, отложив сэндвич, схватилась за бокал с вином.

— Лорен, как вы думаете, кто мог сделать такое с профессором Нолан?

Его прекрасное лицо потемнело, скулы обозначились резче.

— Что тут думать? Цитата говорит сама за себя.

— Какая цитата?

— Разве ты не прочитала, что написано на бумаге, надетой на кол?

Я зажмурилась и покачала головой, пытаясь подавить накатившую дурноту.

— Я видела, что там какая-то надпись, но не успела ее прочитать.

— «Ворожеи не оставляй в живых. Исход 22:18». А ниже огромными буквами написано ПОКАЙТЕСЯ, и подчеркнуто несколько раз.

Тут в мозгу у меня что-то щелкнуло, и меня бросило в жар, но на этот раз уже не от вина.

— Люди Веры!

— Очень на это похоже, — кивнул Лорен. — Просто не понимаю, о чем думали Верховные жрицы, когда решили купить эту землю и основать на ней Дом Ночи? Такое впечатление, что они нарочно искали неприятностей! Как будто не знали, что за народец тут живет! Где еще найдешь такое скопление твердолобых и обезумевших от злобы фанатиков, готовых свернуть головы всем, кто не согласен с их, так называемыми, религиозными убеждениями! — Он стиснул зубы и покачал головой. — Просто не понимаю, откуда в них столько ненависти!

— Вовсе не все в Оклахоме такие! — твердо сказала я. Мне почему-то было неприятно его слушать. Я тоже не люблю полоумных людоверов, но чем мы будем отличаться от них, если станем считать всех не-вампиров дураками и злодеями? — Люди Веры вовсе не единственная религиозная община в штате! Многие верующие вообще не желают иметь с ними ничего общего. И еще в Оклахоме очень распространены верования коренных американцев, а многие люди просто не задаются этими вопросами, но тоже не имеют никакого отношения к чокнутым сектантам.

— К сожалению, их голос почти не слышен. Зато Люди Веры надрываются на каждом углу!

— Ну и что? Можно подумать, правота доказывается крепостью голосовых связок!

Лорен рассмеялся, и лицо его снова стало красивым и приятным.

— Я вижу, тебе полегчало.

— Кажется, да, — широко зевнула я.

— Но усталость взяла свое, — продолжал Лорен. — Пора отвести тебя в общежитие и уложить в постель. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил перед тем, что начнется завтра.

В животе у меня все сжалось от страха, и я пожалела, что слопала столько чипсов.

— А ч-что такое начнется?

— Прошли десятилетия с тех пор, как люди в последний раз осмеливались открыто напасть на вампиров!

Лицо Лорена снова посуровело, теперь передо мной сидел не поэт — а воин, не человек — вампир. Он был настолько могущественным, грозным и опасным, что у меня слегка засосало под ложечкой. Все-таки, настоящая мужественность невероятно сексуальна, вы не находите?

Наверное, Лорен решил, что и так сказал слишком много, потому что вдруг с улыбкой встал и подошел ко мне.

— Тебе не о чем беспокоиться. Через двадцать четыре часа в школу прибудут Сыновья Эреба, наш элитный отряд настоящих воителей. После этого ни один человеческий фанатик не сможет даже приблизиться к школе, не говоря уже о том, чтобы напасть на кого-то из нас.

Я нахмурилась, обдумывая его слова. Хорошо это или плохо? С одной стороны, разумеется, очень хорошо, а с другой… Как я теперь буду тайком удирать из школы и таскать Стиви Рей пухлые пакеты со свежей кровью, если куча элитных молодых воинов, по уши накачанных тестестероном, будут воинственно поигрывать мускулами, защищая каждый сантиметр школьной стены?

— Ты будешь в безопасности, обещаю, — прошептал Лорен и нежно приподнял мое лицо за подбородок.

Изнывая от нервного предвкушения, я часто-часто задышала, и стайка обезумевших бабочек запорхала у меня в животе.

Поверьте, я честно боролась с искушением. Я пыталась не думать о Лорене и о его поцелуях, старалась не обращать внимание на то, как бешено стучит мое сердце под его ласковым темным взглядом. Но я ничего не могла с собой поделать! Я понимала, как будет страдать Эрик, когда узнает о моих отношениях с Лореном, я переживала из-за проблем со Стиви Рей и Афродитой, я умирала от ужаса перед тем, что случилось с профессором Нолан, но мои бесстыжие губы все равно помнили вкус поцелуев прекрасного поэта. И я хотела, чтобы он поцеловал меня снова — и снова, и снова...

— Я верю, — прошептала я. Клянусь, в этот момент я бы поверила всему, что бы он ни сказал!

— Тебе, — прошептал Лорен, не сводя с меня пристального взгляда.

— Тебе… — повторила я. — Я тебе верю.

— А я счастлив, что ты носишь мои сережки.

И прежде чем я успела что-то сказать, он наклонился и поцеловал меня. Его поцелуй был глубоким, и губы долго не отрывались от моих губ. Язык его коснулся моего языка, и я почувствовала вкус вина с соблазнительной ноткой свежей крови.