В добавление упомяну еще об одной попытке систематизировать хозяйственную жизнь. Несмотря на то, что она представляет собой заблуждение, она еще и теперь пользуется успехом среди историков. Я имею в виду деление Бруно Гильдебранда на хозяйство натуральное, денежное и кредитное. Против этого трехчленного деления можно возразить то же, что против бюхеровской теории: будь она даже правильной, все же она выделяет только поверхностные явления, а не основные особенности различных хозяйственных систем. Но, сверх того, она еще и неверна. Выделять следует вовсе не противоположности – натуральное и денежное хозяйство, а самодовлеющее и меновое хозяйство. А денежное и кредитное хозяйство в свою очередь совсем не могут быть противопоставлены, как уже часто указывалось другими. «Трехчленное деление – пишет, например, Густав Кон своих «Основах» (§ 337), – не выдерживает критики уже потому, что оно упускает существенную функцию денег… именно функцию мерила ценности: эта функция не меняется от того, предоставляется ли при обороте кредит, или нет; действительная противоположность, которая намечается здесь, была бы: “наличное хозяйство” и “кредитное хозяйство”, в то время как в обоих случаях имеет место “денежное хозяйство”. Неверно даже, что “кредитный оборот”, как утверждается на основании того трехчленного деления, вместе с высшим развитием хозяйства все больше распространяется и оттесняет наличный оборот: напротив, передовое хозяйство все больше освобождает кредит от обмена и превращает предоставление кредита в особую сделку, которая дает покупателю возможность покупать за наличные. Скромное знакомство с современными деловыми сношениями в Англии, Америке и т. п. подтверждает это».
II. Идея хозяйственной системы
Идея, которая могла бы связать хозяйственные явления в систему, должна непосредственно исходить из идеи самого хозяйства. Она должна заключать в себе все черты, существенные для хозяйства, и должна связывать эти отдельные черты в единое целое. Но отнюдь не в их абстрактной логической форме, а в их конкретной исторической определенности.
Эти требования удовлетворяются идеей хозяйственной системы.
Я разумею под хозяйственной системой вид хозяйствования, представляющегося по смыслу единством, в составе которого каждая из основных частей хозяйства обнаруживает определенное устройство.
Мы помним, какие основные части входят в состав понятия хозяйства:
1. Дух (Geist). 2. Форма. 3. Техника.
Согласно с этим, мы можем определить понятие системы хозяйства точнее: это вид хозяйствования, понимаемого нами как духовное единство – 1) подчиненное определенному смыслу, 2) имеющее определенный строй и организацию и 3) применяющее определенную технику. Это понятие хозяйственной системы действительно удовлетворяет всем требованиям, которые мы должны предъявлять высшей системообразующей идее. Оно достаточно емко, чтобы включить в себя все стороны хозяйственной жизни, и потому выполняет более плодотворную работу, чем отдельные признаки, которые в прежних попытках систематизации должны были играть роль системообразующей идеи, но, естественно, могли характеризовать лишь отдельные стороны хозяйственной жизни. С другой стороны, оно достаточно определенно, чтобы удержать историческую конкретность хозяйственной жизни, и в своей системообразующей силе обнаруживает преимущества перед чисто формальными идеями, как идея народного хозяйства. Оно, наконец, достаточно обще, чтобы его можно было приложить ко всем мыслимым видам хозяйственного устройства, от самого примитивного до самого высокоразвитого.
Теоретически существует столько же хозяйственных систем, сколько мыслимых возможностей устройства хозяйственной жизни. Но эти возможности не беспредельны. Их границы определяются, с одной стороны, фактической невозможностью осуществить каждую из основных частей, из которых складывается хозяйство, с другой стороны – они ограничены тем, что все эти возможности осуществления не поддаются осмысленному сочетанию.
Ниже я даю обзор всех мыслимых возможностей осмысленного устройства хозяйства и надеюсь, что эта таблица замыкает круг этих возможностей. В ближайшем отделе мы сможем установить, что, во всяком случае, исторически существовавшие виды хозяйства представляются соединением отдельных возможных видов устройства, отмеченных в нашей таблице. Но и хозяйственные устройства будущего, поскольку они приблизительно соответствуют мечтам социалистов, коммунистов или анархистов, не имеют других возможностей осуществления, чем те, которые с внутренней необходимостью получаются от применения определенных основоположений, содержащихся в таблице. Здесь действует закономерность, присущая всем духовным отношениям человека. То, что мы назвали духом хозяйства или хозяйственным воззрением, исчерпывается следующими возможностями проявления. У людей может прежде всего быть два, в основе различных, отношения к цели хозяйственной жизни: они могут поставить себе целью или создание предметов потребления для себя или других, т. е. удовлетворение известной потребности, или могут усматривать свою задачу в том, чтобы заработать возможно больше денег, стремиться к «прибыли». В первом случае они руководствуются, как я называю, принципом удовлетворения потребности; во втором – принципом доходности или прибыли.
Уже Аристотель понял, что хозяйство человека колеблется между этими противоположностями.
Аристотель, как мы уже видели выше, приводит перечень образа жизни людей в различных положениях, при которых производится естественная работа и средства существования не приобретаются в обмен или покупкой. Это – образ жизни кочевников, хлебопашцев, разбойников, рыбаков и охотников. В другом месте (Политика, I, 6) он говорит, что в дальнейшем ходе истории развивается «естественный» обмен между отдельными хозяйствами, который покоится на уступке излишков и ничего не меняет в «естественном» хозяйстве. Но с этим «соседским обменом» появляются деньги, и они становятся стимулом к перемене способа хозяйствования, поскольку он определяется деньгами, и к постановке другой цели: руководствоваться вместо принципа удовлетворения потребностей – принципом доходности. Об этом он говорит следующее: «С тех пор, как вследствие потребности в обмене были созданы деньги, появился новый способ доходности – занятие крупной или мелкой торговлей. Эта торговля первоначально была очень примитивной (т. е. еще руководствовалась принципом удовлетворения потребностей, как я доказал для европейского Средневековья. – В. 3.), но затем техника ее так усовершенствовалась, что стало возможным принимать во внимание спрос и предложение и получать таким образом возможно большую прибыль». Абсурдно называть богатством обладание большими деньгами, ибо оно, как тому учит пример Мидаса, никого не может спасти от голода. Поэтому следует отличать естественное образование богатства и доход: «Est enim alia acquirenda ratio et divitiae secundum naturam».
Эта глубокая мысль Аристотеля устанавливает решающее отличие между обоими хозяйственными принципами: соответственно одному из них стремление направлено к точно ограниченной цели – к человеческому благосостоянию, соответственно другому – оно теряется в бесконечности. «Omnes… in infinitum augent, qui pecuniis student». Ho подобное стремление к бесконечному – безумно и предосудительно: «Ad finem… cuncta oportet tendere».
Странным образом этот глубокий взгляд Аристотеля на основную разницу между принципом удовлетворения потребностей и принципом доходности остался незамеченным в течение всех веков. Если бы он был, по крайней мере, известен, как мудрая мысль Аристотеля, то противодействие моим усилиям вновь добиться признания этой антитезы было бы менее упорным. Надо надеяться, что с настоящего времени этот взгляд станет прочной частью науки о хозяйственной жизни.
Другой пункт, относительно которого хозяйственное воззрение может сложиться по-разному, это образ действия при выборе средств. Само собой разумеется, что при начертании этой схемы не может быть речи о том, чтобы подробно перечислить все средства, так как число средств, которыми люди пользуются для достижения своих хозяйственных целей, – бесконечно. Важнее указать различные возможности в выборе средств. Их опять-таки два: традиционное и рациональное. Традиционно человек ведет хозяйство, если он пользуется унаследованными средствами хозяйствования лишь потому, что они им унаследованы. Это был обычный (исторический) способ, т. е. наиболее долгое время применявшийся хозяйствовавшим человеком: крестьянин впрягает своих волов, как он этому выучился у своего отца; ломовой извозчик ездит на двухколесной телеге потому, что он только ее и знает; ремесленник шьет сапоги так, как этому его обучил мастер; мелочной торговец устраивает свою лавку на том же месте, где она находилась в течение поколений, и предлагает те же предметы и тем же способом, как это делалось его предшественниками. Напротив того, рационально ведет хозяйство тот, кто взвешивает каждое средство, соображаясь с высшей целесообразностью, если он относится к унаследованным средствам критически и отвергает их, поскольку они, по его разумению, не соответствуют требованиям целесообразности.
