Карлик Таменхи опомнился первым и исчез где–то в доме. Вернулся он с халатом в одной руке и высоким бокалом чего–то горячего и дымящегося в другой.

— Вот, — предложил он монаху оба предмета. — Выпейте залпом.

Напиток монах выпил, не меняя выражения лица, хотя состав был чудовищно противным. От халата же отказался: поднялся, провёл вокруг себя руками и хлопнул в ладоши. Взвилось и рассеялось густое облако пара, и одеяние монаха стало выглядеть, как новенькое.

— Может, теперь ты расскажешь, где был все эти дни? — поинтересовалась Айзала, обретшая к тому моменту дар речи.

Унэн замер, и улыбка исчезла с его лица.

— Дни? — переспросил он недоверчиво.

— Я ждал вас восемь дней назад, — откликнулся карлик. — Таменхи. Травник и алхимик.

— Сунь Унэн, — поклонился монах в ответ. — Монах и…

— …И совершенно невыносимое существо, — закончила жрица, подходя поближе. — Я страшно рада видеть тебя, Сунь, но… Если ты немедленно не объяснишь, что случилось, и почему никто не мог отыскать тебя на Ралионе…

— Пожалуйста, — Унэн вздохнул и вновь уселся. Несомненно, в том лишённом неба месте, где он совсем недавно читал проповедь, ему было проще. — Лечу я, значит, лечу…

— Постой, — Айзала подняла ладонь. — Сначала я сообщу всем, что поиски можно прекратить. — И растаяла в воздухе.

Таменхи качал головой и задумчиво теребил коротенькую бородку. Монах заметил, что карлик весьма похож на него, Унэна: даже ростом он был всего на пару сантиметров ниже монаха. Судя по тому, как быстро исчез озноб, он действительно был отличным травником.

— Айзала мне немало рассказала, — произнёс Таменхи, — но такого я себе и представить не мог. Слушайте, неужели всё, что она рассказала о вас — правда?

Монах засмеялся.

— Меньше половины, насколько я знаю. Я видел немало слушателей, которые были готовы верить только собственным глазам. Достопочтенная не доверяет и им. Как–то раз…

Он не договорил.

— Шассим скоро будет здесь, — произнесла Айзала, выходя прямо из воздуха. — Подождём его немного… Таменхи! Может быть, перебраться в дом?

— Разумеется, — карлик чуть наклонил голову. — Ужин ждёт нас.

— Нашёлся–таки один здравомыслящий, — проворчал про себя Унэн, стараясь сохранять мину усталого и измотанного человека.

— Очень интересно, — подал голос Шассим. — Очень интересное место. Жаль, что меня там не было. Увидеть Незавершённого… в смысле, Завершённого, собственными глазами…

— Я бы ни за какие сокровища не согласился вновь проповедовать перед Ним, — проворчал монах, содрогаясь. Тусклое мерцание узоров всё еще стояло перед его глазами.

Долгое время все молчали.

— Даже хорошо, что книга осталась в шкафу, — произнесла Айзала задумчиво. — Вдвойне приятно, что без помощи изготовителей шкафа тебе в него не забраться. Тем меньше соблазн. Так что отдыхай, как и договорились. Я искренне надеюсь, что… — и махнула рукой, — впрочем нет, уже не надеюсь. Буду время от времени справляться, как у тебя дела. Подумать только! Крылья отказали! Думаю, что это доставит нам немало хлопот.

— Да уж, — Шассим выглянул в окно. Небо постепенно светлело; приближалось утро. — Мне пора. Я и так чудовищно злоупотребил любезностью моего двоюродного брата. Унэн?

— Угу?

— Через три недели… через шестнадцать дней я смогу вернуться — правда, ненадолго, дня на два. Постарайся до того момента не приближаться ни к книге, ни к порталу.

— Да вы сговорились, — воскликнул монах негодующе. — Я пока намерен приближаться только к этим великолепным кушаньям — тысяча благодарностей, уважаемый хозяин! Ну и, понятно, к бутылочке–другой… сока, — закончил он фразу, глядя в глаза жрицы чистым и честным взглядом. — Очень полезно для здоровья. Так что не беспокойся, дорогой Шассим. Да сопутствует твоим птенцам удача.

— Благодарю, — Шассим церемонно расправил крылья на долю секунды и, вслед за Айзалой, исчез в открывшемся портале. Обычном портале.

— Скажите, пожалуйста, — Унэн воровато оглянулся, убеждаясь, что портал сомкнулся, — а вино у вас найдётся?

— Откровенно говоря, да, — признался Таменхи. — Правда, Айзала не велела мне…

— Тогда добавьте к вашей коллекции вот это, — и перед изумлённым карликом на столе возникла одна… две… дюжина тщательно закупоренных бутылочек. Травник в замешательстве взял одну из них и с уважением покачал головой.

— У вас великолепный вкус, уважаемый Унэн…

— Можно просто Сунь.

— Но всё же…

— В конце концов, я — тоже лекарь, — заявил монах, устало опускаясь в кресло. — Так что и сам могу определить, вредно оно мне или нет. Разве не так?

Таменхи открыл было рот… да только безнадёжно махнул рукой.

Так и договорились.

— Отойди в сторону и не мешай, — Тнаммо отошёл подальше от многочисленных сундуков, ящиков и тюков (возле которых остался бесстрастный Альмрин) и закатал рукава просторного халата.

Хиргол повиновался. Последние два дня пути его продолжало мутить: море было беспокойно. На его взгляд, они не так уж и удалились от Лауды, чтобы быть в безопасности от загадочных обитателей затерянного в песках города.

Пятого, похоже, это ничуть не обеспокоило. Вообще, Хиргол стал подозревать, что тот знает гораздо больше, нежели говорит. А говорил он весьма неохотно. Отвечал на вопросы (иногда), рассказывал об островах, мимо которых проходили (очень часто), вспоминал своё прошлое (крайне редко).

Поначалу Хиргол не мог взять в толк, почему Тнаммо говорит именно так, а не иначе и именно об этих вещах. До сих пор он не получил от него ни единого наставления, ни единого урока в отрасли магии, которая создавала искусственную — а точнее, иллюзорную — жизнь. Вся она была — так, по крайней мере, полагалось считать — под строгим надзором Совета Магов… но в него не входили маги Лерея. Изгнанные некогда из Совета за… проступки.

К слову сказать, проступки эти для Хиргола выглядели очень странно: изгонять за них явно не имело смысла. Конечно, никто не обязывает верить в то, что излагаемые магами истории собственных свершений являются правдой от начала и до конца.

Чаще наоборот.

Многие недоучки, едва освоившие основы построения заклинаний и научившиеся наводить несложные иллюзии, нередко гордо именовали себя «мастерами» и уходили искать славы и приключений, считая, что всё остальное можно изучить на ходу.

После чего встреча с подлинным положением дел обычно оказывалась первой и последней: в этом Хиргол убедился, сопровождая многих членов Девятки (ныне — Восьмёрки) в их путешествиях по разнообразным мрачным и невероятно жутким местам. Во многих случаях то были захоронения, поля давнишних битв, места, отягощённые проклятиями, сожжённые либо магией, либо неразумным отношением к природе. Которая и без всякой магии умеет достойно отвечать обидчикам.

Вот и теперь — «отойди и не мешай». Хорошо ещё, не напускает на себя самодовольного вида. Откровенно говоря, Пятый вызывал у Хиргола скорее симпатию, нежели зависть или страх. Он не преувеличивал своих возможностей и не скрывал ограниченности познаний.

…Тнаммо развёл руки в стороны, после чего соединил ладони перед собой и трижды коротко поклонился каждой из сторон света. Интересно, подумал Хиргол, что из всего этого действительно нужно для заклинания, а что — для зрителей? Поди пойми.

Несколько собранных Тнаммо груд камней зашевелились, потекли вверх расплывчатыми струями и оформились в человекообразные силуэты. Голова у них была весьма условной — не более чем украшением. Восемь исполинов подошли к Тнаммо. Тот что–то тихо произнес, и каменные существа направились в глубь островка. Где Пятому и предстояло выполнять инструкции Восьмёрки.

Хиргол настолько увлёкся наблюдением за тем, как каменные существа — големы — сооружают из камня большой дом (или, скорее, небольшую крепость), что совершенно забыл о Тнаммо. Когда над головой у юноши забили множество пар крыльев, он вздрогнул и поднял голову. Жуткого вида птицы, окраской сливавшиеся с однообразным каменным пейзажем вокруг, покружили над их головами и разлетелись в разные стороны.