— Что это? Что случилось? — спрашивал Дима.

— Катастрофа… — дрогнувшим голосом произнес майор. — Катастрофа в шахте…

— Гибель!… Гибель поселка!… — не своим голосом закричал Иван Павлович.

— Вперед! Вперед! Там люди гибнут… — раздалась команда майора. — Горе вам, Коновалов…

Не докончив, он выхватил из ножен кортик, одним ударом рассек веревку, связывавшую Диму с аварийным ящиком, и устремился вперед на все десять десятых хода, увлекая за собой Коновалова и Диму с Плутоном. Теперь, без груза, двигаться было легче.

Вновь из тьмы, далеко-далеко впереди, начало возникать широкое туманное сияние. Первым его заметил Иван Павлович. Робко, едва слышно он прошептал:

— Поселок, кажется, живет… Живет… Живет, Дмитрий Александрович!

Последние слова он уже кричал уверенно и радостно. Но голос его вдруг смешался с каким-то гулом, непонятным шумом, сквозь которые прорывались едва различимые голоса и крики.

Тревога опять возвратилась в сердце майора и Ивана Павловича.

— Что там такое? — бормотал Иван Павлович. — Что делается в поселке?

Дима плыл позади, прижимая к себе Плутона, не имея сил собрать мысли, подумать, представить себе ясно, в какой вихрь событий он попал. Он чувствовал себя жалкой соломинкой в яростной толчее каких-то могучих волн.

Сияние вдруг как-то сразу выросло, охватило половину горизонта, сделалось ярким и сильным.

И под все шлемы ворвались звонки, уханье подводных клаксонов, зазвучали ясные, возбужденные, перебивающие друг друга голоса:

— Листы подавай!…

— Цемент! Цемент сюда!

— Дорогу! Дорогу!…

Световое пятно росло и ширилось, превращаясь в светящееся желтое облако, отсветы которого ложились солнечными бликами на шлемы и скафандры мчащегося вперед отряда.

— Ура! Поселок живет! — неистово закричал Иван Павлович. — Мы слышим их!

— Осторожней, Арсеньев! — переплетаясь с голосом Ивана Павловича, ясно прозвучал чей-то тревожный голос. — Подальше! Подальше от края…

— Лавров! Лавров! — словно безумный, закричал вдруг Дима. — Сергей Петрович! Милый… родной… Это я! Это Дима! Сергей Петрович!… Сергей Петрович!

Голос его затерялся в отчаянном многоголосом крике:

— Держи! Держи! Арсеньев! Арсеньев!…

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

ДОЛГОЖДАННЫЕ ВСТРЕЧИ

(Продолжение)

Вот что произошло в поселке после гибели Грабина.

Двери всех секторов были раскрыты, и клубы пара неслись из них, заполняя весь тоннель едва проницаемым для глаз туманом. Если бы не эскалаторы, добраться до щита было бы трудной задачей.

Кундин догнал Лаврова недалеко от входа в тоннель, и они вместе, став на движущуюся ленту эскалатора, понеслись к щиту.

— Туман стал как будто реже, Григорий Семенович, — сказал Лавров. — Вы не замечаете?

— Определенно реже, — ответил Кундин. — Еще рано утром, когда я после совещания спустился сюда, в двух шагах ничего нельзя было разобрать…

— Кажется, дело идет к концу. Могло быть хуже. Это будет для нас хорошим уроком. Какая бы ни была на пути горная порода, надо проходить ее обязательно с глубокой разведкой. Все равно, встретится ли мягкая осадочная порода или интрузивная.

— Да, Сергей Петрович… — согласился Кундин, и его голос сразу потускнел. — Это все упущение… Моя вина. И я дорого заплатил за этот урок… Человеческой жизнью заплатил…

В нарастающем гуле воды работающих вентиляторов и насосов оба замолчали.

— Где тело Грабина? — спросил через некоторое время Лавров.

— В его комнате…

— Врачи уже дали заключение?

— Да. Он умер от удара о щит во время падения с этой огромной высоты.

— Скафандр был цел?

— Да. Тело совершенно не пострадало от высокой температуры.

Эскалатор то всползал на крыши галерей, то спускался с них на дно тоннеля. На встречной ленте показывались время от времени расплывчатые силуэты людей, ящиков, машин.

Сквозь туман стало понемногу пробиваться оранжевое пятно.

— Цвет лавы изменился, — заметил Лавров.

— Да, да! — встрепенулся Кундин. — Влияние холодильных машин сказывается.

— А мощность потока лавы?

— Сильно уменьшилась. Вязкость увеличилась. Выход газов почти прекратился. Внутреннее давление упало на три четверти.

— Хорошо. Думаю, ничего ужасного не будет, — говорил Лавров. — Вероятно, дня через два все будет ликвидировано, и мы сможем возобновить проходку. Вы слушали статью Герасимова? Перед сном я пропустил тонленту с этой статьей через аппарат. И эта авария и гибель Грабина произвели тяжелое впечатление на некоторых участников строительства.

— Ничего, — сказал Кундин. — Строительство будет доведено до конца. Никакое великое дело не проходит без потерь.

У самого щита, где было множество мощных вентиляторов, туман стал реже и прозрачнее. Лава лилась откуда-то сверху, из облаков пара, несколькими тягучими струями красноватого цвета и расползалась внизу, за щитом. Количество брандспойтов здесь было увеличено, вода растворяла лаву, а насосы выкачивали горячую пульпу из-за щита и выбрасывали наверх.

Людей почти не было видно. Под шлемами скафандров лишь изредка звучали человеческие голоса. Было незаметно, что здесь происходит напряженная борьба с могучей стихией, идет поединок между волей человека и взбунтовавшимися силами природы. Люди спокойно, без суеты работали у своих аппаратов и механизмов.

За щитом сквозь пелену оранжево-красного тумана едва видна была стена породы, усеянная мерцающими основаниями проникших в нее сверл. К ним сквозь двери в щите тянулись черные змеи переплетавшихся шлангов. Еще выше темнело несколько выдвинутых площадок, откуда со свистом и жужжанием входили в породу новые сверла, ведя наступление на магмовую жилу.

Средний горизонтальный эскалатор высоко вверху переносил Лаврова и Кундина из бокового сектора щита на его центральную площадку, к одинокой фигуре гидромониторщика у пульта, когда какой-то мощный глухой гул мягко ворвался в тоннель и проник под шлемы людей. Лавров почувствовал, как внезапно дрогнул под его ногами гигантский щит. На одно мгновение ему показалось, будто щит качнулся вперед, потом назад, готовый рухнуть вместе с людьми и сотнями машин.

Сердце Лаврова замерло, он схватился рукой за бегущие перила эскалатора.

И в тот же миг все необъятное пространство тоннеля наполнил ужасный, леденящий душу вой сирены, и среди множества ламп и прожекторов, звездным роем освещавших тоннель, внезапно засветились, как раскаленные метеоры, огромные кроваво-красные шары.

И сирена и шары, казалось, кричали и звали на помощь: «Все наверх!… Смертельная опасность!… Спасайтесь!…»

Зловещие сигналы были понятны без слов. И внезапно отовсюду показались тени бегущих людей — из галерей, с площадок щита, со дна тоннеля. Все спешили к центральному эскалатору.

Меньше минуты длились вопли сирены, потом они сразу оборвались, и гул продолжавших работу брандспойтов и машин показался людям сладостной тишиной. Но кровавые круглые глаза ламп продолжали изливать свой тревожный свет, окрашивая туман в зловещий оттенок.

В наступившей тишине под всеми шлемами прозвучал твердый голос:

— Молчание! Говорит дежурный диспетчер шахты. Ищу Лаврова и Кундина.

— Я и Кундин в тоннеле, — ответил Лавров, подбегая вместе с Кундиным к центральному эскалатору. — Что случилось?

— Огромной силы взрыв, — отчетливо докладывал диспетчер, — разрушил нижнюю часть поселкового свода возле главного склада материалов. Механизм заградительного щита на своде не действует. Предполагаю, что сотрясение от взрыва повредило его. Предохранительный слой выдержал удар, но парабола быстро приближается к острому углу склада. Грозят осложнения. Необходимо присутствие Кундина на месте аварии.

— Я перехожу в скоростной лифт… — срывающимся голосом ответил Кундин. — Скоро будем на месте…

— Ваши распоряжения, товарищ Кундин? — настойчиво требовал диспетчер.