– Какое прелестное дитя! – восхитилась жена сенатора. Регана вела себя подозрительно хорошо, кроме, пожалуй, одного момента, когда при знакомстве с миссис Пэррин она замолчала и не ответила на рукопожатие. Но пророчица отшутилась:

– Знает, что я мошенница, – и весело подмигнула хозяйке дома. Немного позже она сама с любопытством взяла руку Реганы и слегка сжала ее, будто хотела нащупать пульс. Регана отдернула руку, и глаза ее злобно заблестели.

– Ой-ой-ой, наверное, она очень устала, – сказала миссис Пэррин, с беспокойством продолжая следить за Реганой.

– Она немного больна, – извинилась Крис и посмотрела на Регану: – Правда, крошка?

Регана ничего не ответила. Она смотрела в одну точку и не шевелилась.

Крис повела Регану в спальню и уложила в кровать.

– Ты хочешь спать?

– Не знаю, – сонным голосом ответила Регана, повернулась на бок и уставилась в стену невидящим взглядом – Хочешь, я тебе немного почитаю?

Дочь отрицательно покачала головой.

– Ну, хорошо. Постарайся заснуть.

Крис наклонилась, поцеловала ее, потом подошла к двери и выключила свет.

– Спокойной ночи, кроха.

Она уже выходила из комнаты, когда услышала тихий голос Реганы:

– Мама, что со мной?

На секунду Крис растерялась. Но быстро справилась с собой и ответила:

– Я же тебе говорила, крошка, это нервы. Ты еще две недели будешь принимать таблетки, и все пройдет. Ну, а теперь постарайся заснуть. Ладно?

Молчание. Крис ждала ответа.

– Ладно? – переспросила она.

– Ладно, – шепотом ответила Регана.

Крис почувствовала, как по ее коже побежали мурашки. Она потерла руку. О Боже, в этой комнате становится холодно. Откуда здесь может сквозить?

Она подошла к окну и проверила, не дует ли из щелей. Но все было в порядке.

– Тебе не холодно, малышка?

Молчание.

Крис подошла к кровати.

– Регана, ты спишь?

Глаза закрыты. Дыхание глубокое и ровное.

Крис на цыпочках вышла из комнаты. Из зала доносились музыка и пение. Спускаясь вниз, Крис не без удовольствия заметила, что отец Дайер играет на фортепиано и поет, а гости ему охотно подпевают. Когда Крис входила в гостиную, они как раз заканчивали песню «До нашей следующей встречи».

Крис решила присоединиться к поющим, но на полпути ее остановили сенатор с супругой. Они собирались уходить. Вид у них был весьма раздраженный.

– Вы так быстро меня покидаете? – спросила Крис.

– О, извините нас, дорогая, вечер был просто великолепный! – приступил к извинениям сенатор. – Но у бедняжки Марты начались головные боли.

– Мне так неловко, но я на самом деле ужасно себя чувствую, – простонала жена сенатора. – Крис, вы ведь извините нас, правда? Нам так понравилась ваша вечеринка.

– Мне не хочется вас отпускать! – огорчилась Крис и проводила их до двери, пожелав им спокойной ночи. Проходя в комнату, она столкнулась с Шарон, которая как раз выходила из кабинета.

– Где Бэрк? – забеспокоилась Крис.

– Здесь, – успокоила ее Шарон и кивком указала на кабинет. – Отсыпается. Что тебе сказал сенатор? Что-нибудь этакое? Я представляю...

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Крис. – Они просто ушли.

– Я догадываюсь.

– Шарон, объясни немедленно, в чем дело.

– Да все из-за Бэрка, – вздохнула Шарон.

Убедившись, что их никто не подслушивает, она рассказала о встрече сенатора с режиссером. Дэннингс, проходя мимо сенатора, заметил, что, дескать, в его джине бултыхается какой-то вонючий волос, упавший, по всей вероятности, с чего-то... Затем он повернулся к сенатору и тоном обвинителя продолжал:

– Никогда в жизни не видел такого волоса. А вы видели?

Крис засмеялась. Шарон продолжала описывать, как сенатор растерялся и не знал, что ответить, а в это время Дэннингс впал в донкихотство и выразил свою «безграничную благодарность» за само существование политиков, ибо без них, как он выразился, «мы бы вообще не знали и не подозревали, кто такие государственные деятели».

Когда оскорбленный сенатор удалился, Дэннингс повернулся к Шарон и заявил с гордостью:

– По-моему, я довольно деликатно с ним объяснился, правда? Крис опять расхохоталась:

– Ну ладно, пусть спит. Но ты все-таки останься с ним а то вдруг он проснется? Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Шарон и направилась в кабинет.

Дайер, улыбнувшись Крис, прервал игру на рояле.

– Ну, молодая леди, чем мы вас сегодня порадуем? Для вас можно придумать что-нибудь поинтересней.

Крис улыбнулась в ответ:

– Я бы предпочла узнать побольше о черной мессе, – сказала она. – Отец Вагнер проговорился, что вы большой знаток в этой области.

Гости, стоявшие у рояля, притихли и с интересом посмотрели на Дайера.

– Да нет же, – запротестовал Дайер, наигрывая какую-то несложную мелодию. – А почему вы вспомнили о черной мессе?

– Мы разговаривали о... ну... о том, что случилось в Святой Троице, и...

– А, об осквернениях! – опередил Крис священник.

– Послушайте, о чем вы здесь говорите? – вмешался в разговор астронавт. – Введите-ка меня в курс дела.

– И меня тоже, – добавила Эллен Клиари, – а то я запуталась.

– В церкви, которая находится на этой улице, были обнаружены следы осквернений, – объяснил Дайер.

– А именно? – заинтересовался астронавт.

– Не стоит уточнять, – посоветовал отец Дайер. – Скажем просто, что там произошли омерзительные события. Ладно?

– Отец Вагнер нам говорил, будто вы считаете, что это черная месса, – подсказала Крис. – Мне хотелось бы побольше узнать об этом.

– Да я почти ничего не знаю, – запротестовал священник. – Обо всем, что я знаю, мне рассказал другой джеб.

– Кто такой «джеб»? – спросила Крис.

– Сокращенно «иезуит». Отец Каррас – большой специалист в этой области.

Крис сразу насторожилась:

– Это тот смуглый священник из Святой Троицы?

– Вы его знаете? – удивился Дайер.

– Нет, но я слышала это имя.

– Мне помнится, он даже написал статью. Хотя, конечно, Каррас интересовался всем этим с точки зрения психиатрии.

– Что вы хотите сказать? – не поняла Крис.

– А что вы хотите сказать своим «что вы хотите сказать»? – Вы хотите сказать, что он психиатр?

– Послушайте, может, мне кто-нибудь в конце концов объяснит, о чем здесь разговор? – нетерпеливо перебил астронавт. – Что происходит во время черной мессы?

– Давайте назовем это извращением. – Дайер пожал плечами. – Надругательство. Богохульство. Сатанинская пародия на святую мессу, здесь вместо Бога поклоняются дьяволу и иногда приносят ему человеческие жертвы.

Эллен Клиари покачала головой и отошла в сторону.

– Для меня это слишком страшно. – Она попыталась улыбнуться.

– А вы откуда это знаете? – выпытывала Крис у молодого иезуита. – Если черная месса существует на самом деле, кто же будет о ней рассказывать другим?

– Мне кажется, – ответил Дайер, – подробности узнают от разоблаченных сатанистов: они сами признаются во всем.

– Перестань, – перебил его декан. – Эти признания ничего не стоят, Джо. Их же пытают.

– Нет, только слабых, – возразил Дайер.

Гости нервно рассмеялись. Декан взглянул на часы.

– Ну, мне пора, – обратился он к Крис. – В шесть часов у меня месса в часовне Дальгрен.

– А вот у меня музыкальная месса. – Дайер улыбнулся.

Затем уставился в пространство за спиной Крис и тихо добавил:

– Мне кажется, у нас гостья, миссис Макнейл.

Крис оглянулась и в ужасе замерла. Регана, стоя в одной ночной рубашке, обильно мочилась на ковер. Она уставилась пустым взглядом на астронавта и произнесла безжизненным голосом:

– Там, наверху, ты и умрешь.

– О Господи! – в страхе воскликнула Крис и бросилась к дочери. – О Боже, о моя крошка, пошли, пошли скорей со мной! Она схватила Регану за руку и увела ее, на ходу бросая робкие извинения мертвенно-бледному астронавту:

– О, извините ее! Она больна, она, наверное, и сейчас спит на ходу! Она не понимает того, что говорит!