– А как же ваш сопровождающий? Аликс отвела глаза:

– Я не знаю, господин мой. Быть может, он убит, – с неумолимой отчетливостью воображение нарисовало ей мертвого Дункана, скорчившегося на камнях мостовой, и это видение пронзило ее душу нестерпимой болью.

– Говоря так, вы отдаете себя в мои руки, – мягко сказал незнакомец.

По спине Аликс пробежал холодок страха, но она была слишком измученной, слишком устала, чтобы испугаться по-настоящему, ей было почти все равно.

– Пусть так, господин мой, и что же вы станете делать со мной?

Незнакомец снова опустил бадью в колодец и потрепал шелковистую морду своего вороного:

– Помогу вам, госпожа, – его улыбка была такой успокаивающей, что Аликс невольно почувствовала доверие к нему. – Выйдите на свет и взгляните на меня.

Если я покажусь вам подозрительным, вы просто уйдете. Я не стану вам мешать. Но если вы найдете мои намерения честными, то сможете пойти со мной.

Аликс подчинилась без слов. Выглядел незнакомец человеком спокойным и благородным, а судя по тому, как он относился к своему коню, еще и добрым. Она долго смотрела ему в глаза, словно искала в них ответ.

Наконец, девушка вздохнула:

– Я так устала за эти день и ночь, что мне почти нет дела до ваших намерений. Куда вы направляетесь, господин мой?

– Куда пожелает благородная госпожа. Я к вашим услугам.

Аликс вглядывалась в лицо незнакомца, пытаясь угадать его истинные намерения, но по-прежнему видела в нем только безмятежное спокойствие. Одет богато, но без вычурной роскоши, да и ведет себя, как человек благородный…

– Вы служите Мухаару? – с неожиданным подозрением спросила Аликс.

Незнакомец улыбнулся – сверкнули в улыбке ровные жемчужные зубы:

– Нет, госпожа. Я служу только богам. Это принесло Аликс огромное облегчение. Она молча вынула из ушей драгоценные серьги и протянула их незнакомцу. Однако он их не принял:

– Мне ни к чему ваши камни, госпожа. То, что я делаю, не требует платы…

Так куда же вы идете, госпожа моя? Я охотно отвезу вас.

– На ферму, – тихо сказала она. – Там, в долине – около десяти лиг отсюда.

В глазах незнакомца мелькнула еле заметная тень насмешки:

– Вы вовсе не выглядите крестьянкой, госпожа. Я вижу в вас нечто большее… Она стиснула в руке гранатовые серьги:

– Не унижайте меня, мой господин, в этом нет нужды. Я знаю свое место.

Он подошел ближе – свет словно бы следовал за ним. Глаза его были ласковыми, как его голос, и темными, как глубокий колодец:

– Знаете? Вы действительно знаете свое место?

Аликс нахмурилась, неприятно удивленная, – и мгновенно утонула в непроглядной бархатной черноте его глаз. Незнакомец поднял правую руку, мгновение девушке казалось, что сейчас она увидит уже знакомый жест толмооры, но вместо этого из тьмы вырвалась пурпурная молния и наполнила его ладонь огнем, озарив лица девушки и незнакомца странным мистическим фиолетовым светом.

– Итак, ты узнала о своем родстве, – задумчиво проговорил незнакомец. После всех этих лет… Я думал, что ребенок Линдир пропал, и не принимал его в расчет.

Пламя беспокойно взметнулось в его ладони.

– Ты значишь для Пророчества больше, чем многие из тех, кого я видел. А я наблюдал много лет… Я ждал.

– Что вы говорите? – болезненно-резким голосом спросила Аликс.

Черные глаза сузились – девушка все еще была под их властью:

– Может ли быть так, что ты действительно не понимаешь? Разве Чэйсули еще не связали тебя своей толмоорой?

– Кто ты? Он улыбнулся:

– У меня много имен. Большинство их придумали жалкие людишки, трепещущие от страха передо мной. Прочие почитаются, как это и должно быть.

Аликс трясло от леденящего страха:

– Что ты за человек?

– Я тот, кто служит богам. Она хотела уйти, но не смогла даже сдвинуться с места.

– Чего ты хочешь от меня?

– Ничего, – спокойно ответил незнакомец, – если ты предпочтешь и дальше останешься в неведении. Только если ты признаешь свою толмоору, я буду принужден остановить тебя. Как смогу.

Камни серег впились ей в ладонь, так крепко она стиснула руку:

– Ты не Чэйсули…

– Нет.

– И все же ты говоришь о толмооре и Пророчестве… Что это значит для тебя?

– Это мое проклятие, – мягко ответил он. – Это конец для меня и моего народа – если Пророчество исполнится. И Чэйсули знают об этом.

Внезапно она поняла, кто перед ней, и это осознание обожгло ее ледяным прикосновением. Девушка заставила себя расслабиться и успокоиться, потом подняла голову:

– Я знаю тебя. Я знаю тебя, – она перевела дух, – ты – Айлини.

– Верно.

– Тинстар…

Его глаза по-прежнему ласково улыбались:

– Верно.

– Что ты делаешь здесь? – прошептала она.

– Это мое дело. Но вот что я тебе скажу: Беллэм уже перешел границы и вторгся в Хомейну. Хомейна падет, госпожа – скоро, очень скоро. Она будет моей, – он снова улыбнулся, – как и должно быть.

– Шейн никогда не позволит этого.

– Шейн глупец. Он был дураком, когда изгнал Чэйсули с их родины и приговорил их к смерти. Без них он не сможет победить. Он проиграет, и Пророчество не исполнится. Тогда править этой землей стану – я.

– С твоими нечеловеческими способностями! – крикнула Аликс. Чародей рассмеялся:

– У вас, моя госпожа, тоже есть некоторые нечеловеческие способности… вам нужно только учиться. Но пока вы этого не делаете, вы ничего не значите для меня, – он пожал плечами. – Потому я оставляю вам жизнь.

– Оставляешь мне жизнь… – повторила она безжизненным голосом.

– Пока – да, – подтвердил Тинстар.

Над ними скользнула крылатая тень. Тинстар взглянул вверх, проследил за ней глазами, потом снова перевел взгляд на Аликс:

– Вы призываете лиир, госпожа моя, даже не зная этого? Быть может, вы вовсе не столь наивны, как хотите казаться…

Кай! беззвучно крикнула она ястребу.

Рука Тинстара легла на холку вороного коня, в другой по-прежнему билось пурпурное пламя. Он улыбнулся Аликс и начертил в воздухе странную руну, вспыхнувшую в воздухе и обратившуюся в столб холодного огня. Сияние, показавшееся Аликс ослепительным в ночной темноте, заставило девушку на мгновение закрыть глаза, когда она снова открыла их, огненный столб исчез – а с ним исчез и Тинстар.