– Аликс…

Девушка резко обернулась – позади стоял Дункан с конем в поводу. Его левая рука была окровавлена, на щеке темнел кровоподтек, лоб пересекала узкая рана, но в остальном все было в порядке.

Аликс молча смотрела на него. Все те гневные слова, которые она наговорила ему перед их расставанием, больше не имели значения: какое-то новое чувство затеплилось в ее душе, и она начала понимать, что это.

– Конь ускакал, – неверным голосом вымолвила девушка.

Дункан не отводил взгляда от Аликс:

– Я нашел его. Хромает, но скоро поправится.

– Я рада, что он не сильно пострадал.

Их слова сейчас не имели значения – важнее было то, что стояло за словами.

– Тебе придется ехать со мной, потерпишь? – спросил Дункан. – Я не могу терять время на поиски другого коня. Я нужен клану.

Аликс медленно подошла к нему, чувствуя странную слабость, и остановилась всего в, шаге от Чэйсули.

– Это был Тинстар.

– Я видел его.

Дрожащей рукой она осторожно коснулась окровавленной руки воина:

– Дункан, я не хотела задеть тебя.

Он чуть отстранился, но девушка поняла: не от боли. То, что этот человек отныне принадлежит ей, внезапно потрясло ее.

– Дункан… – она смотрела в его горящие глаза, – Дункан, пожалуйста… обними меня, чтобы я поняла, что я и правда есть.

Он что-то прошептал на Древнем Языке и сжал ее в объятиях. Аликс почувствовала, что просто тает от прикосновения воина. Странная слабость, охватившая ее, была новым для нее чувством – но чувством без сомнения приятным.

Дункан зарылся пальцами в ее волосы и заставил ее откинуть голову:

– Ты все еще хочешь отречься от толмооры?

Она не ответила.

Дункан нашел пещеру в горах неподалеку от Мухаары и застелил пол шкурами.

Аликс сидела, завернувшись в красное одеяло, наблюдая за тем, как Дункан разводит огонь и пристраивает над ним куропатку.

– Болит рука?

– Да нет. Они не умели владеть оружием.

– Финн сказал, вы можете лечить. Разве ты этого не сделаешь?

– Не ради себя, тем более, из-за такой пустяковой раны. Искусством исцеления пользуются только когда это действительно нужно – и обычно ради других.

– Финн вылечил руку Кэриллону.

– Только потому, что Кэриллону нужно было доказать, что мы не демоны, как он думал.

Аликс пошевелилась – болела нога, болело все тело после падения с коня:

– Что ты сказал Кэриллону, когда мы уезжали? Мне показалось, ты говоришь так, будто все знаешь наверное.

Дункан отпил горячего меда:

– Я говорил так, потому что знаю Пророчество. Кэриллон в нем не называется прямо – Пророчество вообще не называет имен – но я думаю, что это именно он.

– Объясни.

Дункан криво улыбнулся:

– Я не могу. Ты не знаешь Пророчества. Шар тэл расскажет тебе, и тогда ты поймешь.

– Почему твои слова всегда так темны? Ты заставишь меня думать, что действительно замышляешь какое-то колдовство.

– Служение богам не может быть колдовством.

– А как же Тинстар?

Дункан замер и ответил не сразу:

– Тинстар служит темным богам преисподней. Он зло. Он хочет уничтожить Пророчество, прежде чем ему придет время исполниться.

– Именно так он и сказал, – Аликс вздохнула и потерла лоб. – Куда ты ушел, когда мой конь ускакал прочь?

– Сперва я убил двоих разбойников. Третий убежал. Я пошел искать его.

– Почему ты просто не послал Кая? Или не принял, облик лиир?

– Я не мог принять облик лиир. Я чувствовал присутствие Айлини, хотя и не знал, кто это. Что же до Кая… его я послал в Хомейну-Мухаар.

– В Хомейну-Мухаар? Зачем?

– Я думал, ты вернулась к Кэриллону, – просто ответил Дункан.

Она ошеломленно уставилась на него, потом почувствовала, как в ней, непонятно почему, закипает смех:

– Я могу подумать, что ты ревнуешь.

Дункан сдвинул брови:

– Нет, не ревную.

Аликс удивленно улыбнулась, потом рассмеялась:

– Итак, мне предлагается думать, что Чэйсули неспособны на такие хомэйнские чувства? Однако твой – и мой брат, похоже, вполне способен проявлять ревность.

– Финн молод.

– А ты – немногим старше.

Лицо Дункана потемнело:

– Моя юность кончилась в тот день, когда моя первая Обитель была уничтожена солдатами Мухаара. Только волей богов я остался жив, когда столь многие были убиты.

– Прости, Дункан…

– Ты все увидишь сама, когда мы приедем в Обитель.

– Осталось так мало..?

– Около пятидесяти женщин, и большинство не может иметь детей. Остальные старики и дети. И, может быть, шестьдесят воинов.

В первый раз Аликс осознала весь ужас кумаалин.

– Дункан…

Воин казался постаревшим на много лет:

– Когда-то эта земля была нашей. По Хомейне странствовали пятьдесят кланов Чэйсули – от Хондарт, что на берегах Идрийского Океана до северных гор за рекой Синих Клыков. Теперь все они уничтожены, остался только мой клан. И мы стали слабее, чем прежде.

– Деяние Шейна…

Он взял ее за руку, посмотрел почти умоляюще:

– Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему мы крадем женщин и принуждаем их рожать нам детей? Аликс, это ради того, чтобы выжил наш народ. Совет увидит не тебя: твою кровь и твою молодость. Ты должна послужить своему народу, чэйсула.

Она выпрямилась:

– Но узнают ли они, что ты называл меня – так?

Дункан выпустил ее руку:

– Я буду просить о тебе. Это моя толмоора.

Снова – знакомый жест.

– Ты дочь Хэйла. Я думаю, мне не откажут.

Аликс почувствовала озноб:

– Но – могут ? Скажи, тебе могут отказать?

Он бессильно уронил руки:

– Да. Прежде клан должен признать тебя, дать тебе знание по старинному обряду, рассказать тебе твою родословную. Шар тэл скажет, действительно ли ты Чэйсули.

– Но… ты же говорил!.. Дункан печально улыбнулся:

– В этом как раз нет сомнений, малышка, это только обычай. Но ты была воспитана хомэйнами. В глазах Совета ты запятнана. До тех пор, пока шар тэл не объявит, что ты свободна от этого.

Она прикрыла глаза. Едва появившееся у нее чувство безопасности оказалось уничтожено всего несколькими словами.

– Они не отдадут меня Финну! На лице Дункана быстро сменялись удивление насмешливое веселье – раздумье. В конце концов, он нахмурился. Аликс внезапно испугалась: