– Дункан, они не сделают этого! Он медленно перевернул на огне жарящуюся птицу:

– Я вождь клана, но не единственная власть в клане. Совет решит, что будет.

Аликс вскочила и шагнула к стене, уставившись в нее невидящими глазами, плотнее завернувшись в одеяло. Прижалась лбом к холодному камню. Внезапно она поняла, что значит для нее Дункан, и теперь сама мысль о том, что они могут и не быть вместе, больно ранила ее душу.

Потерять его – сейчас, когда я едва успела обрести его…

Руки Дункана легли ей на плечи:

– Я не отпущу тебя так легко. Она дернулась, дрожа всем телом:

– Ты разве сможешь что-то изменить, если они отдадут меня другому?

Под смуглой кожей на скулах Дункана заходили желваки:

– Нет.

– Тогда как же толмоора, о которой ты все время твердишь?

– Она моя, Аликс. Моя, не клана.

Девушка почти беззвучно прошептала его имя. Подняла лицо и коснулась его руки:

– А если я предстану перед Советом, когда уже буду носить твоего ребенка..?

Его глаза вспыхнули удивлением, потом он улыбнулся уголками губ:

– Если ты принесешь такую жертву, малыш, они вряд ли смогут отказать мне.

Одеяло упало с плеч Аликс. Она медленно расстегнула застежки платья у шеи.

Дункан смотрел на нее молча, тяжело дыша, но ее взгляд все еще не позволял ему сдвинуться с места.

Расстегнутое платье упало к ногам Аликс, ее распущенные волосы были похожи на темную искрящуюся мантию.

– Для меня это совсем ново… – прошептала она, дрожа. – Дункан… наверно, зачать не так тяжело…

– Нет, – выдохнул он, потянувшись к ней. – Это не так тяжело…

Из Хомейны Дункан привез ее в Эллас, страну, граничащую с Хомейной с востока. Аликс ехала, обнимая тонкую талию Дункана с совершенно новым чувством обладания. Но к этому чувству примешивалось сожаление – и гнев на того, кто заставил Чэйсули бежать с их родины в чужую землю.

Когда Дункан наконец остановил коня, Аликс увидела прямо перед ними полукруг каменной стены. В проеме стояли трое воинов с их лиир – Аликс поняла, что это дозорные.

– Обитель, – кратко вымолвил Дункан и направил коня вперед.

Большие шатры, раздувающиеся на ветру, были окрашены в теплые цвета: тот лагерь, который она видела прежде, казались бы рядом с Обителью кукольными домиками. У каждого шатра перед дверным пологом был очаг, но по тому, что над шатрами поднимались дымки, она поняла, что и внутри тоже горели небольшие костры. На каждом шатре, какого бы цвета он ни был, были изображения зверя, по этим рисункам можно было понять, какой лиир жил здесь.

Каменная стена подпирала скалу, края подковы уходили в лес – Обитель было нелегко обнаружить, и это было спасением Чэйсули.

Дункан остановил коня перед зеленым шатром, вместо ястреба, которого она ожидала увидеть, на нем был изображен волк.

– Почему мы остановились здесь? – настороженно спросила Аликс.

– Я хочу повидать своего рухо, – тихо сказал он, спешиваясь и поворачиваясь, чтобы снять Аликс с седла.

– Почему? Я не хочу иметь никаких дел с Финном.

Дункан задумчиво посмотрел на нее:

– Когда я видел его в последний раз, его лихорадило от ран, которые он получил в том бою в лесу. От ран, которые он получил, защищая тебя.

Аликс пристыжено притихла, соскользнула с седла прямо в руки Дункана и позволила ему отвести ее в шатер.

Финн лежал на ложе из мягких мехов, закутанный в мягкое шерстяное одеяло.

Увидев вошедших, он приподнялся на локте и ухмыльнулся Аликс.

– Итак, мой рухо умудрился-таки увезти тебя от сокровищ Хомейны-Мухаар… и от Кэриллона.

Она приготовилась пожелать ему выздоровления да и вообще всего хорошего, чувствуя себя виноватой – ведь он действительно был ранен из-за нее, – но при этих словах, сопровождавшихся насмешливым взглядом, все ее добрые намерения развеялись, как дым.

– Я ушла не без радости после того, как мой дед назвал меня ведьмой-оборотнем и угрожал убить меня.

– Я говорил, что твое место с нами, мэйха, не в стенах дворца Шейна… и не в объятиях малютки-принца.

– Ты вовсе не кажешься мне таким уж больным.

Финн рассмеялся:

– Я совершенно выздоровел, мэйха. Или почти. Как только встану на ноги, я тебе еще это докажу.

– Для этого тебе вовсе не надо вставать на ноги! – нахмурилась Аликс. Похоже, достаточно просто моего присутствия.

Финн снова довольно ухмыльнулся и провел рукой по волосам, глаза его были ясны, не затуманены болезнью, хотя сам он и был бледнее чем обычно. В душе она была рада, что раны Финна не так тяжелы как она опасалась, но ему она ни за что не бы призналась в этом.

– Неужели вы не можете заключить мир? – мрачновато поинтересовался Дункан.

– Ну, хотя бы перемирие – на время? Или мне вечно придется успокаивать вас поодиночке?

– Она женщина, рухо, – безмятежно отозвался Финн. – А женщины – извечный источник волнения и всяческой суеты.

Прежде чем Аликс успела ответить, Дункан положил руку ей на плечо, девушка промолчала, но заметила, что глаза Финна сощурились с подозрением. Лицо Аликс вспыхнуло – она ничего не могла с этим поделать.

Финн медленно улыбнулся, наблюдая за ней слишком ярко блестящими глазами.

Он не был недогадлив, это Аликс хорошо знала. Когда он перевел взгляд на Дункана, на его лице уже была привычная маска:

– Малина беременна.

Пальцы Дункана впились в плечо Аликс. Она в удивлении взглянула на него: он был бледен. Хотя она лишь недавно начала понимать его, Аликс понимала, что его что-то глубоко потрясло.

– Это точно? – странным голосом спросил Дункан. – Ты уверен? Финн кивнул:

– Уже четыре месяца, – его лицо стало издевательски насмешливым. – Скажика, разве не четыре месяца назад она покинула тебя ради Боррса и стала его чэйсулой?

– Я тоже умею считать, Финн! – гневно ответил Дункан.

Младший брат взглянул на находившуюся в явном недоумении Аликс, его улыбка стала шире:

– Теперь Боррс среди потерявших душу, ищущих смерти. Малина снова свободна.

Аликс, поддавшись неясному чувству, коснулась сжатой в кулак руки Дункана, но он поспешно отдернул руку и отступил от девушки:

– Она заявила о нерожденном в Совете? – резко спросил он.