– Все зависит от ее местонахождения, – не спеша процедил я, – если она останется по эту сторону Греции, то на островах будет все спокойно, А если придется перелететь через нее... как у тебя там с кислородом?

– Не здорово. Почти ничего не осталось. Я собирался перезарядить баллоны в Афинах, но их пришлось покидать в некоторой суматохе.

– Так что при встрече будем стараться проскочить под ней.

Он не спеша кивнул и в свете автомобильных фар по его лицу пролегли резкие тени.

– Возможно нам удастся перехватить точный прогноз уже во время полета. Что толку сейчас гадать на кофейной гуще. – Кен похлопал меня по животу. – Убери свой пистолет за спину, а то слишком смахиваешь на беременную женщину.

Он вернулся к своему "Пьяджио", а я вышел из полосы яркого света и передвинул "Беретту" по поясу за спину. Теперь мне можно было, не вызывая подозрений, ходить в расстегнутой куртке. Какая-то машина прошуршала у контрольной башни, и свет ее фар быстро скользнул по летному полю.

Один из двигателей "Пьяджио" заурчал, завелся и загудел; загорелись бортовые огни и свет в кабине. Второй двигатель нехотя провернулся, резко набрал обороты и вышел на режим. Пропеллер позади крыла превратился в почти невидимый диск.

В сопровождении парня из таможни вернулся Кен.

– Я оставлю двигатели включенными, пусть прогреются. Нам нужно вернуться в башню и получить благословение для наших паспортов. Мы снова забрались в лимузин и покатили вдоль ангаров. Китсону карта по-прежнему не давала покоя, и он возобновил свои манипуляции.

– А у твоей машины есть хоть какое-то автоматическое навигационное оборудование? – поделился я с ним своим последним озарением.

Не отрываясь от карты, он отрицательно покачал головой.

– До сих пор не требовалось.

Вероятно, это было правдой: там, в Пакистане, где у них не было наземной поддержки соответствующим оборудованием. Здесь же в Средиземноморье мы могли пользоваться радаром, полет вести по ориентирам, что удается снять с радиокомпаса и не больше. Мы не могли себе позволить выйти в эфир и запросить ориентиры – для этого надо будет представиться кто мы и куда направляемся. Оставалось только надеяться, что этот шторм, где бы он ни находился, не будет создавать слишком сильные радиопомехи.

"Крайслер" подкатил к башне и мы снова высыпали на улицу. Возглавлял наше шествие парень из таможни, потом он постучал в дверь, кивнул головой, исчез за дверью и мы пошли за ним.

У небольшой печурки напротив двери на корточках сидел Юсуф.

Я извернулся штопором и попытался дотянуться до рукоятки своей "Беретты", торчавшей из-за пояса на моей спине, и только тут я понял, что в комнате находятся еще два человека, а Юсуф мог угрожать мне только своей грязной ухмылкой.

К счастью, Китсон был немного впереди меня, так что мои имитации поз Дикого Билла Хикока остались незамеченными, а я водворил свой пистолет на место и выпрямился.

Остальные двое были представителями из иммиграционного контроля и администрации аэропорта. Мы выложили наши паспорта на откидной столик и иммиграционная служба приступила к работе. Юсуф не спускал с меня глаз, с его лица не сходила грязная ухмылка, а свою правую руку он держал под джинсовой курткой. Кен даже не обратил на него никакого внимания, вероятно ему просто было неизвестно, что это за тип.

Чиновник проштамповал мой паспорт и взял в руки паспорт Китсона. Когда он заметил его пакистанское гражданство, то поинтересовался, не имеет ли тот отношение к джентльмену из Пакистана, который улетел пару часов назад.

Мой приятель любезно объяснил, что этот джентльмен является его боссом, и вообще-то им нужно было лететь вместе, но он попал в сети опьяняющих услад прекрасного восточного города и опоздал на встречу. Теперь они встретятся только в Риме.

Иммиграционный чиновник бросил на него красноречивый взгляд, было видно, что он не прочь послушать про опьяняющие услады. У представителя администрации аэропорта такого желания не было: огни на взлетно-посадочной полосе расходовали горючее, да и он сам транжирил время, отведенное на сон. Ему в два и без грубых окриков удалось убедить иммиграционную службу заткнуться и поставить штамп в паспорт.

Тот подчинился, и путь перед нами был открыт.

Уже на улице я схватил Китсона за плечо.

– Забирайся в машину и потуши свет в салоне, встретимся у самолета. Этот арабский парнишка хочет преподнести нам сюрприз.

Он понял меня с полуслова, нырнул в "Крайслер", два раза хлопнул дверями, и машина как перепуганная кошка сорвалась с места. А я остался прижиматься к стене за углом с пистолетом в руке. Мне даже удалось осмотреться: в нескольких ярдах был припаркован полуразвалившийся старый "Фиат", которого не было при нашем первом посещении башни. Стало слышно, как хлопнула дверь, и ко мне направились быстрые шаги.

Он срезал угол слишком близко и прошел в нескольких дюймах от меня, но почувствовал мое присутствие, когда моя правая рука была уже в полете. Удар стволом пришелся где-то в районе виска. Юсуф прервал свою погоню, рухнул на бетонную дорожку лицом вниз и затих.

Я склонился над его телом, но делать, по-видимому, было уже нечего, а быть замеченным возле бессознательного тела этого юноши мне совсем не хотелось. Я обогнул контрольную башню и побежал к ангарам.

По хвостовым огням "Крайслера" было видно, что он как раз огибает дальний ангар, когда я подбежал к самолету, осторожно обошел вращающийся диск правого пропеллера и направился к открытой дверце рядом с местом второго пилота.

– Все в порядке? – прокричал Кен.

– Я оглушил его.

Он удовлетворенно кивнул и снова закричал:

Подожди минуту. Тормозные колодки. Я проверяю переключатели.

На проверку работы генератора не было ни времени, ни места, но мне не удалось перекричать два взревевших двигателя после того, как он передвинул дроссели в крайнее верхнее положение.

Китсон пощелкал переключателями, похоже, что это просто было привычкой, убрал задвижки на место и кивнул мне. Я обежал левое колесо, схватил тормозную колодку, потом проскочил под носом самолета, взял такую же из-под правого колеса, бросил их за кресло второго пилота и влез вслед за ними в кабину.

Два снопа света от близко посаженных фар автомобиля обогнули угол ангара и направились прямо на нас.

– О, Боже! – вырвалось у Китсона и он схватился за дроссели. Самолет немного накренился вперед и повернул налево к ангару. Машина тоже прижалась к нему, чтобы отрезать нас от взлетной полосы. Кен дал газ, двигатели заревели, и мы повернулись вокруг левого колеса. Но путь был отрезан, нам пришлось сделать еще четверть оборота и повернуться к ангару носом. Китсон рванул на себя тормоза, и самолет замер на месте.

Машина подъехала сзади и замедлила свой ход.

Я схватился за рукоятку "Беретты", шагнул в открытую дверь и едва не сломал себе шею, свалившись на бетонную дорожку. Но мне все-таки удалось сохранить равновесие, рукоятка пистолета плотно лежала в моей руке, а чья-то худощавая фигура обошла хвостовое оперение "Пьяджио" и направилась в мою сторону. На уровне ее талии появилась яркая вспышка, звук выстрела почти утонул в грохоте двигателей. Я отпрянул назад, но затем взял себя в руки. Ну, хорошо, сынок, ты все-таки решил выполнить свое обещание. Но на этот раз я был с оружием. Оно было куплено именно для этого случая.

Но нас разделял вращающийся пропеллер, а стальная пуля могла повредить лопасть. Раздался еще один выстрел, а сзади меня выпрыгнул из кабины Китсон. Я тоже нажал на спуск, целясь ему под ноги просто для того, чтобы заставить его увернуться, а затем отбежал в сторону и зашел к нему с фланга.

Мой противник решил, что я убегаю, и нырнул под крыло мне наперерез, но путь ему преградил пропеллер.

Раздался глухой удар, тело моего врага кувыркнулось в воздухе, отлетев ярдов на двадцать в сторону от самолета. Пропеллер продолжал крутиться как ни в чем не бывало. Я медленно выпрямился, в ушах все еще стояло эхо этого удара. Наконец ко мне вернулось самообладание, и я осторожно пошел к нему, хотя опасаться было уже нечего. Рядом с телом поблескивал ствол оружия: все тот же украшенный слоновой костью небольшой пистолет калибра 0.22. Я запихнул его в карман куртки и зашагал назад.