– Вы не знаете, сколько денег у нее было дома... в пятифунтовых банкнотах, я хочу сказать?

– Нет, сэр.

– Она в тот день не дала вам понять заранее, что ждет кого-то?

– Нет, сэр.

– Вы в этом уверены? Что она вам говорила, повторите, пожалуйста, слово в слово.

Марта задумалась.

– Ну, она сказала, что мясник – вор и мошенник; что у нее вышла лишняя четвертушка чая; что миссис Крэбтри глупая – не любит маргарин; что монета в шесть пенсов, которую я ей отдала, ей не нравится, потому что она из новых, с дубовыми листьями. Она решила, что монета фальшивая, и мне стоило большого труда убедить ее в том, что это не так. Еще она сказала, что рыбник продал мне пикшу вместо мерлана и что нужно сказать ему об этом, нужно поставить его на место. А я это уже сделала... ну вот, пожалуй, и все.

Рассказ Марты давал более четкое представление об умершей, нежели самые лучшие описания, какие приходилось читать сэру Эдварду.

– Ваша хозяйка была требовательной, как я вижу, ей трудно было угодить, – сказал нейтральным тоном адвокат.

– Она была довольно расчетлива, но ведь она, бедняжка, почти никогда не выходила, вот и развлекалась, как могла. Она была мелочна и придирчива, но сердце у нее было золотое. Она никогда не отпускала нищего, не дав ему нескольких пенсов. Может, она и предъявляла чрезмерные претензии, но что касается благотворительности, так она была очень милосердной.

– После ее смерти остался по крайней мере хоть один человек, который пожалеет о ней?

– Вы хотите сказать... Ну, все, в сущности, очень любили ее. Все! Они, правда, все вцеплялись друг другу в шиньоны, но это ведь ничего не означает... на самом деле.

Скрип паркета на лестнице заставил адвоката выпрямиться.

– Это спускается мисс Магдален.

– Откуда вы знаете? – резко спросил сэр Эдвард.

Старуха покраснела.

– Я знаю ее шаги, – пробормотала она.

Адвокат быстро вышел из кухни. Внизу лестницы показалась Магдален. Она подняла на него полный надежды взгляд.

– Я не очень-то продвинулся, – ответил он на ее немой вопрос. – Ваша тетушка, скажите... получала ли какое-нибудь письмо в день смерти?

– Они все тут. Полиция их изучала.

Она проводила его в большую гостиную и достала из ящика старомодную черную бархатную сумку с серебряной застежкой.

– Вот... В ней тетя Лили хранила все, что было в тот день!

Адвокат поблагодарил и вытряхнул содержимое на стол.

Мелкие деньги, два пряника, три вырезки из газет, «Жалоба безработного» – дрянное стихотворение, напечатанное на клочке грубой бумаги, старый календарь, камфара, две пары очков и три письма: одно – подписанное «Кузина Люси», другое – счет за ремонт часов, третье – просьба о финансовой помощи от какого-то благотворительного заведения.

Сэр Эдвард все тщательно осмотрел и, сложив в сумку, со вздохом вернул Магдален:

– Спасибо. Не думаю, чтобы из этой корреспонденции можно было извлечь что-то путное.

Вставая, он заметил, что из окна гостиной покойной тетушки прекрасно видно крыльцо.

– Вы уже уходите? – спросила девушка.

– Да.

– Но... но, как вы полагаете, все будет хорошо?

– Тот, кто имеет отношение к правосудию, остерегается принимать опрометчивые решения, – торжественно заявил адвокат.

Задумавшись, сэр Эдвард шел по улице. Теперь он располагал всеми условиями задачи, но решение по-прежнему не приходило. Чего-то не хватало, может быть, какой-то незначительной детали, которая позволила бы соединить все части головоломки в единое целое.

Вдруг кто-то дотронулся до плеча адвоката, заставив вздрогнуть. Это был Мэттью Воган, запыхавшийся и, видимо, бегом догонявший его.

– Приношу вам свои извинения, сэр. Я вел себя бестактно – у меня скверный характер. Это поистине благородно с вашей стороны – ломать себе голову над нашим делом. Прошу вас, допросите меня. Если я смогу хоть чем-нибудь...

Сэр Эдвард вдруг выпрямился, глядя на другую сторону улицы, по которой шел какой-то молодой человек.

Мэттью несколько обескураженно повторил:

– Если я смогу вам помочь...

– Вы уже это сделали, мой мальчик! Достаточно того, что вы остановили меня именно на этом месте и заставили тем самым обратить внимание на одну вещь: не будь вас, я прошел бы мимо. – Он показал пальцем на маленький ресторанчик на противоположной стороне.

– Вы имеете в виду «Две дюжины дроздов»? – спросил Мэттью с недоумением.

– Да, именно это.

– Странное название, но кормят там, кажется, неплохо.

– Пробовать не буду, – сказал сэр Эдвард. – Но хоть мое детство прошло очень давно, я хорошо помню песенки, которые мне пела моя няня. Одна из них называлась: «Песенка за шесть пенсов».

Остальное нас сейчас не интересует. – Сэр Эдвард резко повернулся.

– Куда вы? – удивленно спросил молодой человек.

– Возвращаюсь в ваш дом, мой мальчик.

Они шли молча. Мэттью не сводил с адвоката удивленных глаз.

Войдя в гостиную, сэр Эдвард открыл ящик стола, достал черную бархатную сумочку и пристально посмотрел на Мэттью. Молодой человек понял это как знак и неохотно вышел.

Тогда адвокат высыпал мелочь на стол и обрадованно кивнул: память его не обманула. Он встал и позвонил. Вошла Марта.

– Насколько я помню, вы мне рассказывали о небольшой размолвке с вашей хозяйкой из-за новой шестипенсовой монетки?

– Да, сэр.

– Интересно, как могло так получиться, что этой монеты в сумочке нет?

Служанка ошеломленно смотрела на сэра Эдварда.

– Вы понимаете? Кто-то пришел в этот дом в тот вечер... Кто-то, кому ваша хозяйка дала шесть пенсов... И скорее всего, в обмен на это. – Он быстро вытянул руку, показывая на листок бумаги со стихами «Жалоба безработного». И одного взгляда на лицо старухи было достаточно, чтобы в следующий миг сказать: – Вы проиграли, Марта. Теперь говорите все. Это лучшее, что вы можете сделать.

Она опустилась на стул. Слезы так и текли по ее щекам.

– Это правда... звонок едва тенькнул, и я не была уверена, но потом подумала, что надо бы посмотреть, кто пришел. Я вышла из кухни, как раз когда он ее ударил. На столе лежала пачка пятифунтовых купюр. Он пошел на это ради них... Она ему открыла, и он решил, что она одна в доме. Я даже не могла закричать: была словно парализована ужасом. Когда он повернулся, я его узнала... своего сына... своего мальчика... Он всегда был дурным. Я отдавала ему все деньги, какие только зарабатывала. Он уже два раза сидел в тюрьме и, видно, шел ко мне тогда. Мисс Крэбтри, видя, что я не отвечаю на звонок, пошла открыть сама. Он был захвачен врасплох и, наверное, достал из кармана этот стишок. Слушаясь только своего доброго сердца, она впустила его, чтобы дать ему шесть пенсов. А пачка банкнотов лежала на столе. Дьявол овладел моим Беном, и он убил мисс Крэбтри.

– А потом?

– Что я могла сделать, сэр? Он плоть от моей плоти! С отцом нам тоже не повезло, никудышный человек, а Бен похож на отца... но ведь он мой сын!.. Я вытолкала его тогда и вернулась в кухню, где, как обычно, готовила обед... Я так старалась не лгать вам, сэр!..

Адвокат встал.

– Бедная женщина, – сказал он с сочувствием. – Мне очень жаль вас, но правосудие пойдет по его следам.

– Он покинул страну, сэр. И я не знаю, куда он отправился.

– Он надеется избежать виселицы? Как бы не так! И не надейтесь на это. Пошлите ко мне мисс Магдален, Марта.

– Вы бесподобны! – вскричала девушка, когда адвокат кончил свой рассказ. – Вы спасли нас. Как мне вас благодарить?

Сэр Эдвард улыбнулся и дружески похлопал ее по руке. Он чувствовал себя в этот момент истинно великим человеком. А все эта маленькая Магдален с «Силлурика» и свежесть ее семнадцати лет!