Антон сосредоточенно кивнул и уточнил:

— И сколько эта красота стоит?

Кольцо змейкой соскользнуло с запястья девушки с фиолетовыми волосами, и в ее ловких пальцах тут же оказался ценник с мелкими цифрами. Она смотрела в него недолго — через пару секунд выдала не обнадёживающее:

— Тысяча триста восемьдесят.

Антон даже в карманах шарить не стал: знал, что с собой у него имеется ровно одна тысяча и ни копейкой больше.

Девушка, видимо, увидела безысходность на его лице, потому что заметила:

— Можно отложить. Я здесь сегодня до восьми, а потом два дня отдыхаю. Браслет полежит в отельной коробочке, и, если меня не будет, скажете, что отложили его с Варварой. Вам отдадут его. Когда заплатите, конечно, — она улыбнулась. — Или не будете покупать?

Глаза у нее оказались серо-голубыми, почти такими же, как камни. Да и сама она была довольно миленькой даже несмотря на необычную прическу.

— Откладывайте, Варвара, — Антон улыбнулся в ответ. — Я приду позже.

И он выполнил свое обещание.

***

Город туристов пахнул солнцем даже несмотря на то, что совсем недавно закончился дождь. Туристы стали выходить из убежищ, подставляя лица теплым солнечным лучам. И Велесса поднимала голову вверх вместе с ними, чувствуя себя и город единым целым.

Она успела полюбить. Она успела влюбиться в него. В город.

В последнее время она отличалась особенной влюбчивостью. Начинает взрослеть? Обычно с возрастом всякие легкомысленные влюбленности, наоборот, сходят на нет.

Велесса прошла мимо той лавочки, сидя на которой, она заметила котенка. Прошла мимо огромного рынка, где хотела купить себе таинственное кофе, но в итоге осталась ни с чем. Она хотела дойти ещё до того места, где смотрела на уток и где ее разбудила девушка со странными фиолетовыми волосами, но дорогу русалка помнила плохо, а идти наугад не получилось.

Поэтому она шла к морю, чувствуя его невидимые нити, которые тянули Велессу как можно скорее подойти к воде. Она смотрела вокруг, и в каждом предмете, будь то зеленый лист на дереве, блеск на губах туристок или огромные вывески на кафе, чувствовала что-то родное, знакомое.

Она привыкла.

Любовь — эта привычка?

Может, подумала Велесса вдруг, если бы она больше времени проводила с Антоном, то смогла бы привыкнуть к нему, а, значит, полюбить. Сейчас же ее чувства к туристу представляли собой что-то бесформенное, неподдающееся объяснению и описанию.

Если бы рядом был Тимир, Велли обязательно бы спросила у него, как правильно их назвать.

Если бы рядом была Виксиния, она сказала бы это сама.

Если бы рядом была мама, она приказала бы Велессе перестать страдать ерундой и вместо этого заняться чем-нибудь полезным. А Велесса обиделась бы и уплыла в свою комнату, где в миллионный раз принялась бы перебирать накопленные за много лет вещи.

К сожалению, в нужный момент близкие люди находятся рядом не всегда, поэтому Велесса должна разобраться во всем сама. Ну и зачем, спрашивается, ей нужная какая-то там свобода, если Велли не умеет принимать решения?

Когда Велесса стала подходить к морю, запах солнца начал смешиваться с запахом воды. Это было интересно: тепло и прохлада, желтое и синее, далекое и родное… И непонятно в данный момент, что является далеким, а что родным. Велли сейчас будто находилась на грани.

Туристов на пляже обнаружилось мало: наверное, они ещё просто не успели прийти сюда после дождя. Но они все же были. Интересно, подумала вдруг Велесса, каково это: плавать на поверхности, когда идет дождь?

Она очень хотела бы это узнать.

Велесса вглядывалась в лица туристов, будто пыталась запомнить их. Кто-то в ответ на ее действия смущался и опускал голову, кто-то хмурился… Туристы были такими разными, и, наверное, именно в этом и заключалась их прелесть — они не походили друг на друга.

Велли замерла посередине песка, не приближаясь к морю и не отходя от земли.

Прилив ещё не закончился. Ещё рано.

Рано уходить и рано оставаться.

И что ей делать теперь? С Кристиной Велесса уже попрощалась, и идти в отель вновь ей не хотелось. Утки, такие косолапые и смешные, ходили неизвестно где, Кирилл, тот турист в кафе, тоже… А Антон…

А он был с Никой. Так сказала Кристина, пытаясь сделать Велли предупреждение. А ещё она говорила, что он ее любил. Соответственно, он не любил Велессу — нельзя же по-настоящему, как вторую половинку ракушки, любить двух людей, ну, или русалов, одновременно. Потому что ракушек из трех половинок не существует.

Велесса прошла к лавочке — одной из тех, на которых они сидели тогда с Кристиной, и туристка пыталась что-то о Велли узнать.

Велесса села на нее, прилежно положив ладони на колени.

Она смотрела вокруг — то на море, то на песок, то на высокие здания, слушала шелест листьев и неугасающий гомон голосов, дышала солнцем, переплетенным с водой, ощущала тепло и легкую прохладу и пыталась сделать так, чтобы глаза перестали щипать.

Здесь тенек, думала она, поэтому солнце ни в чем не виновато.

Во всем было виновато понимание.

Понимание того, что Велесса будет скучать. Неважно, о ком или о чем. Обязательно будет, независимо от того, какой выбор она совершит.

Велесса слишком быстро привязывается. Привыкает, влюбляясь. Она отдает частички души всему, что видит на своем пути — случайному прохожему, пролетающей мимо птице, шелесту зеленых листьев, забывая о том, что нужно оставить хоть что-нибудь себе.

Частички души не возвращались.

Русалка перебирала волосы — снова сухие, и пыталась не заплакать. Сколько это продолжалось, она не знала. Но вскоре солнце стало менее палящим, туристы приходили на пляж не так охотно, а Велесса вдруг заметила их.

Антон. Ника.

Они шли по пляжу рядом, но почти не обращали внимания друг на друга. Так, редко перебрасывались короткими фразами. Велесса смотрела на них со всей внимательностью, напрягая глаза и не беспокоясь о том, что она может быть замеченной.

А потом Ника резко ушла, и Антон остался один.

«Корабли», — вспомнила Велесса. Так говорила Кристина. Она называла Антона и Нику кораблями, которые то сходятся, то расходятся, но, тем не менее, продолжают любить.

Антон сел прямо на песок, не боясь замарать шорты, и положил руки на согнутые колени.

Велесса внимательно смотрела на него, будто пытаясь найти ответ на немой вопрос. Подойти или нет? Поддержать или остаться в стороне, под зеленой кроной деревьев? Что вообще делают в таких случаях туристы?

Она смотрела на Антона с некоторой оторопью, не решаясь перейти к активным действиям, и тот обернулся к ней сам.

Заметил.

Хоть и был далеко, где-то на ста взмахах хвоста от Велессы, он все же смог ее увидеть. И даже приветливо улыбнулся, махнув рукой.

Он предлагает ей подойти?

Велли поднялась с лавочки и застыла, нервно сжимая кулаки.

Антон качнул головой, будто выражал недовольство, и тогда Велесса все-таки пошла к нему, стараясь не сталкиваться с туристами.

Было немного страшно.

Очень-очень страшно.

Антон.

Парень с глазами цвета свободы, в которого она влюбилась, кажется, тысячу лет назад. Антон, ради которого она и пришла сюда, турист, который совершенно случайно оказался братом милой Кристины.

Антон, на которого Велесса, уже приблизившаяся к нему, смотрела сейчас снизу вверх. А он предложил беспечно:

— Присаживайся.

Велли закусила губу, коснулась кисти левой руки, которая была почему-то холодной, а потом все же опустилась рядом с туристом, на мягкий и теплый песок, прогретый солнцем. И произнесла, слушая шум волн и крики чаек:

— Антон…

Сейчас его золотые волосы несколько потускнели, но глаза оставались такими же яркими, своей красотой затмевая даже начинающее приобретать розовые оттенки небо. А ещё, заметила Велесса вдруг, на его лице находилось несколько бледно-оранжевых пятнышек. Веснушки.

Антон действительно был красив. Красив по-солнечному и по-небесному, красив не такой красотой, которой обладали русалы и которой обладала сама Велли. Все-таки они были разными стихиями…