С помощью денег и таинственности Эскобар стал здесь полновластным хозяином, превратившись в легенду, властвующую из тьмы. Его слово, выверенное и предельно осторожное, звучало так убедительно, что легко принималось за истину. В зените его славы жители Медельина возводили алтари с портретом Эскобара и зажигали перед ними свечи. Многие верили, что он способен творить чудеса. За всю историю Колумбии ни один человек не пользовался таким влиянием на общественное мнение. Никто не использовал в таких масштабах силу коррупции. Но самое яркое и самое разрушительное свойство его натуры заключалось в том, что Эскобар был начисто лишен сострадания, которое позволяло бы ему различать добро и зло.
И с этим неуловимым и непредсказуемым человеком в середине февраля решил встретиться Альберто Вильямисар, чтобы вернуть жену. Поиски он начал с тюрьмы строгого режима Итагуи, где отбывали срок три брата Очоа. С согласия президента Рафаэль Пардо предоставил Вильямисару свободу действий, напомнив еще раз, что он не уполномочен вести переговоры от имени правительства и что его задача ограничивается простой разведкой. Он также предупредил Альберто о недопустимости любых компромиссов, предусматривающих уступки со стороны правительства. Однако, сказал Пардо, правительство будет отнюдь не против (и даже наоборот), если Эскобар явится с повинной в рамках объявленной политики подчинения властям. Новая политика и навела Вильямисара на мысль изменить стратегию и не замыкаться на освобождении пленников, как это было до сих пор, а добиваться, чтобы Пабло Эскобар сам сдался в руки правосудия. В этом случае заложники будут освобождены автоматически.
Так начинался второй этап заключения Марухи и новая фаза борьбы Альберто Вильямисара. Возможно, Эскобар собирался вместе с Беатрис отпустить и Маруху, однако трагедия Дианы Турбай разрушила эти планы. Теперь его обвиняли в убийстве, которого он не хотел. Более того, для Эскобара это убийство было катастрофой: он лишился главного козыря в своей игре и окончательно осложнил себе жизнь. Полиция до такой степени ужесточила действия, что Эскобару пришлось уйти в глубокое подполье.
После убийства Марины в его руках оставались Диана, Пачо, Маруха и Беатрис. Следующей, кем можно было пожертвовать, если понадобится, стала бы, скорее всего, Беатрис. Ее освободили, Диана погибла – остались двое: Пачо и Маруха. Эскобар, возможно, рассчитывал приберечь Пачо для выгодного обмена, но тут неожиданно стала подниматься в цене Маруха – из-за решимости Вильямисара вести переговоры и добиваться от правительства более четкого решения. Посредничество Вильямисара было для Эскобара последней соломинкой, ухватиться за которую могла помочь только пленная – и живая – Маруха. Оба оказались словно прикованными наручниками друг к другу.
Прежде всего Вильямисар встретился с доньей Нидией Кинтеро, которая поделилась своим опытом поисков Эскобара. Она рассказала Альберто о переговорах в тюрьме с сестрами Очоа, стариком-патриархом и Фабио. Нидия смирилась с трагической гибелью дочери, никого не проклинала и никому не собиралась мстить. Она хотела лишь одного – чтобы смерть Дианы не оказалась напрасной, а послужила достижению мира. Ради этого она вручила Вильямисару письмо для Эскобара, в котором выражала надежду, что смерть ее дочери послужит искупительной жертвой и избавит всех колумбийцев от страданий, выпавших на долю погруженной в траур матери. В начале письма говорилось о том, что правительство, которое не может остановить налеты полиции, все же способно отказаться от попыток силового освобождения заложников, поскольку и родственники, и чиновники, и все на свете понимают, что случайный налет может закончиться трагически, как в случае с ее дочерью. «Вот почему я обращаюсь к вам с мольбой, и сердце мое переполнено скорбью, смиреньем и добротой, – писала Нидия, – освободите Маруху и Франсиско». Последние слова звучали неожиданно: «Докажите мне, что вы не хотели смерти Дианы». Спустя несколько месяцев, уже будучи в тюрьме, Эскобар признался, что его потрясло письмо Нидии, в котором не было ни обвинений, ни ненависти. «Очень жаль, – писал Эскобар, – но мне не хватило мужества ей ответить».
Вооружившись письмом Нидии и устными полномочиями правительства, Вильямисар отправился в Итагуи, к трем братьям Очоа. Его сопровождали два охранника ДАС, к которым присоединились еще шесть сотрудников медельинской полиции. Братья Очоа только что устроились в камере повышенной безопасности с нудной, однообразной процедурой трехступенчатого контроля и стенами из неотесанного камня, напоминавшими недостроенную церковь. Пустынные коридоры, узкие лестницы с желтыми перилами из труб, повсюду сигнализация и, наконец, павильон на третьем этаже, где трое братьев, оказавшиеся талантливыми шорниками, коротали тюремные будни за изготовлением седел и других предметов сбруи. В сборе была вся семья: дети, свояки и свояченицы, братья и сестры. Самые энергичные, Марта Ньевес и Мария Лиа, жена Хорхе Луиса, встретили посетителей по всем правилам местного гостеприимства.
Гостей ждал стол, накрытый в глубине тюремного двора на открытой пристройке с портретами кинозвезд на стенах, спортивными тренажерами и обеденным столом на двенадцать человек. В целях безопасности еду готовили в расположенной по соседству усадьбе Ла-Лома, официальной резиденции семьи Очоа. На столе красовалась богатая коллекция лучших образчиков местной кухни. В соответствии со строгой антьокской традицией за едой ни о чем постороннем не говорили.
После трапезы, соблюдая все формальности семейного совета, перешли к диалогу. Он получился не таким простым, как обещало царившее за едой благодушие.
Первым взял слово Вильямисар. Он как всегда говорил медленно, взвешенно и четко, как бы заранее отвечая на еще не заданные вопросы. Подробно рассказав о переговорах с Гидо Паррой и причинах их неожиданного провала, Альберто подытожил: теперь только его личная встреча с Пабло Эскобаром поможет спасти Маруху.
– Давайте попробуем остановить насилие. Давайте разговаривать, а не совершать новые ошибки. Для начала хочу, чтобы вы знали: мы ни в коем случае не пойдем на применение силы для освобождения. Я предпочитаю вести переговоры и понимать, что происходит и чего добиваетесь вы.
Следующим заговорил старший из братьев, Хорхе Луис. Он напомнил о страданиях, выпавших на долю семьи в круговороте этой грязной войны, рассказал о сомнениях и трудностях, с которыми пришлось столкнуться братьям, прежде чем они сдались властям, не скрывал, как сильно встревожен слухами, что Конституционная Ассамблея не отменит экстрадицию.
– Для нас это была тяжелая война. Вы себе даже не представляете, сколько пережили наши семьи, друзья. Мы испытали на себе все.
Хорхе Луис привел факты: его сестру Марту Ньевес незаконно арестовали; свояка Алонсо Карденаса схватили и убили в 1986 году; дядю Хорхе Ивана Очоа арестовали в 1983 году, двоюродных братьев Марио и Гильермо Леона арестовали и убили.
В ответ Вильямисар попытался доказать, что он тоже стал жертвой войны и за все, что случится в дальнейшем, им придется расплачиваться поровну. «Я пережил не меньше вашего. Подлежащие Экстрадиции пытались убить меня в восемьдесят шестом, мне пришлось уехать на другой конец света, но меня и там достали, и вот теперь у меня похитили жену и сестру». Альберто не жаловался – он просто пытался показать собеседникам, что имеет право говорить с ними па равных.
– Все это беспредел, и нам пора начать понимать друг друга, – заявил он в конце.
Разговаривали только эти двое. Остальные слушали в гробовом молчании, только женщины ухаживали за гостем, не мешая беседе.
– Мы ничего не можем сделать, – сказал Хорхе Луис. – Здесь была донья Нидия Кинтеро. Мы понимали, в каком она положении, но ответили то же самое. Нам не нужны лишние проблемы.
– Пока идет война, всем вам грозит опасность даже за этими толстыми стенами, – настаивал Вильямисар. – Давайте покончим с ней, и никто не тронет ни ваших родителей, ни других членов семьи. Но пока Эскобар не сдастся правосудию, а Маруха и Франсиско не вернутся домой живыми и невредимыми, все может случиться. И можете быть уверены, если их убьют, расплачиваться придется и вам, и вашим родственникам, и еще многим и многим.
