— Находясь Вегасе ты отчитался своим братьям о принцессе Братвы? — спросила она после почти минуты молчания.

Все больше и больше людей собиралось вокруг костра, усаживаясь на разложенные вокруг него поленья, и аромат копченых ребрышек теперь безошибочно доносился до моего носа. Вокруг играла музыка, красочная смесь хитов последних нескольких лет, потому что вкусы в лагере сильно различались.

— Не так уж много, о чем можно было бы сообщить, не так ли? — она пожала плечами и посмотрела на меня так, словно не поверила. — Я не знаю, почему ты здесь. Ты загадка, как и причины, по которым ты ищешь моей близости.

— Кто-то слишком самоуверен. Может, я просто хочу насладиться острыми ощущениями гонок.

— Большое совпадение, что ты присоединилась к гоночному лагерю, который находится на территории Каморры. У тебя история с нами, и у твоего отца тоже.

— Что ты знаешь о моей истории с Каморрой? — резко прошептала она.

Впервые в ее прекрасной маске появилась трещина. До сих пор она не была слишком эмоциональна.

Ее вспышка застала меня врасплох, но я сохранил хладнокровие. Я пожал плечами.

— Я знаю, что твоя мать работает шлюхой в одном из наших борделей.

Динара замерла, медленно опуская стаканчик с губ. На ее лице отразилось явное недоверие.

— Моя мать мертва.

Ее голос звучал... испуганно и радостно одновременно.

— Нет, не мертва. Она жива и работает на нас в Лас-Вегасе.

Динара, нахмурившись, отвела взгляд. Опустошила стаканчик и поставила его на капот. Я хотел бы, чтобы она позволила мне увидеть ее глаза, но она старательно скрывала их, не желая, чтобы я увидел ее эмоции, но остальная часть ее тела дала мне намек на ее смятение. Ее руки дрожали, когда она полезла в карман и достала косяк. Она закурила и глубоко, прерывисто затянулась.

— Ты уверен?

Знакомый сладкий аромат марихуаны просочился в мой нос, и глубокая жажда поселилась в моем теле. Я отказался от более тяжелых наркотиков во время пребывания в Нью-Йорке после того, как Лука сломал мне несколько ребер, обнаружив меня под кайфом. Но отказаться было труднее, особенно потому, что многие курили их на вечеринках после гонок и барбекю.

Быть может, мне следовало отступить, но по какой-то безумной причине Римо хотел, чтобы я рассказал ей. Рискую ли я его жизнью или жизнью Динары, делясь этим с ней? Но отступать было поздно.

— Да. Я виделся с ней несколько раз за эти годы.

Это было преувеличением. Я никогда с ней не общался, только видел мельком. Я почти ничего не помнил о ней, даже если она была такой же красивой, как ее дочь. Она туманная тень, на которой я не могу сосредоточиться.

— И тоже трахнул, если она одна из ваших шлюх?

Я поморщился.

— Нет.

Динара закатила глаза.

— Не притворяйся возмущённым. Я знаю, как все устроено. Гангстеры часто прибегают к услугам шлюх, и многие из них даже теряют свою девственность. Я знакома с этим бизнесом. Братва и Итальянская мафия не так уж сильно отличаются друг от друга.

То, как она произнесла Братва, почти заставило меня оценить это слово.

— Я не трахал твою мать, Динара. У меня нет привычки спать с каждой доступной киской.

Но я не мог говорить за своих братьев. Римо определенно трахал ее в прошлом. Я не был уверен насчет Нино и Савио, но последний совал свой член в кого-нибудь, прежде чем Джемма связала его.

Динара кивнула, но ничего не ответила. Она выглядела расстроенной. Дима оттолкнулся от машины и стал медленно идти. Настоящий защитник. Мне хотелось надрать его задницу. Выражение его лица было не как у телохранителя, но и не как у брата.

Она вскочила на ноги и уронила косяк, прежде чем наступить на него. Я почувствовал острую боль, которую старался игнорировать.

— Мне нужно покинуть лагерь и вернуться в Чикаго.

Я покачал головой и тоже встал.

— Завтра вечером начинается первая гонка семидневного цикла. Вы оба должны быть здесь во второй половине дня, чтобы подготовиться. Если вы пропустите первую гонку, вы не сможете присоединиться к ней позже. Каждый заезд строится на предыдущем. А если вы пропустите семь гонок, ваши шансы остаться в лагере близки к нулю.

Я не хотел, чтобы Динара исчезала так скоро. Я хотел удержать ее рядом, чтобы узнать больше о ее истории и о ней.

— Я вовремя вернусь, — отрезала она и двинулась прочь.

Я коснулся ее руки.

— Мы почти в 2253 километрах от Чикаго.

Она сардонически улыбнулась мне через плечо.

— Не волнуйся. Я не пропущу завтрашнюю гонку. Мы еще не закончили, Адамо.

С этими словами она ушла, а я остался смотреть ей в спину, гадая, были ли ее последние слова предупреждением или обещанием.

Дима поспешил ко мне.

— Что за...

— Мне нужен частный самолет из Солт-Лейк-Сити через тридцать минут.

Дима уставился на меня. Он открыл рот, но я была не в настроении говорить.

— У меня нет времени на вопросы. Возьми самолет. Нам нужно улетать прямо сейчас. Мы доедем на моей машине.

Дима не стал выпытывать у меня больше информации. Вместо этого он достал свой мобильный и потянул за несколько ниточек с контактами, прежде чем коротко кивнул.

— Сделано.

Мы сели в машину, и я нажала на газ. Нам нужно поторопиться, если мы хотим добраться до небольшого частного аэропорта вовремя. Он находился прямо за пределами Солт-Лейк-Сити.

Была половина шестого, так что, если все пойдет по плану, мы сядем в самолет около шести.

— Что происходит, Динара? Ты в опасности? Тебя что-то огорчило в словах Фальконе?

Огорчение даже не начало скрывать мои чувства по поводу новостей, которые сообщил мне Адамо. Моя мать жива. В течение многих лет я думала, что она мертва. Все заставили меня поверить, что ее нет в живых.

Мои пальцы на руле сжались еще сильнее, пока не стало больно. Сейчас у меня не было настроения для разговоров. Моя голова была полна беспорядочных мыслей, гроза медленно нарастала и собиралась выпустить свою разрушительную силу. Глубоко внутри меня, моя темная жажда начала свое соблазнительное пение, зов сирены, которому я сопротивлялась уже десять месяцев.

Дима перестал разговаривать со мной до конца поездки, и когда мы подъехали к аэропорту, до запланированного вылета оставалось всего пять минут, я вздохнула с облегчением. После того как мы с Димой сели в частный самолет и расположились на сиденьях лицом друг к другу, стюардесса подала нам напитки и закуски.

— Полёт может оказаться непростым. Над Чикаго назревает гроза.

Я быстро улыбнулась ей.

— Это прекрасно.

Явно озадаченная моим ответом, она извинилась. Я взяла стакан и потягивала джин с тоником, пока самолет не взлетел, и вскоре мы уже оказались в воздухе.

Дима не сводил с меня глаз.

— Ты не скажешь, что случилось ?

— Ты знал о моей матери ?

Если Дима и понимал, о чем я, то хорошо это скрывал. Его светлые брови сошлись на переносице.

— А что с ней?

Проблема состояла в том, что Дима человек моего отца и всегда им будет. Иногда он нарушал правила ради меня, но, в конечном счете, он никогда не предаст моего отца.

— Что она все еще жива, а не мертва, как говорил мой папа.

Дима покачал головой.

— Откуда ты знаешь? Адамо вбил тебе в голову данную мысль?

Я наклонилась вперед, прищурившись. Что-то в его голосе было не так. Наша тесная связь делала хранение секретов друг от друга трудным делом.

— Ты знал ? Зачем Адамо лгать о чем-то подобном ?

— Потому что он и его братья мастера манипуляции. Они враги, даже если ты сблизишься с Адамо.