И тут я увидела хозяина Данилу. Он шипел на меня, рычал, а потом прохрипел:

– Не подходи, ведьма!

Зря он это сказал, с приказами у меня проблема, не могу не ослушаться. Я злорадно ухмыльнулась, смело подошла к нему и прислонила ладонь к холодному лбу.

Когда все закончилось, звёздочки ещё раз ярко вспыхнули и вернулись к моему пальцу. Данила словно проснулся от долгого летаргического сна, часто заморгал и испуганным взглядом обвёл двор, завидев, приближающихся к нам чудовищ заголосил страшным голосом и упал в обморок. У меня дрожали руки и подкашивались колени. Упыри, почувствовав нашу слабость, обступили нас плотным кольцом, от ужаса я зажмурилась и заорала, что было духу:

– Виль, Виль, спаси меня!

Вурдалак явно не слышал, но тут на зов из конюшни вылез совершенно пьяный Иван.

– Ванечка! – закричала я. – Осторожнее! Везде упыри, они сейчас нас с тобой растерзают, сделай же что-нибудь!

Ваня растерялся, услышав сие заявление, но тут же тоненько завизжал:

– Асенька, что делать? Ой, меня кто-то за руку схватил!

Он попытался найти висящий меч, но, видимо, во время пьянки оставил его в сарае:

– Где мой меч? – голосил он. – Ася, я потерял меч! Какой я адепт без моего бедного мечика?! Что делать, Асенька?

– Да, наколдуй чего-нибудь! – не долго думая, посоветовала я.

И Ваняшка наколдовал. Я почувствовала тёплую волну магии, сладко пахнуло жасмином боевого заклинания, раздались сдавленные стоны, а потом тишина.

В этот момент из дома вылетел Виль с перекошенным от гнева лицом, на котором, словно два уголька, горели глаза.

– Где? – орал он. – Куда, вы, маги недоученные, всех дели? Куда дети исчезли?

Мы уставились на него:

– Как исчезли? – пролепетал Ваня.

– Леший знает, как исчезли, – голосил вурдалак, – их в Училище бы в Стольный град отвезти! Такие бы воины-перевёртыши получились!

– И сожрали бы они тебя по дороге! – попыталась возразить я.

Ругался он долго, но потом все же сдался и признал, что из новообращённых упырей воинов-перевёртышей воспитать всё равно не получится, хотя бы потому, что первые не могут контролировать свои рефлексы и инстинкты, а последние их не примут в своё, заметьте, цивилизованное общество.

– Ваня, а что ты с ними сделал? – спросила я, когда мы успокоили Виля, развязали Данилу, и нашли адептов меч, кстати, валяющийся прямо у его ног.

– Да, не помню, чего я с перепугу наколдовал, – промямлил тот неразборчиво, – наверное, отправил туда… ну, куда-нибудь.

Мы с Вилем тревожно переглянулись. Здесь упыри жили своей деревней, стоящей на отшибе, которую все объезжают стороной, и только мы, путники чёртовы, зарулили. Сейчас же, если они перенеслись в людный город, не дай бог, такое начнётся!

– Ты, Ванюша, глупее нашей Аськи! – констатировал Виль. – Это ж надо додуматься! Мы почти добились, чтоб перевёртышей признали цивилизованной расой, как он такой кульбит выделывает! Да нас теперь всех перебьют! Люди-то упырей от перевёртышей не отличают! Мы для вас все – опасность вашей драгоценной жизни. Теперь же мор начнётся! Они же от людского запаха все с ума сойдут!

Меня перекосило: так значит, все время, пока Виль находился в нашем с папашей доме, он облизывался на мою молодую кровушку?

– Ваня, немедленно вспоминай, куда ты их отправил! – потребовала я. – Тогда мы сможем предупредить власти.

Ваня долго чесал затылок, цокал языком, но все было тщетно, куда он отправил чудовищ, он так и не вспомнил.

За всеми треволнениями мы даже не заметили, как забрезжил рассвет. Ещё не утро, а какие-то непонятные грязные сумерки, позволили разглядеть и двор, и дом. Да, при дневном свете я бы сюда вряд ли заглянула, уж больно жуткими казались постройки.

– А где Пан? – спросила я, держа на руках вновь заснувшего Анука.

– Съели! – отозвался Ваня.

Не сговариваясь, мы с Вилем бросились в конюшню. Я ожидала увидеть едва ли не обглоданный скелет, подвешенный на крюк к потолку, но не представшую нашим глазам картину. Гном спал, подложив руку под щеку. Он храпел так, что сотрясалась земля, а из открытого рта, по подбородку стекала тягучая слюна.

– Пан! – позвала я. – Пан, проснись.

Гном не реагировал.

– Пан!

Не долго думая, вурдалак хорошенько пнул его ногой.

– Деньги в правом голенище зашиты, – вдруг запричитал пьяный приятель, – забирайте, только не бейте сапогами в живот!

– Просыпайся, алкаш! – пробурчал перевёртыш.

Пан постарался разлепить глаза:

– О, ребята, – отозвался он радостно, – что-то случилось, а я где? – он огляделся вокруг и снова упал лицом в кучу грязной соломы, на которой спал.

– Да, случилось, – рявкнула я, – нас едва не съели, мы вылечили пару упырей и ещё узнали, что нашему Ванечке нельзя пить, он дуреет!

– Всего-то, – протянул разочаровано гном, – а я-то думал, что и вправду что-то интересное пропустил!

– А что, этого тебе мало? – взвилась я.

– Да, ладно, милая, ты расстроена, расслабься. Хочешь, ко мне с мальцом ложись, а? У меня тепло, – примиряющее предложил Пан, открывая полу грязного кафтана.

– Да иди ты!

Я развернулась и пошла по направлению к выходу.

– А что я такого сказал? – донеслось до меня.

Через некоторое время Данила и Клавдия совершенно в себя и рассказали нам, что случилось пару месяцев назад.

Сначала в деревне начался повальный мор скотины. Животные заболевали и падали замертво всего за одну ночь. Люди, охваченные паникой, собирались в маленькой церквушке и просили Господа о помощи; но потом стали умирать и сами жители. Разозлённые на весь и мир и Всевышнего, люди сходили с ума. Тогда-то кто-то и поджёг церковь вместе с пастором.

В эту страшную ночь в семье у Данилы случилось горе – заболел самый младший из мальчиков – Коленька. Мучился малыш не долго, к утру отошёл в мир иной. Все думали, что отошёл в мир иной… а он превратился в упыря и все семейство обратил. Очевидно, зараза давно разошлась по деревне, но только, когда упыри сожгли храм, коснулась и семьи Клавдии и Данилы.

Нам надо было торопиться, и мы решили продолжить путь, не обращая внимания на стенания похмельного Петушкова. Жалуясь на прострел в спине, слабость во всем теле и больную голову, он пытался запрыгнуть на лошадь то с одной, то с другой стороны, но её высота оказалась непреодолимым препятствием. В конце концов, Ваня зацепился одной ногой за стремя, со всего маха ударил лошадку. Та в свою очередь пошла, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не помчалась в галоп. От неожиданности мы разинули рты, а Ваня с бешеной скоростью скользил по земле и орал диким голосом, пугая животное ещё сильнее:

– Стой кобыла проклятая, стой, кому говорю! Ой, люди, помогите! Ой, нелюди, что ж вы ничего не делаете!

Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он поскакал за лошадью адепта, догнал, остановил, но было поздно: Ванятка сильно пострадал.

Судя по его словам, у него была вывернута нога, поломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на лице и теле.

– А зуб-то как вылетел? – заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.

– Да, шерт, его знает, – мямлил помятый адепт, – камушек попал, ударил, он и вылетел.

– Что ж ты рот так широко открывал? – спросила я.

– Посмотрел бы я на тебя, – обиделся Ваня, роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.

– Слушай, Ась, а вылечи его тоже, – вдруг предложил гном, – упырей лечишь, а ногу да руку, что не сможешь.

– Попробую, – согласно кивнула я.

Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на ушибы:

– Нет, не подпускайте её ко мне, она меня так вылещит, что шивым до дома не доберушь! Я ещё шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины ещё не было!

Тут он сконфузился, покраснел и замолчал потому, как вчера на пьяную голову хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня оказалось, что это просто плод его буйной фантазии.