– Что сделаем? – насторожилась я.

– Долетим, ты, я и Наследник?

– Летим, только с нами ещё будут гном, адепт, два коня и одна старая подагрическая лошадь, – ухмыльнулась я.

– Все кроме животных, – начал торговаться дракон.

– Ладно, – махнула я рукой, – полетели.

– Тогда иди, подготовь своего адептика, а то, боюсь, он от страха сапоги по дороге отбросит.

Вот ты и попался, родимый! Я едва не потирала руки от удовольствия. Этот дракон, поможет разобрать высокую пирамиду с загадками! Никуда ты теперь не денешься, все расскажешь, как миленький!

«Ждал он меня, а я все не шла! Глупость, какая! – хохотала я про себя, но тут же едва не поперхнулась: а ведь действительно ждал, целую неделю ждал».

Когда, придя в деревню живая и весёлая, я ввалилась в дом старосты и объявила, что все в порядке и «мы обо всём договорились», у старостиной матери, морщинистой старухи со злым лицом, начался приступ, она тыкала в меня пальцем и причитала: «Ведьма, ведьма, змия приласкала!», потом схватила святой образ и попыталась ударить меня по башке, дабы изгнать демонов. Икона оказалась слишком тяжёлая, и по дороге она уронила её на Ванятку, который отлёживался бледный и синюшный после пережитого потрясения. Бабку препроводили в её комнату, но она оттуда незаметно выскользнула и окатила меня из шайки святой водой, где она нашла её в таком количестве, никто не понял, но я крепко ругнулась матерным словом и пошла переодеваться.

Когда гном понял, что ему придётся оставить «его коняку» в деревне до востребования, то едва не лишился чувств. Он обнял коня за шею и, плача крокодильими слезами, заявил, что если мы и можем променять наших никчёмных лошадей, то он своего «коняшку» не отдаст ни за какие коврижки. Мы условились, что он приедет, когда восстановят водное сообщение. Ванятка ломаться не стал, хотя он и боялся Али до коликов, но очень уж ему хотелось потом перед друзьями козырнуть тем, что он победил дракона, а потом путешествовал на поверженном враге.

Иван кое-как приладил на спину Али лошадиное седло, куда мы с трудом поместились втроём.

Мы поднялись в воздух.

– Счастливо полетать! – крикнул нам с земли Пан.

Маленький Анук расставил руки, подставил лицо ветру, закрыл глаза и наслаждался полётом. Он казался маленький первооткрывателем, все небо предназначалось только для него. Он выглядел очень взрослым и очень счастливым. Я вцепилась в его рубашонку, зажмурилась и молила Бога, покрываясь холодным потом, вернуться на землю живой и здоровой. Ванятка тесно прижался ко мне, уткнулся головой мне в плечо и мелко трясся.

– Аська, – причитал он, – зачем я на это согласился? Ведь знаю, что высоты боюсь!

Я его не слушала и с ужасом представляла себе, что под нами триста сажень свободного пространства и очень твёрдая земля.

Али плыл по воздуху, как по воде, и немного свыкшись с его плавными размеренными движениями, я приоткрыла один глаз и увидела равномерно поднимающееся и опускающееся перепончатое крыло, нас окружал белый дым облаков. Я расхрабрилась и осторожно посмотрела вниз, но ничего кроме молочного пушистого, словно взбитые сливки, тумана не различила. Дракон резко опустился ниже, я вскрикнула, волосы, развивающиеся на омывающем нас ветру, прилипли к лицу. Нас обогнул ошарашенный неожиданным соседством косяк гусей.

– Смотри! – раздался громогласный голос.

Я задохнулась от восторга. Внизу темнела разчертанная на неправильные квадраты извилистыми дорогами земля, едва заметные точки-дома, собранные в маленькие кучки, похожая на вену синяя река и тонкая полоска песка по её краям. Зеленые лужицы лесов и жёлтые прямоугольники засеянных пшеницей полей.

– Петушков, посмотри вниз! Красотища! – заорала я, пытаясь перекричать свистящий ветер.

– Уйди в болото, Вехрова! – заголосил в ответ приятель, не отрываясь от моего плеча. – Сил нет, глаза открыть. Надо было оставаться с гномом на земле!

Али услышал его причитания и начал мягко спускаться, к нам со скоростью света приближалась земля, макушки высоких деревьев, стали различимы крыши домов, мельница, и проезжающие по дорогам навьюченные повозки. Сделав аккуратный круг над небольшой лесной полянкой, дракон сел на землю.

– Привал! – объявил он.

Анук шустро соскользнул по его гладкому холодному боку. Я с трудом слезла с дракона, ощущая себя так, словно в уши набили вату; земля плавно уходила из-под трясущихся ног. Ваня вцепился в седло, на котором теперь сидел один, вжал голову в плечи и не мог поверить, что он живой и невредимый.

– Слазь, Вань, – я толкнула его в плечо. Петушков дико заорал и распластался на земле, по лесу эхом разнёсся его испуганный вопль.

– Ты чего Ваняш? – удивилась я, залезая в сумку со съестными запасами.

– Я жив, – лепетал адепт, не открывая глаза, – я на земле! Спасибо, спасибо, тебе Господи!

Я покачала головой и начала раскладывать на тряпице скудный ужин.

– Хорош, Вань, иди есть!

Волшебное слово «есть» на Петушкова подействовало благотворно, он вскочил на ноги, отряхнул, порядком, смятый плащ и плюхнулся рядом с тряпицей.

– Шикуете, – промычал дракон, оглядев стол.

Поляну медленно затапливали сумерки, в воздухе зажужжали комары, пахло свежестью и сладким ароматом прогретых за целый жаркий день трав.

– Ну, Али, рассказывай! – скомандовала я, свернувшемуся клубком, словно котёнок, дракону. Тот уложил свою большую голову на мощные лапы и посмотрел на меня жёлтыми глазами с несколько косящими вертикальными зеницами:

– Что ты хочешь знать?

– Кто такая Бабочка? – Ваня с интересом глянул на Али, дракон бросил в нашу сторону жалобный взгляд:

– Не могу я об этом говорить!

– Ладно, – от злости я сжала зубы, – тогда скажи, почему ты меня ждал в приграничной деревне.

– Ты меня позвала, – дракон широко зевнул, обнажая огромные, растущие в два ряда, острые клыки и раздвоенный, как у змеи язык.

– Я тебя позвала? – изумилась я. – И когда же?

– Около четырнадцати дней назад.

Я задумалась, что я делала две недели назад? Убегала с Юрчиком от разъярённой толпы и слыхом не слыхивала ни про Бабочек, ни про драконов. Догадка пришла сама собой – две недели назад я нашла Анука. Я посмотрела на малыша, тот улёгся на траве рядом с Али, прислонился к холодному чешуйчатому боку и сладко спал. Что это все значит?

– А зачем ты, друг закадычный, охотника сожрал? – поинтересовалась я для интереса.

От моих слов Ваня побледнел, очевидно, Петушков даже и не осознавал, что мирно лежащая около нас зверюга могла проглотить его, не разжёвывая.

– Он мне лапку порезал! – пожаловался дракон.

– Он мне лапку порезал, – передразнила я, кривляясь.

– Ага, знаешь, как болела. Думаешь, мне было приятно его в этих ржавых железяках кушать, я вообще против человеческих жертв, теперь меня мучает совесть и изжога.

– Несчастный, – хмыкнула я.

Ночь вступала в свои права. Мы развели костёр, яркие играющие искры взлетали в воздух над пламенем, затухали и пеплом медленно опускались обратно в погонь. Нас кольцом обступал чёрный непролазный лес, огонь освещал задумчивое усталое Ванино лицо, неровными тенями отсвечивал от блестящих боков Али. Едва заметный дымок растворялся в ночной тьме, отпугивая насекомых.

– Вань, – вдруг позвал Али, я подскочила от неожиданности, – а у тебя меч есть?

Петушков недоуменно уставился на него:

– Я же адепт, у адептов всегда есть мечи.

Дракон хмыкнул и обратился ко мне:

– А у тебя есть?

– Зачем он мне? – я пожала плечами. – Я им махать не умею.

– А хочешь?

– Чего хочу? – не поняла я.

– Меч.

Я покачала головой:

– Не хочу.

– А если это будет Фурбулентус?

– Фурбулентус? – адепт ожил, глаза его загорелись. – Тот самый?

– Тот самый, – подтвердил дракон.

– Ну-ка просветите, – заинтересовалась я, чуя, что в мои руки сама идёт какая-то жутко дорогая реликвия, а я отказываюсь от неё жестом короля, дарующего своему шуту бархатную мантию.