— Ага. Конечно. Ты сама-то в это веришь?

Молли пожала плечами.

— Стараюсь. По крайней мере, пусть посмотрит на нормальных людей.

— Ладно, ладно. — Лиззи еще раз посмотрела в зеркало. — Правда у меня по-настоящему красивые ноги? И волосы. Натуральных блондинок не так уж много. Это у меня от папы и дяди Ника. — Она накинула на плечи большое полотенце с вылинявшим Оззи Озборном. — Все. Я готова.

— Молодец. А я еще нет. Беги за Бутчем, встретимся у бассейна. И не вздумайте лезть в воду, если рядом нет взрослых. Дяди Ника, например.

Лиззи скорчила рожицу.

— Да знаю. Мы оба хорошо плаваем. Нас мама научила.

Они вышли из комнаты Лиззи. Девочка побежала за Бутчем, а Молли зашла в свою спальню. Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и вздохнула.

Наконец-то одна.

Как родители с ними справляются? Надо все время чем-то их занимать. Следить, чтобы не поранились. Не скучали. Переживать за них. Успокаивать, когда капризничают. Мечтать, какими они станут, а потом снова переживать. Столько любви, столько ответственности. Столько огорчений.

— Спасибо, это не по мне. — Молли отошла от двери. Она очень полюбила Лиззи и Бутча, правда, но расставалась с ними с облегчением. Звонить им, писать письма, приезжать в гости. Играть вместе. Но отвечать за них?

— Наркотики, уличные шайки, сигареты, попытки устроить в самый лучший колледж. С кем они дружат? Вдруг они напьются и станут гонять на машине? Заниматься незащищенным сексом? А потом женятся, выйдут замуж, заведут своих детей, и все пойдет сначала: ветрянка, содранные коленки, слезы, потому что они не такие, как все, и грудь у них еще не выросла. Да мало ли что? А у тебя каждый раз сердце на части разрывается. Только начни — и никогда не перестанешь быть родителем.

Хотя некоторые так никогда и не начали. Например, ее родители. С таким же успехом они могли отложить яйцо, а когда Молли вылупилась, уплыть.

— Нет, я не стану так поступать с ни в чем не повинным ребенком, — вслух заявила Молли, стянула топ, шорты и прошла в ванную. — Если уж в тебе этого нет, притворство не поможет.

Подставив голову под струи воды, Молли с головой ушла в самокопание.

Она эгоистка. Пустышка. Легкомысленная девчонка, которая боится ответственности. Где-то там, глубоко-глубоко в душе, оставалось пустое место, которое надо было заполнить чем-то… но чем? То, что должно было там вырасти, так и не выросло, никто ему не помог, не поддержал.

Если бы только она знала, что должно там находиться, она бы все исправила. Господи, всю свою жизнь она мечется, пытаясь отыскать это неуловимое что-то.

Она взяла мочалку и гель для душа и принялась намыливаться.

Ее тело было прекрасно. Она не жалела на это сил.

Чтобы никто не догадался про пустой угол в душе.

— Хватит стенать, — скомандовала она себе. — Оставь это на ночь, как всегда. Сделай рекламную паузу.

Она повесила мочалку на хромированный крючок и принялась намыливать голову. И запела:

— Выброшу этого мужчину из головы, хей! [20]

— Хей-хей, — подхватил Доминик, отдергивая штору. — Слышала новости, Молли? Всем приказано экономить воду.

И забрался к ней под душ.

Она попыталась бросить на него возмущенный взгляд, но не очень получилось: во-первых, мешала пена, во-вторых, Молли дико хотелось прижаться к нему всем телом.

— Сумасшедший. Посреди дня. А если кто-то из детей…

— Они плещутся в бассейне вместе с Тейлором. Он их развлекает тем, что швыряет в воду с бортика. Это про экономию воды.

Он прижался к ней:

— Давай помогу.

Молли опустила руки, пальцы Доминика зарылись в ее волосы и стали нежно массировать голову.

— Как приятно. У тебя здорово получается. Много тренировался? Нет, не отвечай.

Она подняла к нему лицо, и его скользкие от шампуня ладони опустились ей на плечи. Упругие струи воды лились сверху, текли вместе с пеной по лицу, по груди, по его ладоням на ее груди. От воды его волосы стали темнее, а ресницы слиплись стрелками. Он лукаво улыбался, блестя глазами, и походил на озорного мальчишку, чертенка.

А его руки, пальцы, губы дарили ей райское блаженство.

— Теперь… моя очередь, — прошептала Молли, прильнув к нему, когда затихла последняя волна наслаждения.

Он поцеловал ее мокрые волосы.

— Ты, кажется, обещала меня вымыть?..

— Никогда, — она взяла мочалку и гель для душа, — не отказываюсь от обещаний.

Она принялась намыливать ему грудь и плечи, мочалкой выводя на его теле сложные узоры.

— Ин… хм, интересный способ мытья, — вырвалось у Доминика, пока Молли взбивала пену вокруг его сосков. — Никогда не думал… Молли? Если не хочешь… о господи…

Она опустилась на колени, ловко орудуя мочалкой.

— Бедный мой, — пробормотала она, забыв про все свои благие намерения. На самом деле она собрала чемоданы и сбежала отсюда в первый же вечер. — Ммм, да ему лучше…

— Молли…

Все, что она сделала потом, было так естественно, как будто иначе и быть не могло.

Молли умела со всей страстью отдаваться настоящему моменту…

Она почувствовала прикосновение его рук; он подхватил ее под мышки, поднял, и они снова смотрели друг другу в глаза, пока их мокрые тела скользили и таяли. Наверное, струи воды испарялись, не успев коснуться их кожи.

Молли изо всех сил обхватила Доминика, будто он был ее соломинкой, он прижал ее к себе, вошел в нее, взорвался внутри, и она взорвалась вместе с ним…

Потом он снова мыл ее, а она — его. А потом ушел, не сказав ни слова, не стал мучить ее разговорами.

Просто поцеловал в лоб и ушел, а она осталась стоять… пока не закончилась горячая вода и холодный душ не привел ее в чувство.

— Ого… — только и смогла сказать она, моргая от стекающей по лицу воды. Потом повернула кран и вышла из душа.

Она завернулась в большое банное полотенце и присела на край ванны. Попыталась успокоить дыхание. Постаралась собраться с мыслями. Разобраться…

Шесть месяцев назад в Лас-Вегасе она развлекалась тем, что разносила в казино коктейли. Каждый раз возвращаясь домой одна. Не домой — в четырехкомнатный люкс отеля «Белладжо». Подсчитывать чаевые.

Пять месяцев назад она, отчаянно скучая и с трудом сдерживая отвращение, следила за тем, как пятеро собак испражняются в сточный люк возле тротуара; бигль (самый маленький песик) всегда лил ей на туфли.

Четыре месяца назад? Она поехала в Сан-Франциско, в гости к подруге по колледжу. Ну ладно, не подруги, а просто знакомой.

Три месяца назад она все еще была в Калифорнии, разъезжала на роликах по кафе «У Дэнни».

Два месяца…

Молли нахмурилась, пытаясь вспомнить. Нет, не помнит. А, подождите. Она вернулась в Коннектикут: решила устроить себе каникулы. На три недели. Торчала целыми днями в кухне, мешаясь миссис Бими, потом бродила по большим пустынным комнатам, по огромному, ухоженному и такому безлюдному поместью.

Месяц назад? Это просто. Джерри подкинул ей работу в одной вашингтонской газете — репортер-стажер. Вот откуда она уволилась без капли сожаления.

Там она была раньше. А где сейчас? И куда направится дальше?

Молли встала, обернула вокруг головы полотенце поменьше и прошла в комнату.

Вопрос что надо. Куда ее занесет через месяц?

— Как я устала, — сказала она своему отражению в зеркале, присев на туалетный столик. — Чертовски устала и не знаю, что делать дальше.

Глаза защипало. Она прикусила губу и смотрела, как из глаз текут слезы.

— Не увиливай, знаешь, — сказала она самой себе. — Ты можешь остановиться. Не отказываться от этого шанса.

И сразу же больно куснул застарелый страх. Она съежилась, прижала руки ко рту и протянула тоненько:

— Господи, а вдруг ничего не получится…

— Молли?

Отвернувшись, Молли стянула с головы полотенце и вытерла лицо. В дверях стояла Синара. Молли медленно вдохнула и выдохнула.

— Привет, Синара. Случилось что-нибудь? — спросила она, мысленно мгновенно взяв себя в руки: один из многих ее талантов.