«У нас есть основания предполагать, что ваше желание будет исполнено»,

– повторял про себя Широков слова Председателя Совета Министров. «Что он хотел этим сказать? Неужели даже там, в Кремле, знают о моем желании?»

У постели Вьеньяня сидел Синьг. Он рассказывал своему товарищу о приеме в Кремле. Широков услышал, как он сказал:

– Они полны уверенности, что смогут помочь нам.

– Так оно и будет! – Широков присел на край постели. – Как вы себя чувствуете?

– Завтра Вьеньянь будет совершенно здоров, – ответил Синьг. – Все это простое утомление.

– Какое впечатление на вас произвела Москва? – спросил Широков.

– Нам еще трудно ответить на этот вопрос, – сказал Синьг. – Мы плохо видели. Встреча, устроенная нам людьми, поглотила все наше внимание. Но Москва мне лично показалась красивым городом.

– У вас мало растений, – сказал Вьеньянь. – Многие улицы представляют собой сплошной камень. Вы на меня не обидитесь, если я скажу откровенно? Архитектура мне не понравилась. У нас в домах больше света.

– Климат, не позволяет нам строить такие здания, как у вас, – сказал Широков. – Мы должны думать о защите от холода. Но если вы попадете в южные страны, то увидите там дома, похожие на ваши. Скоро может состояться второй полет к нам? – спросил он.

– Не думаю, чтобы скоро, – ответил Вьеньянь. – На путь от Каллисто до Земли и обратно требуется одиннадцать лет, двадцать два по-вашему, но я не сомневаюсь, что он будет совершен. Впрочем, – прибавил он, ласково посмотрев на Широкова, – если мы не ошибаемся, может легко случиться, что второй полет состоится вскоре после первого. Если мы правильно понимаем намерения одного человека…

Синьг засмеялся.

– Я думаю, что мы поняли правильно, – сказал он, кладя руку на плечо Широкова.

– Если так, – сказал Вьеньянь, – звездолет будет вторично на Земле через двадцать пять лет по вашему счету. Раньше чем через три года мы своего гостя не отпустим.

В эту ночь Широков долго не мог заснуть. Он лежал с открытыми глазами в полной темноте и думал. Слова каллистянского астронома звучали у него в ушах.

Двадцать пять лет!

Половина сознательной жизни человека!

И только три года из них пройдут там, на Каллисто. Остальные двадцать два придется провести на звездолете, в таинственной, пугающей неизвестности просторов вселенной.

«Нужно ли это? – думал он. – Есть ли смысл тратить драгоценные годы?»

Может быть, впервые перед ним ясно встало все, что ожидает его, если он осуществит свое желание. Отказ от всех прежних намерений, всех планов в жизни. Полный переворот его судьбы…

Он встал и подошел к окну, поднял штору.

Огромным заревом разливалось необъятное море городских огней. Далекими красными точками сверкали звезды Кремля. Там услышал он фразу, из которой понял, что руководители страны одобряют его намерение. Слова Председателя Совета Министров нельзя было понять иначе.

«Это нужно! – говорил ему внутренний голос. – Половина твоей жизни пройдет не напрасно. Живое слово о жизни другой планеты, другого человечества, все, что ты увидишь и узнаешь, принесет огромную пользу людям».

«Но достоин ли я быть избранником человечества? – встал перед ним тревожный вопрос. – Хватит ли у меня знаний, способностей и сил, чтобы успешно справиться с исполинской задачей, которую я хочу взять на себя? Может быть, кто-нибудь другой был бы полезнее на моем месте?»

Эта мысль заставила сжаться его сердце. Он чувствовал, что не может уже отказаться от мечты, которая с такой силой овладела им. Далекая Каллисто непреодолимо влекла его к себе.

Наступающий рассвет уже погасил все звезды на небе, а Широков все еще стоял у окна. Он знал, что сегодня его судьба решится окончательно. Сегодня он открыто скажет о своем намерении и получит ответ.

Он думал о своей жизни, стараясь для самого себя решить вопрос, – пригоден ли он к выполнению задачи, которую сам же поставил перед собой.

Какие у него права считать себя достойным доверия всего человечества? Разве то, что он изучил язык Каллисто? Да еще, пожалуй, его молодость.

Но этого было так мало!

О том, что он талантливый ученый, человек с широким кругозором, он не подумал.

«С моей стороны даже дерзко мечтать об этом. Есть десятки людей, которые могут захотеть стать на мое место. Людей, жизнь которых дает им большее право на это. Кто я такой? Обычный, рядовой человек и хочу взять на себя такую почетную роль – представителя Земли на Каллисто».

Он заснул с тревожным чувством, решив утром же поговорить с Куприяновым. Профессор обещал приехать в обсерваторию в девять часов утра.

Нескончаемо долго тянулось для Широкова это утро. Он почти не отходил от окна, ожидая появления знакомого автомобиля. Но его все не было.

Когда часы показали, что назначенное время прошло, а профессор все еще не приехал, Широков не выдержал и пошел к Штерну.

Он нашел директора обсерватории в его кабинете, том самом, в котором они все провели памятную ночь на двадцать восьмое июля, когда еще таинственный космический корабль летел над Землей и неизвестно было, где он намерен опуститься.

Словно вечность прошла с той ночи!

Штерн был не один. Он сидел в том же кресле, и в той же позе, как и тогда, вытянув короткие ноги и скрестив руки на животе. Напротив него, на диване, сидел Козловский.

– Разрешите? – спросил Широков, останавливаясь в дверях.

Штерн повернул голову.

– Петр Аркадьевич! Рад вас видеть, – сказал он таким тоном, как будто они не виделись уже несколько дней. – Садитесь!

– Вы не знаете, когда приедет Михаил Михайлович? – спросил Широков.

– Уже соскучились? – усмехнулся Козловский.

– Михаил Михайлович только что звонил, – ответил Штерн. – Он немного задержится. Будет здесь часа в два.

– Дайте мне машину. Я поеду к нему.

– Машина всегда к вашим услугам, – ответил Штерн. – Но разве это так срочно?

– Я не могу ждать.

– Где же вы будете искать Куприянова? – спросил Козловский, который в продолжение всего разговора ласково и внимательно наблюдал за молодым человеком. – Не лучше ли подождать его здесь? Вы напрасно волнуетесь. Михаил Михайлович знает, что вы хотите ему сказать, как знаем это и мы. Теперь он одобряет ваше намерение.

– Теперь?..

– Сначала он был против. Но его убедили, что это нужно…

– Вы не знаете, что меня мучает, – перебил Широков.

– Возможно, – мягко сказал Козловский. – Многое может мучить человека перед таким шагом. Но вопрос о вашей пригодности к роли представителя Земли на Каллисто… – Широков в изумлении посмотрел на секретаря обкома. Козловский улыбнулся, – … давно обсужден и решен положительно, – докончил он.

Штерн положил руку на руку Широкова.

– Отбросьте от себя все сомнения, – сказал он, – Наша планета может только гордиться, что ее представителем будет такой человек, как вы. Велика и почетна задача, стоящая перед вами. Я дорого дал бы за то, чтобы быть на вашем месте, но годы… Идите вперед не оглядываясь!

– Ну так как же? – спросил Козловский. – Поедете искать Куприянова?

– Я подожду его, – сказал Широков.

– Михаил Михайлович хорошо знает вас, – сказал Штерн. – Он первый догадался обо всем. Правда, он противился вашему намерению, но потом, как вам сказал Николай Николаевич, понял, что это разумно и нужно. Вопрос был рассмотрен со всех сторон. Вам об этом не говорили потому, что мы не хотели влиять на ваше решение. Мы и так были уверены в нем. Если бы вы передумали… Да что глупости говорить! Разве можно отказаться от такого великого дела! Вопрос заключался только в том, как отразится на вашем здоровье пребывание на Каллисто. По этому вопросу Куприянов советовался с Синьгом, и они пришли к заключению, что все будет в порядке…

– С Синьгом?

– А с кем же еще? Каллистяне очень полюбили вас и рады, что именно вы хотите посетить их родину.

– Почему вы не сказали мне об этом раньше?