Я походила в волнении по комнате, но так ничего не решила и легла спать. Не буду спешить, лучше утром на свежую голову подумаю.

Утром я встала, почистила перышки, спокойно позавтракала и только потом разрешила себе вспомнить об этом Шихаровом ожерелье. Будем мыслить логически. Допустим, тот темнавец — в Джубане. Что из этого следует? Первое — что он личность не такая уж антисоциальная. Джубан в ад пока не проваливается, народ в нем повально не мрет, и вообще, кроме того слабого проявления, никаких следов. Почему бы не пойти и не поговорить с ним по душам? Вряд ли он всерьез мечтает о мировом господстве, в котором все работают на его благо с утра до ночи и спят в клетках на голых прутьях, — оставим эти ужасы Мальку и его романистам. (Вспомнив Малька, я привычно поморщилась, как от застарелой зубной боли.) А вчерашняя догадка насчет ожерелья так вообще позволяла надеяться, что Темный может даже оказаться не хуже обычного человека. Разумеется, надо как следует подстраховаться… что-нибудь эдакое предпринять на случай собственного исчезновения, но так, чтобы я потом эту страховку даже сама снять не могла. И один почти всесильный маг — тоже. Задачка, ничего не скажешь… Но я придумаю. И потом можно смело идти в гости. А вот к ректору идти не стоит, кто его знает, как он отреагирует, — может, и в самом деле начнет Белый Круг собирать да небольшую войну готовить, несмотря на то что Черные один раз этого темнавца уже обезвредить пытались, да не одни, а вместе с Серыми. Ну, нет с тех пор ни Черных, ни Серых. Полезут Белые — не будет и Белых. С этого темнавца станется — всех убьет, один останется. Подозреваю, Белых он будет убивать даже с большим удовольствием, чем каких других.

Ладно, решено: придумываю страховку и отправляюсь на разведку. Неплохо бы для начала выяснить, на что именно среагировало мое ожерелье.

Солнце стояло в зените, когда я, упившись всякими зельями и обвешавшись амулетами, пришла на улицу Ткачей. Умом я понимала, что все мои амулеты и зелья для Вошедшего во Тьму — тьфу, на один плевок, возможно, он их и не заметит. Однако с ними я чувствовала себя намного уверенней, а это дорогого стоит. К сожалению, сегодня ожерелье не засияло, и я оказалась в затруднении. Надо было вчера походить по улице и определить источник странного свечения. Теперь же у меня на подозрении оказывалось четыре здания — длинный одноэтажный дом со стрельчатыми окнами, трехэтажный домина напротив него — настоящий дворец; и — дальше по улице — аккуратный двухэтажный домик и странная постройка, двухэтажная — с одной стороны, трехэтажная — с другой, вдобавок с башней посредине. Я прошлась еще раз кругами по улице, зажав ожерелье в горсти и глядя на него одним глазом — солнце светило ярко, и на свету я вполне могла не заметить слабую вспышку ожерелья. Но все было тщетно, и, остановившись, я задумалась. Улица Ткачей только называлась так, последний ткач съехал отсюда лет сто назад, а теперь она вполне могла носить название улицы Богачей. О том, чтобы просто сунуться в каждый из подозрительных домов с наглой мордой и облазить его с ожерельем, — и заикаться не стоило. Надо было что-то придумать.

Я еще раз просканировала здания. Во дворце двигалось множество народу, вдобавок отчетливо попахивало магией. Я поставила себе галочку на память и переключилась на дом со стрельчатыми окнами. В нем обнаружилось пятеро малоподвижных людей, судя по ауре, пожилых. Я немного удивилась, но ничего особенного там не увидела и выкинула это из головы — мало ли каким образом пятерка стариков собралась в недешевом доме на отнюдь не самой дешевой улице. В двухэтажном доме жила типичная успешная семья — бабушка, отец с матерью и пятеро детей. Единственный житель дома с башней возился в подвале, и этот дом я поставила на второе место по подозрительности. Но как проникнуть внутрь?

Размышляя, я тихонько двинулась по улице — на ходу мне всегда лучше думается — и сама не заметила, как дошла до ратуши. Задумчиво поглядела на афишу и уже собралась было развернуться и идти обратно, но тут выцветший угол прокламации навел меня на какую-то мысль. Что-то там про соболезнования… безвременно покинул… ах да, в начале осени у нас же архиепископ скончался. То есть не у нас — курия в Ламарке находится, и архиепископ, разумеется, там и преставился, — у нас, в смысле у нашей церкви. Я пошарила в голове, пытаясь выследить ту промелькнувшую мысль… ага, вот. Насколько я знаю, нового архиепископа так и не выбрали. Когда умирает глава церкви, его преемник определяется двумя способами: жрицы Сибелы могут найти младенца — его новое перерождение — и, если новорожденный подходит на роль архиепископа, объявить его главой церкви и отдать под опекунство совета Девятерых. Либо, если они не могут найти перерождение, новый архиепископ выбирается из числа епископов.

Я повернулась и побежала к ратуше. Дядя Янош, конечно, личность небольшая, но нашли уже епископа или нет — должен знать.

Я решила начать с двухэтажного семейного домика — для затравки. Подошла к двери, громко и требовательно постучала молотком по медной тарелке. Дверь открылась, наружу вышла дородная миловидная женщина средних лет и выжидающе на меня уставилась.

— Лия, жрица храма Сибелы, — выпалила я, стараясь придать глазам сверкание, а голосу — побольше фанатизма. — Меня привела сюда миссия по поиску перерождения архиепископа. Я должна осмотреть ваш дом.

— Правда? — Женщина расплылась в улыбке. — А у нас как раз пятый недавно родился, может, это он и есть, как думаете, сари? Заходите, заходите. — Женщина поспешно посторонилась. — Вина выпьете?.. Ах, простите, что ж это я, какого вина, но, может, вам морсу налить?

Я добросовестно облазила весь дом, постоянно посматривая на ожерелье, но, как и ожидала, безрезультатно. Хозяева оказались милыми людьми, огорчились, разумеется, когда я отрицательно покачала головой при виде пускающего пузыри розового младенчика. Огорчились, но виду не подали. Проводили до двери и душевно попрощались.

С удовольствием ощущая в желудке кусок черничного пирога и стакан подогретого яблочного сока, я пошла к следующему дому. Дом с башней оказался недавно купленным его нынешним хозяином, ничего интересного в нем не обнаружилось, даже мебели толком не было.

Между длинным одноэтажным домом и трехэтажным дворцом я заколебалась. Полагалось оставить самое заманчивое напоследок, но мне уже начало надоедать это расследование, да и перспектива общения с пятью полуглухими стариками меня ничуть не прельщала. Поэтому я решительно повернулась к украшенному мраморными колоннами и фигурами неведомых зверей парадному входу трехэтажного особняка.

Хмурый тип, встретивший меня за дверью, оказался слугой. Он проводил меня в гостиную, где я оказалась пред любопытным взглядом высокой статной женщины — видимо, хозяйки дома.

— Лия, жрица храма Сибелы, — сообщила я свою легенду, — я ищу перерожденного архиепископа. Я должна осмотреть ваш дом.

— Очень любопытно, — отозвалась женщина со странной интонацией. — Чрезвычайно любопытно, сказала бы я, учитывая то, что, будучи верховной жрицей Сибелы, я должна была бы знать о вашей миссии. А еще мне любопытно, почему девушка, называющая себя жрицей храма, не имеет соответствующего знака?

Мать-блудница! Я постояла мгновение, потом повернулась, прошмыгнула мимо слуги и бросилась к выходу. Но растущий у двери охотничий вьюнок бросился мне навстречу и оплел ноги. Я споткнулась, пропахала носом ковровую дорожку и ткнулась головой в высокую фарфоровую вазу так, что гул пошел.

— Стра-а-а-жа, — мелодичным голосом пропела у меня за спиной жрица.

Дерьмо!

Настроение было мрачным, самочувствие отвратительным. Ничего удивительного, ночь в каталажке в компании шлюх, бродяг и мелких воришек не способствует улучшению ни того, ни другого. Поначалу я вообще собиралась идти домой и рухнуть спать — за ночь я так и не сомкнула глаз. Но сторог находился недалеко от злополучных домов, и я решила все же довести дело до конца, прежде чем предстать пред светлы очи милорда ректора.