Когда же наступил день, оказалось, что три сородича Мауга с двумя молодыми женами покинули пещеры, чтобы присоединиться к беглецу, ожидавшему их в чаще леса.

Возмущенный этим новым ослаблением племени, вождь объявил их вне закона и провозгласил, что при каждой новой попытке бегства изменник будет предан смерти.

Гром был в большом затруднении, стараясь дать вождю хотя бы приблизительное представление о сущности необычайного явления. В конце концов ему удалось, пользуясь сравнением с горящими лучами полуденного солнца, объяснить Боору, что в цветущей зеленой равнине у порога гор живет могущественный светлый бог, способный обратить в мгновенное бегство саблезубого тигра и пещерного медведя, и что он, Гром, сумел заставить это таинственное существо служить на пользу человека. Боор долго и внимательно изучал странное черное пятно, оставшееся от укуса светлого бога на копье Грома. И он понял, что с подобным союзником горные люди будут в силах выдержать новое вторжение колченогих с востока. Тем временем старания Айи рассказать об огне и о чудесном подчинении его воле Грома посеяли страх во всех сердцах. Ужас перед неизвестным Светящимся Существом, способным пожрать их всех, был сильнее ужаса перед ордами колченогих, к вторичному появлению которых большинство относилось очень недоверчиво. К этому присоединилось естественное нежелание менять старые родовые жилища на неизвестные места, по признанию Айи, населенные хищниками, которых племя имело основания больше всего опасаться. Ропот, ворчание и громкий плач доносились из всех пещер. Но так как вождь, после отпадения Мауга и его сородичей, не был склонен терпеть какое-либо сопротивление своей воле, то приготовления к походу шли быстро, как будто среди них царило единодушие.

Сборы в дорогу не требовали много времени и труда – самый богатый из воинов мог положить все свое имущество на плечи слабейшей из жен, – и прежде чем солнце поднялось высоко, племя уже выступало из амфитеатра, предводительствуемое Громом и Айей.

Последним шел вождь, наблюдая за тем, чтобы не было отставших. Когда хвост отряда вышел из горла ущелья, он быстро поднялся на вершину утеса и острым взглядом окинул расстилавшуюся впереди местность. Он увидел Грома и девушку, а за ними племя, тянувшееся унылой лентой вдоль подножия голого холма, и внезапная скорбь легла на его суровые черты. Затем он повернул голову налево. Очень далеко вверх по течению потока, на открытых берегах его, он заметил движение смутной массы, темным пятном видневшейся на зеленом фоне. Более пристальный взгляд убедил его, что этой движущейся массой были люди – новые орды звероподобных людей – колченогих.

– Гром – верный человек, – пробормотал он и, спустившись по склону огромными оленьими прыжками, догнал племя.

Когда грозная весть передалась из уст в уста, умолк всякий ропот и шум, и даже наиболее строптивые и ленивые лихорадочно устремились вперед, как будто из каждой расселины между скалами, из каждой лесной просеки мог ринуться на них ненавистный враг.

Поход протекал без особых приключений. Так как вождь знал, что даже саблезубый тигр боится звука многих человеческих голосов, то, по его приказанию, племя двигалось вперед, громко разговаривая и перекликаясь. Малые Горы уже остались далеко позади, и можно было не опасаться, что шум этот достигнет слуха колченогих.

На ночь делали привал, когда солнце стояло еще высоко. Они окружали лагерь густым кольцом колючих акаций, срубленных при помощи кремневых топоров, и звери не могли проникнуть через этот барьер. На четвертый день кочевки они встретили безумца, которого не испугал шум голосов.

Огромный зубр, быть может, тот самый, который за несколько дней до того загнал Грома и Айю на верхушки деревьев, вылез из своего убежища в окруженном тростниками болоте и с ревом бросился на людей. С предостерегающими, испуганными криками племя рассыпалось во все стороны. Некоторые воины успели метнуть копья, и острые кремни вонзились в бока животного, не останавливая, однако, его натиска. Гигантский зверь наметил взглядом жертву – старика с густой шапкой седых волос – и с яростью бросился на него. Несчастный заметался в отчаянии между деревьями, прыгая как кролик и испуская жалобные, визгливые крики.

Когда животное настигло его, он упал, парализованный ужасом, и острый рог пригвоздил его к земле.

В это время подбежал с тыла вождь. Бесстрашно подступив к обезумевшему от запаха крови зверю, он изо всей силы ударил его дубиной по голове и вышиб один глаз. В этот же момент подоспевший Гром, рассчитав точно удар, вонзил копье в его разинутую пасть и быстрым вращающим движением выдернул его назад из раны.

С громким отрывистым хрипом зубр качнулся огромным телом, упал на колени и стал медленно склоняться над своей жертвой, обливаясь кровью.

Это происшествие задержало кочевников на целый день. Мертвый был предан земле по обряду и над могилой был насыпан курган из тяжелых камней, как того требовал возраст покойника. Далее нужно было нарезать на куски огромную тушу животного, жестким мясом которого нельзя было пренебречь в походе, полном неизвестности.

При приближении к Долине Огня, Гром намеренно уклонился в сторону и обогнул равнину так, чтобы вулканическая трещина не была видна издали. Он повел племя вдоль лесной опушки, предупреждая соплеменников о том, что ждет их впереди.

Лес внезапно кончился. Не далее, как в ста шагах открылась долина, и у порога ее тянулась длинная тонкая полоса зыбких багряных языков пламени.

В оцепенении стояли горные люди перед непонятным явлением, тяжело переводя дух и испуская тихие, протяжные возгласы. Затем, как по сигналу, упали на колени, касаясь лбами земли. Лишь двое остались стоять на ногах – Гром, в сознании своего превосходства, и прижавшаяся к нему, немного побледневшая Айя.

Когда вождь, все время шедший позади, вышел из-за леса и увидел своих людей распростертыми перед светящимся неведомым явлением, он испытал сильное желание последовать их примеру. Но не даром он стал вождем – он умел владеть собою с таким же совершенством, как и другими.

Не колеблясь ни мгновения, он двинулся вперед и встал рядом с Громом, высоко подняв голову и опираясь на свою массивную дубину. Возвышаясь над неподвижной толпою, эти два человека казались пастухами, в спокойном величии созерцавшими местность среди безгласного стада испуганных животных.

Гром бросил на вождя быстрый взгляд.

– Прикажи людям, – сказал он, – последовать за мною через тот узкий проход в долину. Там мы немедленно разобьем лагерь, потому что кругом много хищников. Запрети им приближаться к Светящемуся Существу, чтоб оно не укусило их. Но пусть они не боятся, – оно не нападет на них первым. Когда племя, пугливо сторонясь пылающих языков и вздрагивая от излучаемой ими странной теплоты, благополучно пробралось в свободном пространстве между линией огня и лесом. Гром подвел вождя к огню. Поспешно объяснив ему, как следует обращаться с этим опасным существом, чтобы держать его послушным своей воле, он с помощью Айи стал сооружать костры вдоль чащи для защиты от вторжения хищников. Горные люди, растерянные и безвольные, следили пристальными взглядами за его непонятными действиями.

Зажигая и гася пылающие веселые языки на сухой ветви, вождь обдумывал последствия, вытекавшие из создавшегося положения. Твердая уверенность в честности Грома делала его свободным от ревнивого отношения к славе этого воина, а наблюдательность и знание людей говорили ему, что равнодушный к власти Гром не станет оспаривать его главенства. Но были другие, готовые, без сомнения, всегда воспользоваться первым же его промахом, чтобы свергнуть его с судейского камня. И действительно, один из них, огромный, чернобровый парень, по имени Небу, следил сейчас за вождем внимательным, подстерегающим взглядом. Тогда, приняв быстрое решение, Боор прижал пылающую ветвь к своей руке. Могучим усилием воли скрывая невыносимую боль, он думал: «я позволил себе слишком свободное обращение со Светящимся Существом, и в отплату за это его острые зубы оставили на моей руке черный шрам. Хорошо, пусть кто-нибудь другой попробует сделать то же самое». Спокойным движением он поднес ветвь к огню и, когда почти вся она превратилась в красный пылающий уголь, он знаком подозвал к себе Небу. Тот подошел нерешительный, но полный любопытства.