С самого начала Сэм говорил, что власти штата жаждут казни. Экзекуции свершались в Луизиане, Техасе, Флориде. Более или менее регулярно заключенных убивали именем закона в Алабаме, Джорджии и Виргинии. Миссисипи срочно требовалась жертва: преступность растет, а правосудие дремлет. Пора, пора показать гражданам, что они под надежной защитой.

В конце концов Адам и сам в это поверил.

Пустую банку он швырнул в окно, чем грубейшим образом нарушил принятый недавно в штате закон по охране окружающей среды. По-другому выразить свое презрение к власти Адам не мог.

В мозгу возник образ деда: он сидит перед телевизором и смотрит новости. Жаль старика. “Защитник из меня вышел никудышный, – думал Холл. – Клиент обречен. Все”.

* * *

Давно ожидаемая весть переполошила расквартированную в комнате для посетителей армию журналистов, телеоператоров и фоторепортеров. Разделившись на группы, люди прилипли к экранам портативных телевизоров, которые были настроены на частоты всего двух станций – Джексона и Мемфиса. Небольшой участок земли, что прилегал к воротам Парчмана, ограждали металлические барьеры, вдоль которых прохаживались десантники.

Движение на обочине автострады стало заметно оживленнее. Не менее сотни расистов под руководством приземистого и грудастого, несмотря на белый балахон, мужчины топали ногами и громко скандировали воинственные лозунги. Рядом маршировали скинхеды и нацисты, слаженно выкрикивая непристойности в адрес судей, прокуроров и администрации тюрьмы. На изрядном удалении от них под ярким зонтом скорбно раскачивались монашенки.

Сидя у телевизора, Сэм держал в руке пластиковую тарелку с порезанным на дольки яблоком – обед перед последним ужином. На экране молодой чернокожий адвокат, чьего имени Кэйхолл никогда не слышал, объяснял репортеру, каким будет следующий шаг защиты.

Годы назад Бастер Моук довольно точно подметил: в последние дни юристов вокруг тебя крутится столько, что не поймешь, кто из них искренне хочет помочь, а кто, напротив, торопится затянуть на твоей шее петлю. Но Сэм был уверен: Адам полностью контролирует ситуацию.

Когда от яблока ничего не осталось, он поставил тарелку на пол, подошел к решетке и, глядя в ничего не выражавшие глаза стража, ухмыльнулся. За дверью, что вела в коридор отсека “А”, стояла тишина. Приглушив звук телевизоров, сидельцы с болезненным интересом следили за экранами. Неестественная тишина эта действовала на нервы.

Сэм сорвал с себя опостылевший красный наряд, скомкал, швырнул в угол. На безукоризненно заправленную койку один за другим легли подарки Донни. Кэйхолл осторожно расстегнул пуговицы рубашки, сунул в рукава руки. Сидела рубашка превосходно. Затем он скинул резиновые тапочки, влез в плотные до хруста рабочие штаны, застегнул “молнию”. Брючины оказались дюйма на два длиннее, чем нужно. Сэм присел на койку, аккуратно подвернул манжеты. Порадовали носки – пушистые, мягкие. Черные ботинки были немного великоваты, но ступня чувствовала себя в них удобно.

Нормальная человеческая одежда разбудила в душе воспоминания о далеком прошлом. Такие же точно штаны он носил лет сорок, покупая у знакомого торговца в Клэнтоне три-четыре пары сразу. Крахмалом жена не пользовалась, и после нескольких стирок даже горячий утюг не мог придать им сколь-нибудь приличный вид. Сэм ходил в них на работу и в город, в них же отправлялся с Эдди рыбачить, в них сидел на ступенях крыльца возле колыбели с малышкой Ли. Не изменял он привычному костюму и когда шел в кофейню, и присутствуя на собраниях Клана. Такие же точно штаны были на нем в день взрыва.

Правой рукой Сэм провел по жестким складкам под коленями. Девять с половиной лет. Скоро все кончится.

* * *

Сначала Адам отправился к Лукасу Манну. Еще у ворот Луиза предупредила, что его там ждут. Закрыв дверь кабинета, Лукас предложил Адаму сесть.

– Спасибо, но я тороплюсь увидеть Сэма.

– Петицию вашу апелляционный суд получил тридцать минут назад. Я подумал, может, вы захотите позвонить в Джексон.

– Благодарю, но на Скамье тоже есть телефон.

– Хорошо. Каждые полчаса я связываюсь с офисом генерального прокурора, так что если будут новости, немедленно поставлю вас в известность.

– Еще раз спасибо. – Адам начал нервничать.

– Сэм уже заказал последний ужин?

– Узнаю через пять минут.

– Тогда либо звякните мне, либо просто скажите Пакеру. Что со свидетелями?

– От Сэма их не будет. – А вы?

– Нет. Он запретил. Мы давно об этом договорились.

– Так. Не знаю, что еще. Да, кроме телефона, здесь есть факс. Понадобится – не стесняйтесь.

– Очень признателен! – уже с порога кабинета бросил Адам.

Подъехав к зданию Скамьи, он оставил “сааб” на стоянке рядом с оградой, подошел к стеклянной вышке и опустил в красное ведерко ключи.

Четыре недели назад, когда Адам впервые увидел спускавшееся на веревке ведерко, он и представить себе не мог, насколько безжалостно и методично продумана вся система. Четыре недели! Казалось, прошли годы.

Пакер провел его внутрь блока.

Сэм уже был в “гостиной”: сидел на краю стола и любовался своими новенькими полуботинками.

– Рант прошит, а не на клею, – с гордостью сообщил он Адаму.

Подойдя к столу, внук внимательно осмотрел одежду деда. Гладко выбритое лицо Сэма сияло.

– Очень даже неплохо.

– Похож я на денди?

– Вид что надо, Сэм. Это Донни постарался?

– Да. Говорит, все обошлось в двадцать семь долларов. Поначалу я думал выписать приличный костюм из Нью-Йорка, от Армани или Кардена, знаешь, шерсть в тонкую полоску, жилет. А потом решил: какого черта, ради газовки-то! Помнишь мои слова? Не позволю им убить меня в шутовском красном костюме. Я сбросил его часа полтора назад. Приятное, должен сказать, ощущение!

– Слышал последние вести?

– Да. Жаль, что со слушанием ничего не вышло.

– Апелляционный суд рассматривает сейчас еще одну петицию. Меня это вдохновляет. Есть шанс.

Сэм с улыбкой отвел взгляд в сторону. Чем бы дитя ни тешилось!

– В полдень чернокожий парень заявил с экрана, что работает на меня. Кто такой?

– Наверное, Гете Кэрри. – Адам положил на стол кейс, сел.

– И я должен буду ему заплатить?

– Да. Ставки у нас с ним одинаковые.

– Шучу, шучу. Теперь этот долбаный псих, не помню имени… Суинн? Уж он-то точно сколотил на мне состояние.

– Обидно, честное слово, обидно, Сэм. Когда Суинн закончил давать показания, весь зал увидел тебя немощным маразматиком, который мочится в угол камеры.

– Ничего, их жалость очень скоро иссякнет. – В твердом голосе Кэйхолла не слышалось и следа страха. – Окажешь услугу? – Он протянул внуку конверт.

– Адресат?

– Выйдешь к автостраде, отыщешь среди членов Клана главного и прочтешь ему текст вслух. Старайся держаться поближе к репортерам – пусть побольше народу узнает, что я хотел сказать.

Адам с подозрением смотрел на конверт.

– И что же ты хочешь сказать?

– Там все изложено, кратко и по делу. Я прошу Клан оставить меня в покое, дать мне возможность уйти с миром. Им лучше разойтись по домам. О скинхедах и наци я прежде не слышал. Бедняги, наверное, проделали сюда немалый путь.

– Заставить их сейчас уйти невозможно, сам понимаешь.

– Понимаю. Но телевидение выставит их моими закадычными друзьями, а это противно.

– По-моему, твоя затея не ко времени.

– Почему?

– Потому что апелляционный суд в данную минуту читает петицию, где черным по белому написано: Сэм Кэйхолл не способен членораздельно произнести и двух слов.

– Ну и хватка же у вас, у юристов! – фыркнул дед. – Отступись, Адам. Игре конец.

– Игра продолжается.

– Я в ней не участвую. Бери конверт и иди.

– Как? Прямо сейчас? – Адам бросил взгляд на часы: половина второго.

– Прямо сейчас. Жду.

* * *

Выбравшись у главных ворот из машины, он объяснил Луизе, что намерен сделать. Женщина покосилась на белый конверт, подозвала к себе двух охранников, и те вывели Адама к автостраде. Навстречу тут же бросились репортеры. Не обратив на них внимания, он вместе с охранниками двинулся вдоль ограды. Наполнивший сердце страх ничуть не поколебал его решимости выполнить волю деда.