К этому помещению сбоку примыкала ничем не отгороженная мужская спальня. Над лежанками на сваях висели луки со стрелами, каменные топоры и сумки, а также деревянные танцевальные барабаны в форме песочных часов и громоздкие музыкальные духовые инструменты из дерева. На них играли во время культовых празднеств. С другой стороны главного помещения находилась женская спальня, отделенная перегородкой из кусков коры. Из жилого помещения, расположенного между двумя спальнями, посетитель, пройдя через небольшое отверстие в стене, попадал на заднюю веранду. На ней обычно располагались женщины с маленькими детьми. Крыша веранды, крытая листьями саговой пальмы, опиралась на сваи высотой не менее шести-восьми метров. Но при всей своей импозантности это строение не имело никаких украшений. Сваи были не отесаны, пласты коры не покрашены, без резьбы, без узоров. Хотя стропила в местах скрещения и были оплетены лианами, по-видимому, это было сделано не для украшения.
Подобные общие дома с островерхой двухскатной крышей встречаются и в северо-западной части Новой Гвинеи. Там также женщины и мужчины спят в разделенных помещениях. Они отделяются широким коридором, который проходит через весь дом.
В районе залива Гелвинка широко известны подобные дома с крышей, несколько напоминающей панцирь черепахи, а в долине реки Флай — с седловидной крышей. Как в той, так и в другой местности общие дома без свай были бы просто немыслимы, потому что в районе залива Гелвинка они стоят вдоль побережья прямо над водой, а в долине реки Флай — на илистой почве богатого осадками района залива Папуа. Там, на реке Флай, живут в длинных домах, растянувшихся на значительное расстояние. Мужчины спят во внутреннем неразделенном помещении, проходящем сквозь весь дом по всей его длине, женщины и дети — в комнатах, расположенных по обеим его сторонам. Размеры этих строений поистине грандиозны. Их длина — от тридцати до ста метров, самый большой на острове Киваи имел в длину ни больше, ни меньше, как сто пятьдесят четыре метра! У такого дома фронтон — высотой и шириной в 8-10 м, пол лежал на уровне двух метров от земли. Конструкции этих зданий и искусству расстановки свай могли бы позавидовать даже европейские и американские строители.
Сквозь густые камыши и кустики дикорастущего водяного риса виднеется сверкающая поверхность болота. На ней, как сапфиры, сверкают голубые и белые цветы лотоса. Вот где раздолье водоплавающей птице — уткам, гусям, лысухам, цаплям и аистам. Но природа не забыла и о человеке. На небольшом возвышении в тени кокосовых пальм и бананов расположилось селение. Его единственный дом, похожий на огромный эллинг дирижабля, утопает в листве деревьев. На площадку перед домом можно взобраться по громадному бревну с зарубками. Это своеобразная лестница. Строительство дома началось несколько недель назад, так как прежний грозил обвалиться. На ветру развеваются расщепленные листья саговой пальмы, которыми юноши украсили стропила отстроенного здания.
Не откроют ли они нам свои тайны, не расскажут ли о бурном новоселье, об ужасном убийстве, совершенном старейшиной рода, о том, как он окропил кровью жертвы опорные сваи постройки, дабы уберечь новый дом от несчастья?
Первым в еще не достроенное жилище вселился старейшина рода Тото со своей семьей. А сейчас по мере того как отделываются помещения, в них поселяются остальные семьи. Все хлопочут и суетятся. Одни тащат свой скарб, другие сидят на площадке перед входом и балагурят. Знахарь Пия держится в стороне. Он сидит, подобрав под себя ноги. На его круглом черепе красуется плетеная ротанговая шляпа. В ней он похож на клоуна. Пия роется в четырехугольной плетеной сумке, лежащей у него на коленях. Из сумки он извлекает плод величиной с грецкий орех. Это бетель. При помощи раковинки он неторопливо отрезает от него небольшой кусочек и обертывает его листиком перца. Этот своеобразный жевательный табак он с жадностью отправляет в рот. Затем подвигает к себе желтовато-коричневый сосуд из тыквы и просовывает в его узкое горлышко костяную палочку. Кончиком ее, как лезвием ножа, достает из пузатого туловища сосуда белый известковый порошок и осторожно вбирает его губами. На лице Пии полное блаженство. Он посматривает своими карими глазами то на одну, то на другую группу рядом сидящих женщин. Пия то и дело выплевывает свою жвачку, и она летит дугой над площадкой.
Усевшиеся в кружок женщины на Пию даже не смотрят. Уж очень они заняты своим делом. Они плетут из длинных листьев пандануса большие циновки для лежанок, мелькают их проворные руки. Рядом с плетельщицами циновок работают две женщины, прикрепляющие к внутренней стороне конических остовов колючие ветки ротанговой пальмы. Они делают верши, которые будут подвешиваться на небольшом расстоянии одна от другой к канату, протянутому поперек реки. А в тени высокогофронтона мелькает какая-то странная женская фигура. Никто не обращает на нее внимания. Тело ее сплошь обмазано глиной. С головы свисает сетчатый мешок. Ее взгляд выражает полную апатию. Уж не прокаженная ли это? Нет, это Аи, вдова, скорбящая о своем покойном муже, павшем в бою. Жизнь потеряла теперь для нее всякий смысл, всякую радость. Пия замечает Аи. Он смотрит на нее глубоким, задумчивым взглядом. Не распознал ли ее дух умершего мужа даже под маскарадным нарядом и не лишил ли рассудка? Так размышляя, Пия достает из своей лубяной сумки очередную порцию бетельной жвачки.
Исследователь Пауль Вирц, который много путешествовал по Новой Гвинее и там недавно скончался, установил, что общие дома в долине реки Флай вначале были населены членами одного рода. В последующие десятилетия можно было наблюдать, как меняется назначение этих домов. Такие дома, находящиеся поближе к восточному побережью, превращались в особые обрядовые помещения. Вход в них разрешался только мужчинам. Что же касается женщин и детей, то они жили в небольших хижинах, куда свободно могли входить женатые мужчины. По всей вероятности, красивые и оригинальные культовые дома в больших деревнях на Сепике вначале тоже были родовыми домами.
У большинства папуасских племен люди различного пола, как правило, живут в разных помещениях. Неженатым мужчинам разрешается ночевать только в мужском доме. В этом доме в любое время могут находиться также и женатые мужчины, но ни одна женщина не имеет права туда войти, если только запрет не снимается по случаю особого торжества. Эти величественные строения обычно являются также культовым центром селения. Здесь ведется подготовка к различным празднествам, изготовляются и хранятся необходимые для этого принадлежности. Отсюда идут невидимые нити к миру духов и умерших.
Замужние женщины живут вместе со своими детьми в небольших отдельных хижинах, в которых пребывают и их мужья. Поэтому такие хижины носят характер семейных домов. Они также стоят на сваях, но по общему контуру и форме крыши они довольно разнообразны. Упомянем лишь некоторые из существующих типов строений.
Наиболее распространенный — это прямоугольный дом с фронтоном и двухскатной крышей. Коньковая балка у него либо прямая, либо седлообразная. Форма фронтона варьируется. Дома с односкатной крышей, похожей на школьную парту, встречаются только на юге западных районов Новой Гвинеи, между Оемаром и Мимикой. Кроме того, у живущих там папуасских племен существует тот же обычай, что и у малайцев, — пристраивать дома один к другому торцовой стороной, благодаря чему все селение размещается как бы в огромном длинном доме. В районе залива Гумбольдта есть четырехугольные дома с пирамидальной крышей. Лишь в немногих районах средней части Новой Гвинеи встречаются хижины с характерной конической крышей, которая опирается на стены, образующие цилиндр.
Юанаи бредет по пустынной деревенской площади, обрамленной стройными кокосовыми пальмами. Он проходит мимо ребятишек и видит, как они запускают свои незамысловатые волчки — палочки с насаженным плодом. Юанаи направляется прямо к своему дому, одному из многих массивных строений на сваях у реки Сепик. Медленно взбирается он по лестнице-бревну, приставленному к его жилищу, и попадает в помещение, в каждом углу которого горит очаг. Это кухонные глиняные плиты. Над каждой такой плитой сушится на подставке рыба. Около плит на полу лежат сети, сумки, деревянные ложки и миски. Их приготовили женщины перед выходом на работу в поле. Вдоль стен стоят своеобразные сооружения, сплетенные из камыша. Это защищенные москитной сеткой лежанки. Кроме самого Юанаи и его жены в доме живут его три женатых сына. Сначала Юанаи кажется, что в доме никого нет, но вот за небольшой плетеной перегородкой мелькает чья-то тень. Это дочь Юанаи, которая уже два месяца не выходит из своей темной каморки и под строгим контролем пробудет там еще несколько недель, пока не завершится обряд инициации. Юанаи не обращает на нее ни малейшего внимания. Он что-то ищет на стропилах крыши, нависших над его лежанкой. Юанаи снимает с одного из стропил полдюжины длинных тростниковых стрел. Они неоперенные, но зато с острыми бамбуковыми наконечниками. Затем Юанаи снимает деревянный лук с туго натянутой ротанговой тетивой. В длину этот лук с рост человека. Свое оружие Юанаи осторожно прислоняет к стене, у которой стоит несколько деревянных копий с зубчатыми наконечниками. Юанаи вовсе не настроен воинственно, но оружие надо держать всегда наготове. Он хочет завершить работу над массивным деревянным щитом. Его руки испытующе ощупывают художественную резьбу. Если придется когда-нибудь всерьез воспользоваться этим щитом, то с него будет смотреть на врага страшный лик получеловека, полузверя с огромными исступленными глазами, с неестественно крупным носом и длинным высунутым языком. Юанаи опускает в кокосовую чашу с белой минеральной краской деревянную палочку и уверенными мазками грунтует щит. Затем он опускает свою палочку в сосуд с кашеобразной охрой и этой яркой краской покрывает язык и глаза страшилища.
