Схожая проблема возникает и в отношении налога на личный капитал. Большинство налоговых соглашений основывается на принципе места проживания: каждая страна облагает налогами доходы и имущество людей, которые проживают на ее территории более шести месяцев в году. Этот принцип все труднее применять в Европе, особенно в приграничных зонах (например, между Францией и Бельгией). Кроме того, имущество всегда отчасти облагалось налогами в зависимости от места нахождения актива, а не его владельца. Например, налог на недвижимость уплачивается с парижской квартиры, в том числе и тогда, когда ее владелец проживает на другом краю света, и вне зависимости от его национальности. Тот же принцип применяется и в случае налога на состояния, но только по отношению к недвижимой собственности. Ничто не помешало бы применять его и по отношению к финансовым активам, в зависимости от локализации экономической деятельности соответствующей компании. Это касается и облигаций государственного долга. Распространение принципа «местопребывания капитала» (а не местопребывания его владельца) на финансовые активы, разумеется, требует автоматической передачи банковской информации, которая позволила бы контролировать сложную структуру акционерного участия. Более того, эти налоги ставят вопрос наличия нескольких гражданств[676]. Очевидно, что адекватные ответы на эти вопросы могут быть даны лишь на европейском (а то и мировом) уровне. Правильное решение заключалось бы в том, чтобы передать управление этими инструментами бюджетному парламенту зоны евро.
Все это утопия? Не больше, чем попытка создать валюту без государства. С того момента, когда страны отказались от своего валютного суверенитета, им необходимо вернуть себе налоговый суверенитет над аспектами, которые ускользают от национальных государств, такими как процентная ставка по государственному долгу, прогрессивный налог на капитал или налогообложение прибыли транснациональных корпораций. Приоритетом для европейских стран сегодня должно стать построение континентального государства, способного установить контроль над имущественным капитализмом и частными интересами и сохранить европейскую социальную модель в XXI веке; мелкие различия между ее национальными вариантами носят второстепенный характер, когда речь идет о выживании общей модели[677].
Следует также подчеркнуть, что в отсутствие такого европейского политического союза велика вероятность того, что силы налоговой конкуренции будут и впредь оказывать существенное влияние. Было бы ошибочным полагать, что налоговая конкуренция уже завершилась. В гонке снижения налога на компании уже наступили новые этапы, такие как проекты вроде АСЕ, которые могут привести к полной отмене налога на компании в ближайшее время[678]. Я не желаю всячески драматизировать ситуацию, но, на мой взгляд, важно понимать, что нормальное течение налоговой конкуренции приведет к преобладанию налогов на потребление, т. е. к налоговой системе XIX века, а значит, к отказу от прогрессивности налогообложения и к поощрению людей, располагающих средствами, к тому, чтобы сберегать их или менять место проживания, или же и к тому и к другому вместе[679].
Тем не менее можно отметить, что некоторые виды сотрудничества в налоговой сфере появляются быстрее, чем можно было бы предположить, как показывает проект налога на финансовые сделки, который мог бы стать одним из первых действительно европейских налогов. Несмотря на то, что значение такого налога представляется меньшим, чем значение налога на капитал или налога на прибыль (как в том, что касается поступлений, так и в том, что касается последствий с точки зрения распределения), эти недавние шаги демонстрируют, что варианты есть[680]. Политическая и налоговая история всегда изобретает пути, по которым двигаться дальше.
Государство и накопление капитала в XXI веке. Теперь немного отвлечемся от непосредственных задач европейского строительства и зададимся следующим вопросом: какой уровень государственного долга был бы желателен в идеальном обществе? Отметим сразу: в этом вопросе не существует точно установленных истин, и дать на него ответ может лишь демократическое обсуждение в зависимости от целей, которые ставит перед собой общество, и от вызовов, с которыми оно сталкивается. Ясно то, что невозможно дать разумный ответ, если в то же время не задаваться более широким вопросом: каков желательный уровень государственного капитала и каков идеальный уровень национального капитала в целом?
В этой книге мы подробно исследовали эволюцию соотношения между капиталом и доходом β в различных странах и в разные эпохи. Мы также изучили, как в долгосрочной перспективе соотношение β определялось нормой сбережений и темпами роста каждой конкретной страны в соответствии с законом β = s/g. Однако мы еще не задавались вопросом о том, какой показатель соотношения β является желательным. Следует ли в идеальном обществе располагать объемом капитала, равном пяти, десяти или даже двадцати годам национального дохода? Как ответить на этот вопрос? Точный ответ на него дать невозможно. Однако при применении некоторых гипотез можно определить максимальный порог количества капитала, который можно стремиться накопить. Этот максимальный уровень достигается при накоплении такого количества капитала, когда доходность капитала r, которая предполагается равной его предельной производительности, падает ниже темпов роста g. Если буквально воспринимать это правило, которое выражается формулой r = g и которое Эдмунд Фелпс в 1961 году окрестил «золотым правилом накопления капитала», то оно означает, что объем капитала должен быть намного большим, чем тот уровень, что наблюдался в истории, поскольку, как мы видели, доходность всегда была заметно выше темпов роста. Неравенство, выраженное формулой r > g, было особенно сильным вплоть до XIX века (доходность составляла около 4–5 %, а темпы роста не достигали 1 %) и, вероятно, станет столь же сильным в течение XXI века (средняя доходность будет по-прежнему составлять 4–5 %, а долгосрочные темпы роста не будут превышать 1,5 %[681]). Очень сложно сказать, какое количество капитала необходимо для того, чтобы доходность снизилась до 1 или 1,5 %. Очевидно, что для этого потребуется намного больше шести-семи лет национального дохода, которые сегодня накоплены в самых капиталоемких странах: возможно, нужно будет накопить капитал в размере 10–15 лет национального дохода, а то и больше. Трудно представить, каким должно быть соотношение между капиталом и доходом для того, чтобы доходность снизилась до ничтожных темпов роста, наблюдавшихся до XVIII века (менее 0,2 %). Возможно, потребуется накопить капитал в размере 20 или 30 лет национального дохода, вследствие чего все будут располагать столькими домами и таким количеством оборудования, станков и самых разных инструментов, что дополнительная единица капитала ежегодно будет приносить менее 0,2 % дополнительного производства.
На самом деле в таком виде вопрос звучит слишком абстрактно и ответ, предлагаемый золотым правилом, на практике оказывается не очень полезным. Возможно, ни одно человеческое общество никогда не накопит столько капитала. Тем не менее логика, на которой основано золотое правило, представляет определенный интерес. Изложим ее вкратце[682].
Если золотое правило r = g выполняется, то это означает, что в долгосрочном плане доля капитала в национальном доходе будет точно равна норме сбережения в экономике: α = s. Напротив, если неравенство r > g подтверждается, то это означает, что в долгосрочном плане доля капитала превышает норму сбережения: α > s[683]. Иными словами, для того чтобы выполнялось золотое правило, необходимо накопить столько капитала, чтобы он больше не приносил никаких доходов. Или, если точнее, нужно накопить столько капитала, чтобы сам факт поддержания капитала на том же уровне (в пропорции к национальному доходу) требовал, чтобы каждый год получаемая с него доходность полностью реинвестировалась. Именно это и означает равенство α = s. все доходы с капитала ежегодно должны сберегаться и прибавляться к объему капитала. Напротив, если сохраняется неравенство r > g, то это означает, что в долгосрочном плане капитал приносит некоторую доходность в том смысле, что нет необходимости в реинвестировании всех доходов с капитала для того, чтобы поддерживать то же соотношение между капиталом и доходом.
