— Замечательно!
Я швырнул сосновой шишкой в радугу и сказал:
— Распрекрасно!
Петух нацелился на большую стрекозу и ответил:
— Куда лучше!
Вдруг развёл широко крыльями и очень, очень серьёзно попросил:
— Слушай! Не называй меня больше Коко, зови меня просто Петькой! Так будет хорошо совсем!
— Конечно! — сказал я, поскакал на одной ножке и запел:
А Петька подхватил:
А потом мы грянули вместе:
С песней мы пришли и к бабушкиной избушке.
И, конечно, всех всполошили. Ждать-то нас ждали, да всё равно мы свалились как снег на голову, потому что не подали телеграмму.
Ну и головомойку нам устроила бабушка! Такую головомойку, что никто себе и представить не может. Но бабушка была горяча, да отходчива, и через каких-нибудь полчаса уже угощала нас ватрушками.
А я рассказал ей о всех наших приключениях.
Бабушка слушала, ахала и взяла с нас твёрдое слово, что мы больше никогда не уедем без её разрешения в неведомые страны.
И мы слово дали, и на этом можно было бы поставить точку.
Но точка всё как-то не ставится, и вот почему.
Не успел я опять вернуться в город, не успел снова стать взрослым, как пришло заказное письмо от бабушки.
«Дорогой внучек! — писала мне бабушка. — После ваших дальних странствий петух Петька так и не исправился! Он и теперь шепчется с курами, забивает их куриные головы всякими фантазиями. Говорит, что ещё триста лет тому назад учёные обнаружили на небе планету, которая называется «Мир курий», и, стало быть, там живут куры. Он, озорник, сказал, что в скором времени вместе с тобой полетит на эту планету.
Я очень беспокоюсь, дорогой внучек, правда это или нет.
Если правда, то напиши: на чём вы собираетесь лететь? Ведь сундук-то совсем развалился, его уже и починить нельзя.
А ещё петух натаскал в курятник целую кучу всяких стёклышек, и я не знаю, как поступить с ними…
Ответь мне, выбрасывать из курятника стёклышки или не выбрасывать. Уж больно петух дорожит ими, с утра до вечера только на них и любуется и даже с чужими петухами теперь дерётся не каждый день!»
Сначала я рассмеялся над бабушкиным письмом и над Петькой-Петрованом, но потом подумал, подумал и смеяться перестал.
Ведь я и сам с тех пор, как прокатился по Серебряному Меридиану, не могу так просто взять да и пройти мимо лежащего на улице стёклышка, а обязательно его подниму, пусть даже из крапивы. Подниму и посмотрю: не Зелёное ли, не Волшебное ли?
И я совсем-совсем не знаю, чем всё это закончится, а потому ставлю не точку, а многоточие…
