— Несомненно, — подтвердил Педро. — Жаль, что удар не пришелся по голове. Эту голову не прошибешь ничем. Конечно, Краммо скоро оправится и по своей глупости захочет быть капитаном.

Несколько дней мы простояли на якоре возле маленького острова. Команда отдыхала от сражений с дикарями, а судно нуждалось в некоторой починке. Работу делали неспеша, чтобы не утомляться.

Однажды, случайно зайдя в каюту, я застал Краммо и Желтолицего в оживленной беседе. У них был вид заговорщиков. При моем появлении оба замолчали. Когда я рассказал об этом Педро, он только засмеялся. Педро назначил Желтолицего вторым шкипером, и этот негодяй почти открыто возбуждал команду против него.

Как только Краммо начал ходить, Педро приказал ему вернуться в прежнюю каюту. Рыжий нахмурился, но повиновался, вероятно, не чувствуя в себе достаточно сил для сопротивления.

Педро больше не делал попыток узнать у отца, где зарыта шкатулка. Он поместил нас троих в каюту рядом с собою, и каждую ночь у наших дверей стояла стража.

Краммо проводил много времени на палубе. Сперва он не принимал участия ни в работе, ни в забавах, которыми пираты коротали свободные часы. Эти забавы состояли из кулачных боев, поединков на ножах и стрельбы. Все это имело вид дружеских состязаний. Но повременам, когда садились играть в карты и вспыхивала ссора, дело принимало серьезный оборот. Как общее правило, поединки без особого разрешения Педро не допускались, но иногда он дозволял их, чтобы избавиться от беспокойного члена команды...

Однажды, когда Краммо грелся на солнце на палубе, двое пиратов сильно повздорили из-за карт. В разгаре ссоры один ударил другого по лицу. Тот встал на ноги.

— На ножах? — спокойно спросил он.

— Идет. Только спросим сперва капитана.

— К чорту капитана! — крикнул Краммо. — Я теперь капитан! Валяйте, ребята.

По обыкновению пираты окружили противников. Ножи блеснули и поединок начался.

— Хороший удар, — неожиданно раздался холодный голос Педро.

Он стоял около них, лениво выпуская табачный дым изо рта.

Пираты расступились, а сражавшиеся застыли на месте.

— Хороший удар, — повторил Педро, вступая в середину круга. — Только кто дал вам разрешение на поединок?

— Краммо — первый шкипер, — был ответ.

— О, Краммо! Я вижу, Краммо, тебе смертельно хочется стать капитаном. Только ты слишком торопишься. Лучше бы подождать, пока совсем заживет твоя рана. Но я великодушный враг. Я подожду, когда ты совсем оправишься, и тогда... — Педро остановился, и Краммо испуганно взглянул на него.

— ...и тогда у нас будет вот такой же поединок, — спокойно закончил Педро. — На ножах, Краммо. Это дает тебе лишние шансы на победу. Если ты убьешь или одолеешь меня, ты будешь капитаном «Черной Смерти».

Начиная с этого дня Краммо стал усердно готовиться к поединку: он поднимался на руках по веревочным лестницам и вступал в кулачные бои с пиратами. Все это бесконечно забавляло Педро.

За это время было захвачено и разграблено два маленьких судна, и несколько новичков пополнило ряды пиратов. Все же настроение на корабле было тревожное.

Исход предстоящей борьбы сильно беспокоил нас. Краммо попрежнему был сильнее всех пиратов: что мог сделать тонкий и хрупкий на вид Педро с этим могучим, мускулистым противником? Кроме того, Краммо, несмотря на уродливую фигуру и массивность, был необыкновенно легок в движениях. Что же будет с нами, если Краммо окажется победителем?

Я понимал, что положение наше едва ли не хуже, чем было до встречи с отцом. Тогда я был в относительной безопасности благодаря покровительству Педро, а отец и Патрик, живя на острове, могли утешаться надеждой на то, что какое-нибудь проходящее судно захватит их с собою.

Я без дела слонялся по судну, не решаясь дразнить Краммо и оставив свои обязанности юнги. Иногда я часами просиживал на палубе, и, увлеченный наблюдениями над жизнью моря, забывал на это время все наши невзгоды.

Особенно ярко запомнился мне один день. Мы сидели с отцом на носу «Черной Смерти» и он старался развлечь меня.

— Ты когда-нибудь вглядывался в жизнь под водой, Джордж? Посмотри, сколько здесь копошится живых существ. Вот это синие медузы, за ними гонятся мелкие рыбы; их в свою очередь преследуют более крупные рыбы, бониты, дельфины. Настоящая война!

На всем пространстве воды, какое мог охватить взор, мерцали и переливались яркоголубые тона медуз; мелкие рыбешки высовывали там и сям свои головы, выплескивались на хребтах волн и погружались вглубь. Неисчислимое множество морских птиц кружилось над водой, среди них большие, ослепительно-белые альбатросы с огромными черными крыльями и гордыми движениями. Они с быстротой стрелы бросались на добычу, плывя проглатывали ее и вдруг взмахивая крыльями пролетали некоторое расстояние, чтобы потом вновь кинуться за какой-нибудь жертвой. В некотором отдалении виднелись фонтаны водяных брызг из ноздрей кашалота.

— Приходило ли тебе в голову, Джордж, — спросил отец, назвав мне всех рыб и птиц, — что все эти существа носятся здесь в погоне за пропитанием? Все они преследуемые и преследователи одновременно.

Этот день вспоминается мне, как какой-то спокойный миг среди беспрерывных волнений, в которых мы жили. Впервые за долгое время я позабыл о нашем положении, мог оглянуться вокруг себя и почувствовать себя опять Джорджем Моррисом, которому отец, как обычно, рассказывает и объясняет явления жизни. Это был отдых, очень короткий, потому что печальная действительность опять напомнила нам о себе.

Каждое утро Педро поддразнивал Краммо, спрашивая его:

— Ну что, Краммо, ты готов? — и смеялся на угрюмый отрицательный ответ Краммо.

Но наконец настало утро, когда, в ответ на обычный вопрос, Краммо вскочил на ноги и вызывающе ответил:

— Да, чорт вас подери, я готов сегодня!

В одну минуту сбежавшаяся команда окружила противников. Только один Желтолицый тихо отдалился от всех. Это показалось мне подозрительным, и я решил не упускать его из виду.

Быстро были сделаны все нужные приготовления, и два противника, обнаженные до пояса, выступили друг против друга с ножами в руках.

Краммо был широк и плотен, как бульдог. Педро казался легким и стройным, как хлыст. Разница между ними была так велика, что я вздрогнул, представив себе исход поединка.

Однако Краммо, повидимому, не был так уверен в успехе. Это было ясно по осторожности, с которой он действовал.

Я не раз видел, с каким поразительным мастерством Педро владел шпагой и пистолетом. Тут я впервые убедился, что и ножом он владел не хуже, хотя в этом более грубом виде поединка физическая сила играет не меньшую роль, чем ловкость движений и меткость удара.

Педро почти не двигался с места, поворачиваясь так, чтобы быть лицом к лицу с Краммо, который на расстоянии двух ярдов кружился около него. Краммо сделал один-два выпада, но затем опять отступил. Было ясно, что он боится стремительности Педро. С своей стороны Педро тоже не переходил в нападение. Он легко отбил выпады Краммо и остановился, выжидая. Легкая улыбка не сходила с его губ.

Я затрудняюсь сказать, сколько времени продолжался поединок. Я с таким напряженным вниманием следил за противниками, что даже позабыл о подозрительном поведении Желтолицего. Так же молчаливо и настороженно следила за поединком вся команда пиратов.

Краммо начинал уставать. Раз он пошатнулся и чуть не упал. Пот выступил у него на лбу. Его выпады сделались беспорядочными — Педро без труда отбивал их, и его нож мелькал все ближе и ближе от лица Краммо. И, наконец, он перешел в нападение, — не стремительное, но упорное и беспощадное. Глаза его загорелись как угли.

Вдруг раздался выстрел, и в воздухе просвистела пуля. Оглянувшись, я увидел дымящийся мушкет в руках у Желтолицего. Около него стоял Карр, который толкнул его руку, когда тот прицелился в Педро. В следующий момент Карр сбил Желтолицего с ног.