– Но он может потребовать проценты.

– Возьмите шестьдесят. А я здесь подожду.

Но спустя небольшое время Гликея вернулась ни с чем в расстроенных чувствах.

– Этот гад отказывается возвращать мои вещи, говорит, что теперь он их только продаст.

– И сколько же он просит?

– Пять тысяч. Это раза в два больше.

– Ну-ка, пойдём. – И с этими словами Саша направился к лестнице.

Хозяин гостиницы с первого взгляда не понравился ему – типичный хамоватый боров, заплывающий жирком.

– Здравствуйте. Мне нужны штурманские инструменты, принадлежащие этой девушке. – Сразу взял быка за рога Саша.

– Это не её инструменты. – Отрезал хозяин. – Я их конфисковал в счёт неуплаты долга.

– И во сколько же вы оцениваете этот долг?

– В пять тысяч.

– Вы с ума сошли? Как могут тридцать серебряных превратиться в пять тысяч?

– Выбирай выражения, сопляк. – Последовал строгий ответ. – А то я прикажу спустить тебя с лестницы.

Сашу начинала бесить такая наглость. Вообще-то он был при оружии, и уверен, что спустить его с лестницы местным вышибалам не удастся, а жирный боров вот он, достаточно выхватить шпагу и приставить её к горлу хапуги, а потом послушать, как он запоёт. Но жизненный опыт, и далёкие приключения в мореходке, научили его осторожности, а потому он справился с собой, и заговорил абсолютно спокойным тоном:

– Понимаете ли в чём дело. В сложившейся ситуации, для меня действительно было бы проще покинуть ваше заведение, и отправиться за всем необходимым в магазин. Но ваше поведение наводит меня на мысль о вопиющей несправедливости, творящейся под этой крышей, что прямо противоречит заветам Ипни (верховное божество элоев, бог солнца). И мне кажется, что это не единственный случай, который был допущен. А поэтому я склоняюсь к мысли, что мне следует задержаться в этих краях, и простимулировать местных налоговых чиновников некой суммой, во имя победы добра. – И после небольшой паузы, во время которой глаза толстяка начали вылезать из орбит от удивления, Саша продолжил. – Вам в самое ближайшее время придётся представить убедительные доказательства, в письменной форме, из которых бы следовало, что тридцать серебряных превратились в пять тысяч. В противном случае, вам придётся держать ответ в суде, на который я лично не пожалею денег. А если, вдобавок ко всему, будут найдены и другие нарушения закона, или неточности в ваших документах, то, боюсь, вы не отделаетесь обычными штрафами. И я за этим прослежу, во имя Ипни.

На хозяина было жалко смотреть. Он побледнел и покрылся потом, волосатые пальцы мелко тряслись на зелёной скатерти стола, он весь как-то сжался, и смотрел на Сашу затравленным взглядом.

– Ну, зачем же так. – Выдавил он из себя. – Я могу и пойти навстречу… во имя Ипни.

– Ваше счастье, – назидательным тоном сказал Саша, – что у меня действительно мало времени, а потому я готов закрыть глаза в этот раз на вопиющую несправедливость. Но с условием, что вы пообещаете навести порядок в своих отчётных документах, чтоб хотя бы формально быть чистым перед всевидящим богом.

– Разумеется. – Проблеял толстяк. – Прямо сейчас и начну.

– Но сначала верните вещи этой несчастной девушке.

– Но тридцать серебряных… – Простонал хозяин, не в силах совладать со своими порочными инстинктами.

– Разумеется. – Величественно ответил Саша, доставая небольшой кошелёк со своими личными деньгами и отсчитывая тридцать монет, весивших меньше двух грамм каждая. – Долги надо платить. – И пододвинул по столу монеты к начавшему приходить в себя хозяину.

– А упущенная выгода? – Начал смелеть тот.

– А справедливость? – Вопросом ответил Саша.

Толстяк дёрнулся, как от удара, и вскочил.

– Да, конечно. Извините. – Забормотал он и бросился в коморку, отгороженную от комнаты толстой занавеской.

Саша посмотрел на Гликею. Сказать, что она была удивлена, значит, ничего не сказать. Глаза были, как блюдца. Снова переведя взгляд на занавеску, за которой слышалась возня, Саша достал из-за пояса пистолет, с которым он и раньше умел обращаться у реконструкторов, и взвёл курок, держа оружие под столом. Мало ли что взбредёт в голову этому жмоту? Вдруг выскочит сейчас оттуда с оружием? Но хозяин повёл себя благоразумно, и вышел из каморки с мешком и тубусом, в котором должны быть карты.

– Вот, возьмите. И не держите зла на бедного человека. – Заискивающе проворковал толстяк.

– Проверь. – Бросил Саша Гликее, и демонстративно спокойно убрал пистолет за пояс. Хозяин нервно сглотнул, не сводя глаз с оружия.

Девушка развязала мешок, осмотрела содержимое. Потом проверила тубус, и тихо сказала:

– Всё на месте.

– Тогда, всего доброго, уважаемый. – Важно сказал Саша, вставая. – Надеюсь, больше не увидимся.

– Я тоже. – Пискнул хозяин. Но тут же осёкся под строгим взглядом непонятного гостя, говорившего умные речи. – Простите, святой отец.

– Я не святой отец. – Поправил его Саша. – Я лишь слуга Ипни. – И с этими словами направился к двери. Гликея просеменила за ним.

По дороге к своей гостинице Гликея хранила молчание, и Саша понял, что его спектакль она приняла за чистую монету. Что в принципе радовало, потому что иначе толстяк, скорее всего, не поверил бы ему. Но как начать объяснять ей, что всё это розыгрыш, он пока не придумал. Впрочем, она первой не вытерпела.

– Вы правда слуга Ипни? – Задала она волнующий вопрос.

– Нет. – Ответил Саша. И поскольку девушка остановилась, то обернулся, и улыбнулся. – Я даже не знаю, что это такое.

Глаза девушки снова стали огромными, и она растерянно проговорила:

– Но как же тогда…

– Я его обманул. – Просто сказал Саша. – Денег у меня не так уж и много осталось, поэтому я решил сэкономить. Пойдёмте, нам ещё надо собрать вещи.

Некоторое время шли молча, но потом Гликея снова не вытерпела:

– А откуда вы узнали, что у него отчётность не в порядке?

– Тут ничего удивительного. Абсолютно все люди, которым по роду их деятельности приходится отчитываться перед налоговыми чиновниками при помощи бумажных документов, всегда сознательно или нечаянно допускают в них некоторые неточности. И, как правило, делают этим чиновникам небольшие подарки от чистого сердца, чтобы те не слишком усердствовали в поиске недочётов. В результате, все довольны. Но если сделать чиновникам щедрое подношение, да ещё и во имя Справедливости, это, несомненно, откроет им глаза. И судя потому, как перепугался этот старьёвщик, там было на что посмотреть. Барахло из каморки он мог ещё успеть перепрятать, но исправить отчётность точно не смог бы. В результате он потерял бы намного больше, чем мог надеяться приобрести. Всё остальное оказалось лишь удачной импровизацией. Про Ипни я вообще пошутил.

– Слуги храма не любят шутить. – Осторожно заметила девушка.

– Жрецы что ли?

– Нет. Слуги храма.

– Не понял. А это кто такие?

– Вы не знаете? – Удивилась Гликея. – Ах, да. Вы же не элой. Это отдельный орден. Раньше, в эпоху единства, они были очень могущественны, и считается, что бескорыстно боролись с несправедливостью во всех провинциях. Но потом у них появились другие интересы, они начали злоупотреблять своей властью, страдали невинные люди, и их полномочия сильно урезали. А когда Единства не стало, то орден утратил своё значение. Но ходят слухи, что они возрождаются, и иногда карают погрязших в несправедливых поступках людей.

– Ну, что же, выходит, я лишь восстановил Справедливость, и истинные слуги храма должны быть мне благодарны.

– Наверно. – Согласилась Гликея. – Стойте. – Вдруг сказала она испуганно. – Я знаю этого человека.

– Какого? – Спросил Саша, напрягшись.

– Вон того, что вышел из переулка, и сейчас идёт мимо лотка со шляпами.

Саша посмотрел в указанном направлении, и увидел со спины широкоплечего мужчину, в развалку идущего вверх по улице.

– Это порученец моего отца. Наверняка прибыл за мной. И возможно не один. Быстро они!