Ещё трое были совсем легко ранены, царапины. Гликее Сергей наложил тугую повязку, с каким-то заживляющим компрессом под ней. Сашу начала угнетать пропитанная чужой кровью одежда. Он разделся на палубе, и, набрав за бортом с помощью ведра на верёвке воды, вытерся мокрой тряпкой. А потом ещё и несколько раз облился, переодевшись в чистое. На ужин он выдал команде по две кружки вина, после чего все улеглись спать, кроме дежурной вахты.
Утром Саша проснулся от непривычной тишины и почти полного покоя. Не скрипели мачты и такелаж, только вода слабо плескалась о борт. Быстро одевшись, он поднялся на палубу, и обнаружил полный штиль. Высоко в небе с северо-востока протянулись длинные сплошные полосы перистых облаков, что предвещало скорую перемену погоды. Паруса бессильно обвисли, судно не двигалось. Оглядевшись по сторонам, он не увидел нигде преследователей, или других парусов. Впереди слабо угадывались контуры далёкого острова. Ничего не поделаешь – штиль случается, пришлось ждать.
Вскоре проснулись все, и начали с похорон погибших. Два тела завернули в мешковину, обвязав верёвками, и привязали к ним по ядру. Коис прочитал молитву, обратив лицо на встречу поднимающемуся солнцу, и мёртвые отправились в свой последний путь – на дно.
После завтрака приступили к дележу добычи. Начали с самого простого – с денег, которых в общей сумме набралось больше двенадцати тысяч. По общепринятым здесь законам всё делилось в соответствии со следующими пропорциями. Двадцать пять процентов отходило владельцу судна и столько же капитану. Поскольку и тем, и другим являлся Саша, то он получал пятьдесят. Десять процентов делили между собой офицеры. То есть Сергей и Гликея. А сорок процентов отходило команде. Причём доля погибших выплачивалась их родственникам или в соответствии с завещанием. Иногда письменным, или словесным. Приглянувшееся оружие оценили приблизительно, и разыграли по жребию между желающими. По единодушному решению Гликее выделили великолепное и дорогое ружьё с длинным стволом. Всё остальное предстояло продать, как и пушки. Другие относительно ценные вещи так же подлежали реализации, с последующим дележом выручки. Разве что некоторые дешёвые безделушки, завалявшиеся у пиратов, разобрали женщины, а более ценные украшения разыграли желающие с занесением их приблизительной стоимости на выделенную для этих целей бумагу.
Штиль затягивался, Саша начал подумывать о том, чтобы на вёслах начать двигаться в сторону ближайшего острова, где можно нормально отдохнуть и реализовать добычу. Но тут к нему подошла Гликея, и молча встала рядом, глядя в ту же сторону, что и он – на далёкий остров.
– Ты вчера спас жизнь всей команде. – Наконец, сказала она.
– Хм. Себе тоже. – Заметил Саша.
– Верно. – И помолчав, задала следующий волновавший её вопрос. – А мне? – И увидев недоумение на его лице, уточнила. – Ты рисковал своей жизнью, закрыл меня своим телом. Почему? – И она устремила на него пристальный взгляд. Глаза были красивые. В этот момент Саша даже перестал обращать внимание на её нос.
А в самом деле, почему? Конечно, он бы предпочёл обойтись вообще без потерь, и готов был сделать очень многое, чтобы двое похороненных сегодня остались живы. Но всё же он не выскакивал из укрытия, чтобы укрыть от пуль и картечи кого-то другого. А когда осознал, или даже почувствовал, что именно Гликее грозит опасность, не колеблясь бросился вперёд, сбивая её с ног на палубу. И да, по сути закрывал своим телом. Вылети картечь из пушки на доли секунды раньше, он бы получил её в спину, и сейчас покоился бы уже на морском дне. Так почему же он бросился спасать эту девушку? Потому что стало слишком жалко? Потому что ему нравится её смешной нос? Или потому что ему нравится смотреть в её внимательные и спокойные глаза, и вообще она нравится? А как же тогда Постумия, за которой он обещал вернуться в Мелибеа? Кажется, он начинает путаться в своих симпатиях, а это плохой признак, потому что может завести не туда. Наконец, собравшись с духом, он ответил, повернув лицо к девушке:
– Потому что мне нужен штурман.
В больших глазах Гликеи, ставших в этот момент почти синими, читалось разочарование, но она изо всех сил сдерживалась. А Саша начал подозревать, что делает величайшую глупость. Но по-другому ответить не мог. Его ждала Постумия, мысли о которой по-прежнему волновали его. А обманывать людей он не любил. Кроме откровенных негодяев и врагов. И помолчав, попытался объяснить свои мотивы, прежде всего для себя:
– Я не знаю о дальнейших планах человека, выдавшего мне деньги на корабль. Но не думаю, что он назначил меня капитаном только для того, чтобы по приходу в Бригес сместить. А значит, будут и другие плавания, и мне нужна команда. Полная команда.
Гликея внимательно изучала его лицо, пока он говорил. А когда закончил, отвернулась к морю, и тихо сказала:
– Спасибо тебе. Я только сегодня осознала, насколько близка была к смерти.
В этот момент они ощутили дуновение ветра. Хлопнули паруса, повскакивали матросы, разворачивая их брасами. Подошёл Коис.
– Капитан, у меня все суставы ночью ломило. Поверьте, это не от усталости. И скорее всего с северо-востока приближается что-то нехорошее. Надо бы достать штормовые паруса, и подготовить их, а то шквал в этих краях иногда налетает очень быстро.
– Конечно, Коис. Давай подготовимся. Доставайте. – И начал наблюдать за тем, как матросы достают из трюма укороченные паруса, которые при сильном ветре меньше нагружали мачты.
Уже через пол часа корабль летел стрелой по волнам, подгоняемый мощным ветром, который становился всё сильнее. Саша решил сменить паруса, пока не поздно. Пришлось повозиться, но сделали они это вовремя. Ветер ещё больше усилился, вздымались волны, бросая на палубу брызги воды. Существенно похолодало, так как воздух приходил со стороны холодного течения из середины океана. Дело явно шло к большому шторму. Посовещавшись с Гликеей и Коисом, взяли курс на северо-запад, направляясь к ближайшему острову. Это была Скира (Симушир), с прекрасной гаванью и большим городом. Задраили все люки, наверху, кроме дежурной вахты и капитана, никого не осталось. Привязались верёвками, и передвигались очень осторожно. Шли они достаточно быстро, при этом ветер дул прямо в бок, и вскоре стало ясно, что они сильно рискуют быть опрокинутыми большой волной, которые уже давно захлёстывают палубу. Пришлось развернуться бакштаг (ветер в корму и чуть сбоку), но в порт они так не попадали. Впрочем, оставался шанс спрятаться за самим гористым островом, на другой стороне которого были небольшие бухточки, где можно укрыться.
Когда они огибали круглую южную оконечность острова, ветер буквально ревел, срывая пенные брызги с верхушек огромных волн. Скатываясь с очередного вала, корабль словно нырял в раскрывающуюся бездну, а потом долго взбирался на следующую гору. Три человека сгрудились около руля, потому что скоро им предстояло поворачивать. Налетающие волны пытались сбить их с ног, врываясь на палубу, они были насквозь мокрые и жутко замёрзли. И если сейчас не получится повернуть, если их пронесет дальше, то они не смогут плыть против ветра, и их так и будет нести, пока не выбросит на материковый берег. Откинув страховочный канат с руля, все налегли на рычаг, выправляя его в нужную сторону. Опасность заключалась ещё и в том, что пока их не закроет остров, они подставляют свой борт волнам. Но начни они это делать раньше и ближе к берегу, что намного сокращало путь в опасном положении, то рисковали налететь на прибрежные камни. Нужна была золотая середина. Саша выбрал её. Он не стал делать крутого поворота, а заходил за остров наискосок. Вцепившись в ванты, пытался почувствовать оптимальное положение судна. Иногда ему казалось, что он ладонями ощущает вибрацию корпуса через эти канаты.
Но так они не успевали. Следуя столь пологим курсом, они не попадали в зону относительного затишья, их неизбежно выносило дальше. Пришлось делать перестановку парусов. Убрали прямые, развернули косые для бейдевинда (курс против ветра под углом). Делать это было не просто. Сначала надо было убрать парус, потом развернуть гик, и только потом снова ставить парус. И происходило всё это в промежутках между накатывающимися валами. Больше всего его удивляли женщины, которых в этой вахте было трое. Если к ним особо не приглядываться в обычной жизни, то они были довольно милы и симпатичны по его представлениям, разве что немного угловаты. Но сейчас, когда требовалось напряжение всех сил, он оценил их немалую физическую силу. Жилистые, цепкие, упорные. Они, конечно, уступали по мощи мужчинам, но, судя по всему, были явно выносливее – биологическая особенность женского организма.
