— Ты говорила Шиане о ее утверждении? — спросила Одрейд.

— Я оставила это вам. Она опять запаздывает со своим ежедневным отчетом. Нехорошо для члена Совета.

Значит, Белл все еще не принимала своего назначения.

Ежедневные сообщения Шианы имели тенденцию повторяться: «Следов Червя нет. Спайсовая масса нетронута.?

Все, к чему обращались их надежды было весьма и весьма сомнительным. Охотники из кошмаров подкрадывались все ближе. Напряжение росло.

Взрывоопасность.

— Ты видела этот обмен между Дунканом и Мурбеллой достаточно часто. Шиана скрывала именно это? И, если да, зачем?

— Тег был моим отцом.

— Какая деликатность! Преподобной Матери дурно от штампирования гхолы отца Великой Матери!

— Он был моим личным учеником, Белл. Он трогал меня так, как ты и почувствовать не можешь. А кроме того, это не просто гхола, это — ребенок. — Мы должны быть уверены в ней?

Одрейд увидела невысказанное, но уже почти произнесенное имя на губах Беллонды: «Джессика».

Еще одна испорченная Преподобная Мать? Белл была права, им надо убедиться в Шиане. Эта ответственность на мне. Видение черной скульптуры Шианы вспыхнуло в сознании Одрейд.

— План Айдахо по-своему привлекателен, но… — Беллонда заколебалась. Заговорила Одрейд:

— Этот ребенок слишком мал, рост еще незавершен. Боль обычного восстановления воспоминаний может привести к Агонии. Это может переменить его. Но это…

— Управление им с помощью Штампирования. Я поддерживаю. Но что, если его воспоминания не восстановятся?

— У нас тогда остается первоначальный план И эффект на Айдахо это возымело.

— С ним все было по-другому, но решение может и Подождать. Вы опаздываете на встречу со Скитейлом.

Одрейд взвесила на ладони кристалл:

— Ежедневная сводка?

— Ничего такого, что не повторялось бы изо дня в день.

В устах Белл это звучало почти как огорчение.

— Я принесу его обратно. Пусть Там подождет, а сама зайди под каким-нибудь предлогом попозже.

Скитейл уже почти привык к прогулкам вне корабля, и Одрейд отметила, что для него это стало обычным, когда они вышли из ее транспортера в южной части Централя. Это было не просто времяпрепровождением, и они оба знали это, но Одрейд делала прогулки регулярными, досчитывая таким образом успокоить его. Рутина. Столь иногда полезная.

— Было очень любезным с вашей стороны брать меня на прогулку, сказал, оглядываясь по сторонам, Скитейл. — Воздух суше, чем помнится мне.

Куда мы отправимся этим вечером?

Какие крошечные у него глаза, когда он щурится на Солнце.

— В мой рабочий кабинет, — она кивнула на отдельно стоящие в полклике к северу от Централя здания. Под безоблачным весенним небом было холодновато, а теплые цвета крыш и огни, горевшие в башне, манили обещанием защиты от прохладного ветра, сопровождавшего почти все закаты в это время года.

Боковым зрением Одрейд оглядела шагающего рядом Тлейлаксу. Какое напряжение! Чувствовалось оно и в охраняющих его Преподобных Матерях, и в помощницах, находящихся рядом с ним, ведь Беллонда требовала от них особой внимательности.

Нам нужен этот маленький монстр, и он сознает это. А мы все еще не знаем весь спектр возможностей Тлейлаксу! Почему он с такой настойчивостью рвется к контактам со своими товарищами-пленниками?

Тлейлаксу создали гхолу Айдахо, напомнила она себе. А не спрятали ли они в нем чего-нибудь?

— Я — нищий, пришедший к вашей двери. Великая Мать, — сказал он просительным голоском эльф. — Наша планета в руинах, мой народ перебит. Зачем нам идти в ваши апартаменты?

— Поторгуемся в более приятной обстановке.

— Да, в корабле очень тесно. Но я не понимаю, зачем мы каждый раз оставляем машину так далеко от Централя? Почему мы ходим пешком?

— Я нахожу это освежающим.

Скитейл осмотрелся, оценивая посадки.

— Приятно, но очень холодно, не так ли?

Одрейд взглянула на юг. Эти южные склоны были засажены виноградом, а гребень и более холодная северная сторона оставлены под сады. В этих виноградниках усовершенствованный сорт виниферы. Разработанный садоводами Бене Джессерит. Корни старого винограда (по представлениям древних) «уходили в преисподнюю», где крали воду у горящих душ. Винный завод был подземным, как и погреба для хранения и выдержки. Ничто не нарушало ландшафта переплетенных лоз в старых полосах, междурядий которых хватало только для сбора и культивации.

Ему приятно? Она сомневалась, что Скитейл мог увидеть тут нечто приятное. Он был достаточно взвинчен, чего и добивалась Одрейд, задаваясь вопросом: «Зачем она на самом деле выбрала для прогулки эту сельскую местность?

Одрейд раздражало, что они не могли осмелиться использовать более действенные средства Бене Джессерит на этом маленьком человечке. Но она согласилась с тем мнением, что в случае провала подобных попыток, второго шанса у них уже не будет. Тлейлаксианцы демонстрировали, что скорее умрут, нежели выдадут тайные (и священные) знания.

— Меня удивляет несколько вещей, — сказала Одрейд, обходя при этом кучу обрезков виноградных лоз. — Почему ты настаиваешь на вызове собственного Лицевого Танцора до исполнения наших требований? И что за интерес к Дункану Айдахо?

— Милая леди, я одинок без товарищей. Вот ответ на оба вопроса, — он машинально потер на груди место, где лежала запечатанная нульэнтропийная капсула.

Что он там вечно трет? Этот жест сильно удивлял и ее, и аналитиков. Никаких шрамов, никаких повреждений кожи. Может просто детская привычка. Но это было так давно! Недостаток в этом перевоплощении? Никто сказать не мог. И эта серая кожа с металлическим оттенком, противостоящая исследовательским приборам. Наверняка он был чувствителен к более тяжелым лучам и узнает, если они будут испробованы. Нет… Теперь это все дипломатия. Будь проклят этот маленький монстр!

Скитейл изумился: неужели у этой самки-повинды нет естественных симпатий, на которых он мог бы сыграть? Типичность противоречила вопросу. — Уекхт Жандолы и все, — сказал он. — Миллионы наших были убиты этими шлюхами. До самых дальних уголков Жахиста мы были уничтожены, остался только я.

«Жахист», — подумала она. — «Страна неуправляемых». Это было разоблачающее слово на исламийском языке, языке Бене Тлейлакса.

И она ответила на этом языке:

— Магия нашего бога — единственный мост.

Опять она показала, что разделяет Великую Веру, Суфи — зенсунийский экуменизм, рожденный Бене Тлейлаксом. Говорила она безупречно, правильно произнося слова, но он видел неточности. Она называла посланца бога «Тираном» и не подчинялась самым основным правилам!

Где эти женщины встречаются в кехле, чтобы почувствовать присутствие бога? Если они и вправду говорят на языке бога, они знают, чего хотят от него получить грубым обменом.

Когда они взбирались на последний перед мостовыми Централя склон, Скитейл призвал бога на помощь. Вот к чему пришел Бене Тлейлакс. Зачем ты так испытываешь нас? Мы, последние приверженцы шариата, и я, последний Мастер моих людей, должен получить от тебя ответы, боже, когда ты не можешь уже поговорить со мною в кехле.

И опять на испорченном исламийском Одрейд произнесла:

— Ты был предан своими же людьми, которых ты послал в Рассеяние. Нет у тебя больше братьев Малик, только сестры.

Где же тогда твоя комната сагра, заблудшая повинда? Где то место в глубине и без окон, куда входят лишь братья?

— Для меня это — новость, — сказал он. — Сестры Малик? — эти два слова отрицали друг друга. У Маликов не бывает Сестер.

— Эти неприятности испытывал Уэфф, твой последний Махай и Абдл. И он чуть было не привел твой народ к угасанию.

— Почти? Кто-то выжил? — он не мог сдержать возбуждения.

— Не Мастера… но мы слышали о нескольких Фомелях. Все они в руках Чтимых Матре.

Она остановилась на месте, в шаге от которого край здания уже закрыл бы картину заходящего солнца, и все еще на тайном языке Тлейлаксу проговорила: