— Солнце — не бог. Рассветный и закатный плач Махай!

Скитейл почувствовал сомнения в вере. Следуя за ней в проход под аркой между двух приземистых зданий. Ее слова были правильными, но лишь Махай и Абдл могли произнести их. В темном проходе, где гулко отдавались шаги сопровождавшего их эскорта, Одрейд смутила его, спросив:

— Почему же ты не говоришь правильных слов? Разве ты — не последний Мастер? Или это не дает тебе прав Махай и Абдла?

— Я не был избран братьями Малик, — даже в его устах это звучало жалко.

Одрейд вызвала лифт и остановилась у дверей круглой шахты.

В деталях Иных Воспоминаний она нашла знакомый кехл и право гуфрана слова, нашептываемые в ночи любовниками давно умерших женщин. «А потом мы… „Итак, если мы произнесем эти священные слова…“ Гуфран! Принятие и готовность решившейся повинды, возвращенной просить прощения за контакт с невообразимыми грехами чужих. Машейх встретилась и почувствовала в кехле присутствие бога!

Двери лифта открылись. Одрейд жестом пропустила Скитейла и двоих охранников вперед. Когда он проходил мимо, ей подумалось: «Что-то скоро произойдет. Мы не можем играть в эти игры, пока у него не пропадет желание».

Тамейлан стояла у полукруглого окна спиной к двери, когда в кабинет вошли Одрейд со Скитейлом. Слепящие лучи заката косо падали на крыши зданий. Потом свет исчез, оставив ощущение контраста и полной темноты из-за последнего пропавшего за горизонтом лучика.

В вязкой тьме Одрейд взмахом руки отпустила охрану, заметив их недовольство. Беллонда, естественно, приказывала им остаться, но не подчиниться Великой Матери они не могли. Напротив себя она увидела собаку-кресло и подождала, пока он сядет. Он подозрительно взглянул на Тамейлан, перед тем как усесться в собаку, но поборол себя, сказав:

— А почему нет света?

— Интерлюдия, позволяющая расслабиться, — ответила Одрейд. А еще я знаю, что темнота тебя беспокоит.

Она постояла минутку за столом, отмечая в темноте яркие заплаты блестящие архетипы, расположенные по всей комнате, придавая ей своеобразный вкус: бюст давно умершего геноэха в нише у окна, на стене справа пасторальный пейзаж из первых проникновении человека в космос, набор ридулиановских кристаллов на столе и серебряное отражение светописца, концентрирующего слабый свет, проникающий в окна.

Он уже хорошо поджарился.

Она надавила на консоли пластинку. Включились стратегически расположенные на стенах и потолке глоуглобы. Тамейлан развернулась на пятках, умышленно шурша мантией. Она встала в двух шагах позади Скитейла. Само олицетворение зловещей мистичности Бене Джессерит.

Скитейла слегка передернуло от передвижения Тамейлан, но теперь он сидел спокойно. Кресло-собака была для него несколько великовата, и он выглядел в нем почти ребенком.

— Сестры, спасшие тебя, — начала Одрейд, сказали, что ты правил не-корабль в Унию, готовясь к первому прыжку в фальцпространство, когда атаковали Чтимые Матре. Они сказали, что до нашего корабля ты добрался в одноместном скиттере, ускользнув буквально за минуту до взрывов. Ты разобрал нападавших?

Да. — Интонация недовольства.

— И знал, что по твоей траектории они определят месторасположение корабля. Но ты бежал, бросив своих братьев на погибель.

Голос его был переполнен горечью трагических испытаний:

— Раньше, когда мы уходили с Тлейлакса, мы видели начало атаки. Наши взрывы уничтожили все что либо ценное для нападавших, и огонь из космоса устроил всесожжение. Тогда мы тоже бежали.

— Но не прямо в Унию.

— Куда бы мы не являлись, они нас опережали. У них есть пепел, у меня — секреты. — Напоминание, что есть еще у меня чем торговаться! — Он постучал пальцем по голове.

— В Унии вы искали убежище Гильдии или КХОАМа, — сказала она. — Какое счастье, что наш разведывательный корабль сумел выцепить тебя и врагам не удалось сделать ход первыми.

— Сестра… — Какое трудное слово! — …если ты действительно моя сестра по кехлю, почему ты не можешь дать мне в слуги Лицевых Танцоров?

— Нас пока разделяет слишком много секретов, Скитейл. Почему, кстати, ты покинул Бандалонг, когда началось нападение?

Бандалонг!

Напоминание имени великого тлейлаксианского города сдавило обручем его череп, и ему показалось, что он чувствует пульсацию нуль-энтропийной капсулы, словно ее содержимое искало выход. Потерянный Бандалонг. Никогда больше не увидеть города под карнелианскими небесами, никогда больше не ощутить рядом братьев, терпеливого Домеля и…

— Тебе нездоровится? — спросила Одрейд.

— Я болен своими потерями, — он услышал за спиной шелест материи и почувствовал приближение Тамейлан. Как тут гнетуще!

— Зачем она стоит у меня за спиной?

— Я — слуга моих Сестер, и она — здесь, чтобы следить за нами.

— Вы взяли мои клетки, верно? И в своих автоклавах сможете вырастить нового Скитейла!

— Конечно. Ты же не думаешь, что Сестры дадут скончаться последнему Мастеру, правда?

— Любой мой гхола сможет делать то же, что и я! — Но нуль-энтропийной капсулой обладать не будет!

— Мы знаем. — Но вот чего же мы не знаем?

— Это не торговля, — пожаловался он.

— Ты нас не так понял, Скитейл. Мы знаем, когда ты лжешь, и когда скрываешь. Мы обладаем неведомыми для других чувствами.

И это правда! Они распознают запахи тела, незаметные движения мускулов, выражения лица, которые он не мог подавить.

Сестры! Эти существа — повинны! Все до одной! — Ты был на лашкаре, — подтолкнула его Одрейд. Лашкар! Как бы ему хотелось, чтобы здесь он был на лашкаре. Воины Лицевых Танцоров. Помощники Домелей — уничтожающих это отвратительное зло! Но врать он не осмеливался. Позади, возможно, стояла Ясновидящая. Опыт многих жизней подсказывал, что лучших Ясновидящих, чем у Бене Джессерит, просто не было.

— Я командовал силами кхазадаров. Мы искали стадо Футаров, чтобы защитить их.

Стадо? Знал ли Тлейлаксу о Футарах что-либо, неизвестное Сестринству? — Ты был готов к насилию. Чтимые Матре узнали о твоей миссии и пресекли ее? Мне не кажется это невозможным.

— Почему ты называешь их Чтимыми Матре?

— Потому что они сами себя так называют. — А теперь очень спокойно. Пусть сам запутается в своих ошибках.

Она права! Нас предали. Горькая мысль. Он не упускал ее, думая, как ответить. Небольшое откровение? Но с этими женщинами никаких небольших откровений не Получается.

Его грудь поднялась от вздоха. Нульэнтропийная капсула и ее содержимое. Самая большая его забота. Все что угодно, лишь бы добраться до собственных акслотловых автоклавов. — Потомки людей, отправленных нами в Рассеяние, вернулись с пленными Футарами. Помесь человека и кошки, как вы, конечно, знаете. Но в наших автоклавах они не воспроизвелись. А пока мы разбирались в причинах, умерли и те, что были доставлены нам.

Предатели привели нам лишь двоих! Нам следовало бы догадаться.

— Они привели не много Футаров, верно? Вам следовало бы догадаться, что это — наживка.

Видишь? Вот что они делают с небольшими откровениями!

— Почему Футары не охотятся и не убивают на Гамму Чтимых Матре? — Это был вопрос Дункана, и он заслуживал ответа.

— Говорят, им не было дано приказа. А без приказа они не убивают. -Она знает об этом. Они проверяют меня.

— Лицевые Танцоры тоже убивают по приказу, — сказала она. — Они даже убьют тебя, если им будет дан такой приказ. Разве не так?

— Этот приказ резервируется на случай охраны наших тайн от врагов. — Поэтому ты и стремишься найти себе Лицевых Танцоров? Считаешь нас врагами?

Пока он старался подобрать ответ, над столом появилась проекция Беллонды в полный рост, местами просвечивающаяся; позади нее плясали кристаллы Архива:

— Срочное сообщение от Шианы, — произнесла Беллонда, — Обнаружена спайсовая жила. Песчаные черви! — Фигура повернулась и взглянула на Скитейла — комкамеры четко воспроизводили ее движения:

— Ты потерял предмет торговли. Мастер Скитейл! Наконец-то и у нас появился спайс! — Проекция с заметным щелчком исчезла, оставив после себя явственный запах озона.