— Я бы сказал, что подобное предположение делать слишком рано, — ответил Пуаро, глядя в кофейную чашку. — Поддерживать эту мысль пока нет никаких оснований, сэр Джордж.

— Значит, думаете, — сказал сэр Джордж мрачно. — А я не думаю, — добавил он вызывающе. — Я верю: с ней ничего не случилось!

Тряхнув головой с еще большим вызовом, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Пуаро в задумчивости намазывал маслом тонкий ломтик подсушенного хлеба. В случаях, когда возникало подозрение, что жена убита, он всегда автоматически подозревал в первую очередь мужа. (И наоборот: если был убит муж, он подозревал жену). Но сэра Джорджа он не подозревал. Из своих наблюдений он пришел к полной уверенности, что сэр Джордж был по-настоящему предан своей жене. К тому же, насколько ему не изменяет память (а память ему никогда не изменяла), сэр Джордж все время находился на лужайке — до тех самых пор, пока они с миссис Оливер не обнаружили труп. Когда же они вернулись на лужайку с роковым известием, сэр Джордж был все еще там. Нет, не сэр Джордж был виновен в смерти Хэтти. То есть, если Хэтти убита, конечно. В конце концов, старался убедить себя Пуаро, этому пока не было никаких доказательств. То, что он сказал сэру Джорджу, было правдой. Но в глубине души он верил в свои предположения. Он считал, что это был случай убийства — двойного убийства.

Его размышления прервала мисс Брэвис.

— Мужчины так глупы, — сказала она чуть ли не со слезами злости на глазах, — невероятно глупы! Во многом они разумны и принципиальны, но когда дело доходит до женитьбы… на ком они женятся!

Пуаро всегда предоставлял возможность своему собеседнику выговориться. Чем больше тот скажет, тем лучше. В мякине почти всегда можно найти зерно.

— Вы считаете, что этот брак был неудачным?

— Гибельным.

— Вы хотите сказать, что они не были счастливы вместе?

— Она во всем дурно на него влияла.

— Это интересно. В чем же заключалось ее дурное влияние?

— В том, что она заставляла его быть у себя на побегушках, он был всецело в ее распоряжении. Она знала лишь одно: выбивать из него дорогие подарки — у нее столько бриллиантов, что одной женщине носить их невозможно. А мехов! Два норковых манто и шуба из русских горностаев. Для чего женщине два норковых манто, хотела бы я знать.

Пуаро покачал головой.

— Я этого не знаю, — ответил он.

— Хитра и лжива, — продолжала мисс Брэвис. — Вечно разыгрывает из себя простушку, особенно на людях. Вероятно, думала, что ему это нравится!

— А ему нравилось?

— О, мужчины! — голос мисс Брэвис прозвучал почти истерично. — Они не ценят ума и бескорыстия, преданности и деловитости! С умной и деловитой женщиной сэр Джордж мог бы уже кое-чего достичь.

— Чего же? — поинтересовался Пуаро.

— Он мог бы играть выдающуюся роль в местном самоуправлении или выставить свою кандидатуру в парламент. Он намного способнее этого жалкого мистера Мастертона. Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь слушать мистера Мастертона с трибуны — запинается на каждом слове, говорит без всякого вдохновения. Горе-оратор! Положением члена парламента он обязан исключительно своей жене. Не он, а миссис Мастертон вершит дела. Находясь за троном, она удерживает в своих руках все бразды правления и политическую инициативу.

Пуаро представил себя на положении мужа миссис Мастертон и внутренне содрогнулся, но с мнением мисс Брэвис он был абсолютно согласен.

— Да, она такая, — подтвердил он. — Femme formibadle[11], — пробормотал он тихо.

— Сэр Джордж не честолюбив, — продолжала мисс Брэвис. — Кажется, он вполне согласен остаться здесь и вести спокойную жизнь сквайра и лишь наездами бывать в Лондоне в своих деловых конторах. Но с его способностями он мог бы достичь значительно большего. Он и в самом деле замечательный человек, месье Пуаро. Эта женщина никогда не понимала его. Она смотрит на него, как на машину, производящую меховые манто, драгоценные камни и дорогие наряды. Если бы он был женат на женщине, которая по-настоящему ценила бы его способности… — Голос ее дрогнул, и она неуверенно замолчала.

Пуаро посмотрел на нее с искренним участием. Мисс Брэвис явно любила своего хозяина. Она отдавала ему свою любовь и преданность, о которой он, может быть, и не догадывался и в которой, конечно, не нуждался. Для сэра Джорджа Аманда Брэвис была лишь умной машиной, на которую он перекладывал со своих плеч тяготы повседневной жизни. Она отвечала на телефонные звонки, писала письма, нанимала прислугу, давала указания на кухню и вообще — делала его жизнь удобной и необременительной. Пуаро сомневался, думал ли он когда-нибудь о ней как о женщине. Он вспомнил, что в этом есть и свои опасности. Женщина может ожесточиться, ее постоянное нервное напряжение может достичь такого уровня, когда, незаметно для предмета воздыханий, ее любовь переходит в ненависть.

— Хитрая, расчетливая, умная кошка — вот кто она есть, — со слезами в голосе подытожила мисс Брэвис.

— Вы сказали «есть», а не «была», — заметил Пуаро.

— Конечно, она не умерла! — ответила мисс Брэвис с презрением. — Убежала с каким-нибудь мужчиной! Это в ее духе!

— Это возможно. Это всегда возможно, — сказал Пуаро.

Он взял новый ломтик хлеба, уныло осмотрел вазочку с мармеладом и посмотрел на стол в надежде найти какой-нибудь джем. Джема не оказалось, и он вернулся к маслу.

— Это единственное объяснение, — настаивала мисс Брэвис. — Конечно, он и не подумает.

— А что, у нее были какие-нибудь связи? — деликатно спросил Пуаро.

— О, она очень умна.

— Вы хотите сказать, что ничего такого не замечали?

— Она была осторожна, потому я и не заметила.

— Но вы полагаете, что… тайная связь была?

— Она сделала все, чтобы одурачить Майкла Уэймена, — сказала мисс Брэвис. — Подумать только, водила его вниз осматривать клумбы с камелиями в это время года! Притворялась, что интересуется теннисным павильоном.

— Но он потому и здесь, чтобы строить павильон, и, как я понимаю, сэр Джордж строит его, чтобы удовлетворить желание жены.

— Она не умеет играть в теннис, — сказала мисс Брэвис. — Она ни во что не играет. Павильон нужен ей, как оправа для бриллианта. Чтобы сидеть в нем и смотреть, как другие бегают и потеют. О, да, она сделала все, чтобы одурачить Майкла Уэймена. И он попался бы на ее удочку окончательно, если бы сам не поймал другую рыбку.

— А-а, — протянул Пуаро, — угощая себя крошечным кусочком мармелада, который он положил на уголок хлебного ломтика. — Значит, месье Уэймен поймал другую рыбку?

Он с сомнением откусил.

— Это была миссис Легги, — пояснила мисс Брэвис. — Именно она рекомендовала его сэру Джорджу. Она знала его еще до замужества. В Челси, как понимаю. Она там занималась живописью.

— Она, кажется, очень привлекательная и интеллигентная молодая женщина, — осторожно заметил Пуаро.

— О да, очень интеллигентна, — ответила мисс Брэвис. — Она окончила университет и могла бы сделать себе карьеру, если бы не вышла замуж.

— Она давно замужем?

— Что-то около трех лет. Я не думаю, что их брак оказался удачным.

— Не сошлись характерами?

— Он странный молодой человек, у него очень часто меняется настроение. Никак не может разобраться в самом себе и, я слышала, временами бывает очень груб с нею.

— А, это ничего, — сказал Пуаро. — Ссоры, примирения — без них не обойтись в первые годы супружеской жизни. Иначе жизнь была бы, вероятно, очень однообразной.

— Она проводит очень много времени в обществе Майкла Уэймена, с тех пор, как он здесь появился. Я думаю, что он был в нее влюблен еще до того, как она вышла замуж за Алека Легги. Может быть, с ее стороны это всего лишь флирт?

— Но мистеру Легги он, вероятно, не по душе?

— Его не поймешь. Но мне кажется, за последнее время он стал мрачнее.

— Может быть, он влюблен в леди Стаббс?

— Мне кажется, она была в этом уверена. Она думает, что стоит ей поманить пальцем любого мужчину, и тот в нее сразу влюбится!