— Тс-с! — миссис Оливер снова схватила его за руку. — Кто-то идет.

Это становилось похоже на плохую мелодраму, и Пуаро почувствовал, что и сам начинает раздражаться.

Из-за двери показалось приятное лицо мисс Брэвис.

— О, вот где вы, месье Пуаро. Я вас ищу, чтобы показать вам вашу комнату.

Она повела его вверх по лестнице и, пройдя небольшой проход, ввела' в просторную комнату с видом на реку.

— Ванная напротив. Сэр Джордж говорит, что нужно увеличить число ванных комнат, но тогда ухудшатся размеры самих, жилых помещений. Надеюсь, вам здесь будет удобно?

— Да, конечно. — Оценивающий взгляд Пуаро скользнул по книжному шкафу, настольной лампе и коробке с надписью «Бисквит» у постели. — Кажется, что в этом доме все доведено до совершенства. Кого мне следует поздравить, вас или мою очаровательную хозяйку?

— Леди Стаббс тратит все свое время на то, чтобы быть очаровательной, — с едва заметной едкостью в голосе ответила мисс Брэвис.

— Очень колоритная молодая особа, — задумчиво произнес Пуаро.

— Именно…

— Но, с другой стороны, разве она не… Извините, — перебил он сам себя, — я просто нескромен и обсуждаю вещи, о которых, вероятно, не следует упоминать.

Мисс Брэвис пристально посмотрела на него.

— Леди Стаббс знает совершенно точно, что она делает, — сказала она сухо. — Помимо того, что она, как вы говорите, очень колоритная особа, она еще и очень хитра.

Мисс Брэвис повернулась и, прежде чем Пуаро успел в удивлении вскинуть брови, вышла из комнаты. Так вот что думает деятельная мисс Брэвис. И в самом ли деле она так думает? Или она сказала это из своих особых соображений? И почему она заявила это ему, новому здесь человеку? Может быть, потому, что он был именно новым? Пожалуй, да. И еще потому, что он был иностранец. Из своего опыта Эркюль Пуаро давно уже заметил, что многие англичане считают: то, что они говорят иностранцам, не имеет особого значения!

Он в недоумении нахмурился, уставившись отсутствующим взглядом на дверь, в которую вышла мисс Брэвис. Потом подошел к окну и стал смотреть наружу. Стоя так, он увидел, как из дома вышли леди Стаббс и миссис Фоллиат. Некоторое время они стояли у большой магнолии и беседовали. Вскоре миссис Фоллиат попрощалась кивком головы, подняла свою садовую корзинку и перчатки и зашагала по подъездной аллее. С минуту леди Стаббс смотрела ей вслед, потом машинально сорвала цветок магнолии, понюхала его и стала медленно спускаться по тропинке, уходящей сквозь гущу деревьев к реке. Она только раз оглянулась, прежде чем исчезнуть из виду. Из-за магнолии спокойно вышел Майкл Уэймен. Он нерешительно постоял немного, а затем скрылся за деревьями вслед за высокой и стройной женской фигурой.

Красивый и энергичный молодой человек, подумал Пуаро. Несомненно, с более привлекательной внешностью, чем у сэра Джорджа Стаббса…

Но если даже так, что из этого? Подобные примеры сопутствуют всей истории человечества. Богатый, непривлекательный внешне, средних лет муж, молодая и красивая, достаточно умная или достаточно глупая жена и красивый влюбленный молодой человек. Неужели это могло заставить миссис Оливер так настойчиво требовать его приезда? Миссис Оливер, несомненно, обладает живым воображением, но…

— Но, в конце концов, — пробормотал вслух Эркюль Пуаро, — я ведь не консультант по вопросам совершившегося или намечающегося адюльтера.

Была ли вообще состоятельна ее необычная идея о том, что здесь что-то нечисто? Миссис Оливер — невероятно бестолковая женщина, и как ей удается писать связные детективные истории — оставалось для Пуаро непонятным. И тем не менее, несмотря на всю ее бестолковость, она часто удивляла его своим неожиданным приходом к истине.

— Мало времени… очень мало, — бормотал он сам себе. — И основательны ли подозрения миссис Оливер? Пожалуй — да. Но в чем они заключаются? Кто прольет на них свет? Мне нужно узнать как можно больше о людях этого дома. Но кто мне что скажет?..

Он схватил шляпу (Пуаро никогда не рисковал выходить вечером с непокрытой головой), поспешно вышел из комнаты и спустился вниз. Откуда-то издали доносился властный лай миссис Мастертон, а совсем рядом послышался голос сэра Джорджа, в нем звучали похотливые нотки:

— К черту чадру. Я хочу, чтобы вы были в моем тереме, Пегги. Завтра я приду к вам узнать свою судьбу. Что вы мне скажете, а?

Послышались шум легкой борьбы и взволнованный голос Пегги:

— Не надо, Джордж…

Пуаро вскинул брови и выскользнул через оказавшуюся кстати боковую дверь. Он быстро пошел по задней дороге, которая, как подсказывала ему его способность ориентироваться на местности, должна была неминуемо в какой-то точке соединиться с основной аллеей.

Маневр оказался успешным: на главной аллее он столкнулся с миссис Фоллиат. Слегка запыхавшись, он галантно предложил ей свою помощь.

— Позвольте, мадам?..

— О, благодарю вас, месье Пуаро, вы очень любезны. Но корзинка совсем легкая.

— Разрешите мне донести ее до вашего дома. Вы живете недалеко отсюда?

— Теперь я живу в домике у ворот. Сэр Джордж настолько добр, что сдает мне его в аренду.

Домик у ворот ее прежнего имения… Как она к этому относится? Что она чувствует? Ее самообладание было поразительным, и Пуаро не смог постигнуть ее чувств.

Он заговорил о другом.

— Леди Стаббс намного моложе своего мужа, не так ли?

— На двадцать три года.

— Внешне она очень привлекательна.

— Хэтти — прелестное милое дитя, — спокойно сказала миссис Фоллиат.

Он ожидал не такого ответа.

— Видите ли, я очень хорошо ее знаю, — продолжала она. — Некоторое время она была под моей опекой.

— Я не знал этого.

— Откуда вам знать? В некотором роде это грустная история. У ее родителей были плантации, сахарные плантации в Вест-Индии. Во время землетрясения их дом сгорел. Родители, братья и сестры погибли. Сама Хэтти в это время была в пансионе при одном из монастырей близ Парижа. Бедная девочка внезапно осталась одна, без близких родственников. Душеприказчики сочли целесообразным определить для Хэтти опекуна и, после того, как она проведет некоторое время за границей, ввести в общество. Опекунство приняла на себя я. При необходимости я могу придать себе известный лоск, — добавила она со скупой улыбкой. — Кроме того, у меня были необходимые связи — последний губернатор был наш близкий друг.

— Естественно, мадам, я все понимаю.

— Это занятие было для меня весьма кстати, так как я сама переживала очень трудное время. Мой муж умер перед самым началом войны. Старший сын служил во флоте и погиб вместе со своим кораблем; младший вернулся из Кении, где находился многие годы, поступил в диверсионно-десантный отряд и был убит в Италии. На мою долю выпало три смерти близких, и этот дом нужно было продать. Я была в ужасном состоянии и была рада рассеяться, путешествуя и заботясь о своей подопечной. Я очень полюбила Хэтти, полюбила, вероятно, еще и потому, что вскоре заметила, что она, мягко выражаясь, не могла должным образом заботиться о себе. Поймите меня, месье Пуаро. Хэтти не слабоумная. Она, как говорят в народе, «простая душа»: послушна, легко поддается внушению, ее легко обмануть. Я считаю за благо то, что, по существу, она осталась без денег. Будь у нее наследство, ее положение оказалось бы намного труднее. Она нравилась мужчинам и, будучи нежной и любящей по натуре, легко привязывалась к людям и поддавалась их влиянию. Ей нельзя было оставаться без присмотра. Когда при окончательной ликвидации дела ее родителей выяснилось, что плантации были разорены и долгов оказалось больше, чем имущества, я могла быть лишь благодарной, что такой человек, как сэр Джордж, полюбил ее и сделал предложение.

— Вероятно, это действительно был неплохой выход из положения, — заметил Пуаро.

— И хотя сэр Джордж, — продолжала миссис Фоллиат, — человек, обязанный всем себе самому, и — скажем откровенно — весьма вульгарен, он добр и по-настоящему порядочен. К тому же он очень богат. Я не отношу его к числу мужчин, нуждающихся в духовном общении с женой. В данном случае это даже хорошо. Ему нужна сама Хэтти, и только. Ей же нравятся наряды и драгоценности, она нежна и послушна и совершенно с ним счастлива. Я очень благодарна, что все обошлось таким образом, потому что именно я убедила ее принять предложение. Если бы все обернулось плохо, — ее голос слегка дрогнул, — вина за этот брак легла бы лишь на меня. Ведь он намного старше ее. А Хэтти так слабовольна. Каждый, кто общается с нею, может внушить ей что угодно.