Ярко освещенная, закрытая тяжелыми занавесями каюта являла собой симфонию резных панелей и сверкающего паркета. Пол покрывал ковер, на который никогда не ступал тяжелый моряцкий сапог, к сверкающему коктейльному столику никогда не прикасалась столь грубая и полезная вещь, как секстант, а к роскошным креслам и близко не подходили усталые моряки в промокших бушлатах. В каюте нас поджидал стройный мужчина, чрезвычайно привлекательный и элегантный, в полном наряде яхтсмена. У него были гладкие черные волосы и тонкие маленькие усы, но когда он оказался на свету, стало ясно, что он уже не так молод, как хотел бы казаться. Я никогда не видел ни его, ни его фотографии. Возможно, в отличие от полковника, я уделял недостаточно внимания хронике светской жизни. Как и было обещано, он обратился к нам по-французски.

— Мосье Блю желает знать, почему я беспокою его вашим присутствием, — сказал Хантингтон. — Так почему я его беспокою, старина?

— Чтобы ваш генерал Диас не погиб от руки профессионального убийцы по фамилии Эрниман, — ответил я.

Каюта, отведенная мне в качестве тюремной камеры, располагалась на носу судна, и явно предназначалась для проживания членов команды. Гостям вряд ли пришлось бы по вкусу это пустое помещение с белыми стенами. В каюте имелись две расположенные одна над другой койки, небольшая раковина и крошечный клозет, упрятанный под оббитой крышкой. В целом помещение не превосходило по размерам железнодорожное купе. В единственный иллюминатор не смогла бы пробраться и кошка, даже если бы он открывался, что вызывало большие сомнения. Это была настоящая современная яхта, а настоящий современный яхтсмен вряд ли пустит на свое судно свежий морской воздух — по меньшей мере, вся вентиляция осуществлялась с помощью кондиционеров.

Я умылся в маленькой раковине. Мосье Блю вздумалось изобразить из себя эдакого современного инквизитора. В отличие от своего военного советника, он обожал раздавать людям пощечины. Смех да и только. Неужели он вообразил, что пара пощечин заставит меня выдать свои секреты, даже если бы у меня таковые имелись. Тем более, что ладонь у мосье была не слишком тяжелой. Хуже дело обстояло с пальцем, на котором он носил большой перстень...

Некоторое время спустя в коридоре за дверью послышались голоса. Дверь отворилась и в каюту ввалилась Норма, поддерживаемая мужчиной, который отпустил ее в мои руки сразу же, как только она перешагнула через порог. Я заметил, что ее правая рука поддерживается повязкой — чьим-то большим голубым платком — а лицо исцарапано и кровоточит не меньше моего. Проклятый перстень неплохо поработал. Мне пришло в голову, что за эту ночь впустую пролилась масса крови. Накануне мне пришлось убить двух людей, и то я наследил значительно меньше.

Я осторожно опустил свою ношу на сидение, скрывающее местные удобства.

— Как ты, Чикана? — спросил я. Ее голова порывисто встрепенулась.

— Я же говорила не называть меня... — Мой смех не дал ей договорить.

— Мне подумалось, что это поможет тебе прийти в себя. Так что у тебя с рукой?

— Кажется, это всего лишь ключица. Когда машины столкнулись, я обо что-то ударилась. Потом еще стукнулась головой и заработала величайшую в мире головную боль, а этот элегантный старый мерзавец отнюдь не помог мне от нее избавиться. — Норма поколебалась. — Я ему рассказала. Изображать из себя героиню было ни к чему, не так ли?

— Именно так, — подтвердил я. — Что ты ему рассказала?

— В основном то, что касается Эрнимана. То немногое, что мне известно.

— Отлично. Итак, он выслушал одну и ту же историю из двух источников. Возможно, в настоящий момент он задействует свою хитроумную электронику, свяжется со своими хитроумными агентами и узнает, что это правда. На это уйдет несколько часов. Предлагаю тебе умыться и лечь в кровать, пока мы будем ждать...

— Мэтт.

— Что?

Она бросила на меня странный взгляд.

— Ты отправил меня на север, чтобы уберечь от опасности, правда?

Я поколебался, потом сказал:

— Зачем впустую рисковать опытной живой силой? К тому же Юлером действительно стоит заняться...

— Да, именно поэтому я и согласилась. Ты говорил достаточно убедительно, хоть я и знала, что не без задней мысли. Но теперь достаточно. Возможно, нам ни к чему быть несокрушимыми безмолвными героями, но и в сентиментальных сопляков тоже превращаться не стоит.

Я нахмурился.

— Не понимаю...

— Прекрати! — бросила она. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Если ты задумал каким-то образом выбраться отсюда, я вряд ли смогу тебе в этом помочь. Если же ты надеешься убедить их тебя отпустить, маловероятно, чтобы с тобой освободили и меня. Я не совсем ясно представляю себе сложившуюся ситуацию, но отпустить тебя могут только в том случае, если надеются получить что-то взамен. В этом случае они обязательно оставят меня в качестве гарантии лояльности с твоей стороны. Собственно говоря, наверное, для этого я им и понадобилась. Верно?

— Постой, я немного тебя умою. Давай не будем накликать неприятности...

— Прекрати изображать из себя большого и сильного опекуна, черт тебя побери! — со злостью проговорила она. — Запомни, что ни о каких играх с заложниками не может быть и речи. Я не хочу после того, как ты уйдешь, лежать здесь и гадать, станешь ты выполнять их приказы ради сохранения моей жизни или нет. Возможно, я обольщаюсь, и ты не подумаешь принимать это во внимание, и все-таки я хочу быть в этом уверенна. Мужчины склонны измышлять романтические бредни по отношению к девушкам, с которыми они переспали. Чтобы со мной этого не было, слышишь? Я профессионал, и так же как и ты выполняю задание. Так что если тебе вздумается провалить наше задание, чтобы спасти драгоценную жизнь представительницы испаноязычного меньшинства, я назло тебе сама перережу себе глотку. И ты ничего не выгадаешь. Обещаю.

Я с уважением посмотрел на нее. Потом кончиками пальцев приподнял ее подбородок и осторожно поцеловал в губы.

— Не беспокойся, Вирджиния Домингуэс, — сказал я. — Можешь быть уверенной, что я меньше всего стану беспокоиться о твоем благополучии.

Они пришли за мной на следующее утро. Их было двое: здоровенные мексиканцы в белой судовой форме. Дверь они открывали осторожно. Один сжимал пистолет.

— Пошли, — сказал ближайший ко мне, невооруженный конвоир.

— А сеньорита? — поинтересовался я.

— Сеньорита останется.

Я спрыгнул с верхней койки, подмигнул Норме и прошел мимо них, слыша, как дверь закрывается и запирается у меня за спиной. Меня привели во все ту же роскошную каюту, где наш хозяин лениво потягивал бренди из огромного бокала, который нежно согревал обеими руками. Мне показалось, что для бренди сейчас рановато, но возможно я исходил из неправильных предпосылок. Видимо, раннее утро следовало прировнять поздней ночи. Полковник Питер Хантингтон стоял у одного из больших занавешенных окон. В руках у него тоже имелся сосуд с бренди, но он не прилагал столь усердных стараний, чтобы довести напиток до рекомендуемой температуры.

— Кто такой Су? — спросил он.

— Кто-кто?

Я совсем позабыл о нашем хозяине, этом галльском Торквемаде. Он не замедлил напомнить мне о своем присутствии, отставив бокал, сделав шаг вперед и наградив меня звонкой пощечиной, от которой на глазах выступили слезы. К счастью, он действовал ладонью. После чего повернулся к Хантингтону и бросил какую-то фразу.

— Мосье Блю говорит, что сейчас не время для игр, старина. Будьте так добры, ответьте на вопрос. Господин по имени Су. Что он из себя представляет?

Собственно говоря, я просто старался выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Имя, конечно, было мне знакомо. Мак немало постарался, чтобы упомянуть о китайце во время одного из наших телефонных разговоров. Разумеется, это следовало расценивать, как предупреждение, но поскольку впоследствии азиаты не давали о себе знать, я о них почти позабыл.