Берх прервал диктовку, отвернулся от экрана и, хотя мне плохо было видно, но, уверен, — он выпил несколько таблеток, каких именно — я не разглядел. Он снова повернулся к экрану. Взгляд его блуждал, он начал говорить так, словно забыл, о чем прежде шла речь.
…эти психостимуляторы как-то странно действуют: я закрываю глаза и вижу себя смотрящего на себя… И все мои сны о том же… В них я будто бы прохожу сквозь анфиладу зеркал — они как ртуть, или, вернее, как вода под нефтяной пленкой. В каждом я вижу себя, но со спины — как на той картине… черт… забыл и название и имя художника — потом, при случае, надо будет спросить у Татьяны…
Так вот, этот "Я" передо мною — мое «после Я» — то есть я, но мгновение спустя, а перед ним — «после-после Я», а еще дальше — «после-после-после Я» и так далее… Мы выстроились в затылок другу и каждый хочет догнать, остановить того кто впереди… кажется, что для этого достаточно протянуть руку… я и в самом деле протягиваю ее, вытягиваю пальцы но, чтобы остановить свое будущее недостает какого-то дюйма… я тянусь все сильнее и сильнее — вот-вот моя рука коснется его плеча, но рука беспомощно зависает, потому что «после Я» успевает сделать шаг, а тот, и кто перед ним — тоже — шаг, и тот кто перед ним — тоже, и так далее…
Будешь смеяться, но прогресс налицо, ведь еще месяц назад я даже не мог разглядеть свое «после Я» — так оно было от меня далеко. Неделю назад между нами было два шага, а теперь, видишь, счет идет на сантиметры. Меня немного пугает, что с течением времени расстояние уменьшается все медленнее и медленнее. Еще, я опасаюсь, как бы «после Я» не вздумал играть со мной в кошки-мышки — увертываться, например, или дергать плечом, стараясь скинуть мою руку, делать очередной шаг раньше чем я успею закончить свой… ну и тому подобные вещи. Если «после Я» будет вести себя хорошо, то в конце концов я его достану, схвачу за плечо, а он схватит того, кто впереди него, тот, в свою очередь, — следующего и так далее…
Мы будем одним целым, будем шагать в унисон и время для нас остановиться, если, конечно, мы не станем наступать друг другу на пятки… шучу… Я смогу подсказать ему или хотя бы уберечь от неверного шага, подтолкнув в нужный момент под локоть…
Послание закончилось внезапно. Приказ немедленно покинуть Плером до Берха еще не дошел, но абсолютно ясно, что, получив его, Берх на него попросту наплюет — он теперь сам себе хозяин. А Ларсон-то, Ларсон — довычислялся… Немедля я стал диктовать ответ:
Берх, черт тебя подери, возьми себя в руки и престань жрать горстями психостимуляторы. Теперь слушай внимательно, а выслушав, сделай все в точности, как я скажу. Нравоучений я тебе читать не намерен — и не надейся. Отговаривать тебя, судя по всему, так же бесполезно. О твоем идиотском плане я Шефу не доложу, но взамен ты обязан сделать следующее. Сразу как получишь мое письмо, ты отправишь по указанному мною адресу другое — текст и адрес я продиктую. Письмо пошлешь именно текстом и только им. Более того, сделай так, чтобы все выглядело, будто текст послан Вэнджем и никем другим… Извини за повторения, но все что я говорю — очень важно. Раз уж ты смог взломать его локусы, то сможешь сделать и это. Я не знаю, как отсюда, с Фаона послать сообщение так, чтобы адресат подумал, будто корреспондент находится на Плероме. Даже малейшая ошибка может стать роковой…
Ты должен послать следующий текст:
"Уважаемый доктор А!
На Ваше счастье, обстоятельства сложились таким образом, что теперь мы в состоянии выполнить Вашу просьбу. Информация, только что полученная со спутника, без сомнения, должна Вас заинтересовать. Поэтому нам имеет смысл встретиться и лично обговорить условия, на которых мы смогли бы ее Вам передать. По независящей от нас причине, такая встреча не может состояться непосредственно на Плероме, поэтому двадцать восьмого сентября по синхронизированному времени я буду ждать Вас на терминале ТКЛ3504.
Всегда к Вашим услугам,
А.В. "
Конец текста.
После того, как пошлешь это письмо, постарайся проконтролировать все приходящие и исходящие сообщения. Если придет сообщение от Абметова сделай так, чтобы оно не попало ни к Вэнджу, ни к Зимину. Ответь на него сам, главное — убедить Абметова приехать на ТКЛ3504. О любых своих действиях сообщай мне немедленно. У меня — все. Удачи.
Ф.И.
Полной уверенности в том, что Абметов проглотит наживку у меня не было, но другого пути я не видел. Не Абметов, так кто-нибудь другой из его же компании, обязательно прибудет на терминал. Я счел, что на обмен посланиями и на дорогу до терминала одиннадцати стандартных дней мне хватит. Теперь я был готов к свиданию с Виттенгером.
Татьяна слышала мой ответ Берху. Рассказ она дочитала.
— Я кажется догадалась, — произнесла она сдавленным шепотом, — неужели история повторяется?
— Ну не так буквально, — повторил я слова Вэнджа.
— На самом деле, никакой истории не существует…
— В смысле?
— Есть только след прошлого в настоящем. След следа — я бы тaк сказала…
— Ты это по поводу «влияния настоящего на прошлое» вспомнила?
— Да. Прошлое восстанавливают по его следу в настоящем. А Шанделье восстанавливал события по их следу в Цойтане, или где там…— она заглянула в текст, — ну да, в Цойтане.
— Так ты думаешь, он это имел в виду?
— Думаю, да… Занимательная штука получается, — вслух размышляла Татьяна, — постоянно наступаем на одни и те же грабли. Вообразили себе, что разум это что-то вроде высшей рациональности — рациональности в квадрате, если учесть рефлексию. Нет, все совсем наоборот: разум — это когда шиворот навыворот, когда назло себе и этой идиотской рациональности.
Через две стандартные недели ее слова ужасным образом подтвердятся. Но сейчас я сказал:
— В среднем, мы ведем себя вполне рационально. До тошноты рационально. Особенно, если знаем что нам нужно, или куда…
— Эх, кабы знать заранее, куда нам нужно, — вздохнула Татьяна.
— Туда, где нас нет.
— Опять банальность, — отмахнулась она, — банальность как средство уйти от ответа. Помогает, однако…
Она подошла к окну, встала на цыпочки, потянулась.
— Смотри, не улети, — предостерег ее я. Она обернулась, сказала задумчиво:
— Улететь не трудно. Трудно оставить здесь то, что нельзя взять с собой… Я все равно не верю, что гомоиды — сапиенсы, — неожиданно добавила она.
— Правильно делаешь, что не веришь. Никакие они не сапиенсы. В смысле, они — рукотворные сапиенсы, а не инопланетные.
— Угу, ручные, я бы даже сказала, — поддакнула Татьяна, — а что ты с ними сделаешь, когда поймаешь? Как с Големом — вырвешь из зубов табличку с пентаграммой?
— Спроси чего-нибудь полегче…
— Пожалуйста, — не растерялась Татьяна, — кто их сотворил, Франкенберг?
— Он самый, но для тебя же безопаснее забыть его имя, как и все остальные имена, что ты слышала, — предостерег ее я.
— А Йохан, он с ними заодно? Только не говори, что его имя мне тоже нужно забыть.
Вот, оказывается, за кого она переживает!
— Забудь, но по другой причине.
— По какой другой? — настаивала она, — а, все шутишь…
— Шучу, — пошутил я.
Татьяне мой тон не понравился.
— Ладно, выкладывай, что ты имеешь против Йохана?
— А ты не догадываешься? Кто, по-твоему, был тем таинственным типом, что принес торговцу крылатую пирамидку?
— Издеваешься?!
— Ни капельки. Слишком много совпадений. Стоило мне рассказать Йохану про трехкрылый треугольник, как его объемное, если так можно выразиться, воплощение появляется в продаже на Оркусе. И Йохан бродит поблизости, хотя всем сказал, что летит на Землю.
