Физик, взявшийся за биологию, тоже имел дело со знакомыми явлениями и вещами. Молекулы, структуры вещества, водопроницаемость, осмотическое давление, радиоактивность…

Биологи сравнительно быстро овладели химическими и физическими методами исследования жизни, ибо объект исследования им был давно и хорошо знаком.

Все три науки привыкли оперировать конкретными фактами и явлениями, поэтому их взаимопроникновение и взаимообогащение протекало более или менее гладко.

С математикой было сложнее. Долгое время существовало положение, когда биологи понимали, но не умели, а математики умели, но не понимали.

Математики должны были превратить в язык отвлеченных формул конкретные факты и невероятно сложные, не до конца еще понятые явления.

Биологам, желающим привлечь на помощь себе математику, предстояло научиться оперировать абстрактным языком цифр.

И для тех и для других основная трудность заключалась в том, что математический аппарат, который был бы полностью пригоден для точного описания жизненных процессов, не создан и поныне.

И все же на одном из перекрестков науки биология встретилась с кибернетикой — самой сложной и самой развитой отраслью математики.

Задача биокибернетики — изучение общих закономерностей живого. Каждый организм, с точки зрения математика (как, впрочем, и в действительности), представляет собой сложную динамическую систему, где все составные части связаны друг с другом, а сама она с внешним миром. И организм и среда — это системы, где информация хранится, перерабатывается и передается. Следовательно, к ним вполне применим язык и методы кибернетики.

Один из примеров передачи информации в биологии — наследственная информация. Она передается от родителей к потомству.

Биолог скажет: организм развивается.

Биофизик скажет: идет редупликация молекул нуклеиновой кислоты и передача этих молекул во все образующиеся вновь клетки организма.

Кибернетик скажет: передается наследственная информация.

Задачи генетики, говоря языком кибернетики, заключаются в следующем: изучить строение этой информации (а попросту говоря, установить ее размер, форму и место хранения); изучить способы ее материального кодирования (а попросту говоря, вещества и реакции, с помощью которых она передается, и условия этой передачи); наконец, выяснить способы ее проявления в новом организме в процессе его индивидуального развития.

Наследственная информация кодируется определенными структурами нуклеиновой кислоты в строго определенных участках определенной хромосомы. Строение молекул ДНК определяет строение белковых веществ, синтезируемых в клетке.

Количество информации, заключенное в одной молекуле ДНК, невероятно велико — оно превосходит количество информации, записанной в толстой книге. Но способы кодирования наследственной информации, выработанные природой в процессе эволюции, чрезвычайно экономны. Они неизмеримо компактнее способов кодирования, которыми пользуются творцы современных вычислительных машин.

Если кибернетик научится кодировать информацию так же экономно, как это делает природа, электронно-вычислительная техника сделает огромный скачок вперед.

А пока и эта не очень совершенная техника помогает существенно продвинуться вперед биологии.

Точность и достоверность опыта — первейшее и необходимейшее требование науки. Только объективные данные, подкрепленные точным экспериментом, производственным опытом, самой жизнью, могут привести ученого к правильным выводам. Биолог, пренебрегающий этой истиной, не может дать производству верных, обоснованных рекомендаций. Для выработки таких предложений необходима квалифицированная постановка опытов с последующей математической обработкой результатов исследований. Ссылки на всякого рода «особенности» биологических объектов, которые якобы не поддаются математическому анализу, в настоящей науке просто неуместны.

Тысячу раз прав Маркс, говоривший, что наука совершенствуется только тогда, когда ей удается пользоваться математикой. Современные методы математической статистики облегчают биологу его работу. Точная статистическая обработка данных эксперимента может облегчить и ускорить продвижение вперед даже в такой «медленной» сфере биологии, как селекция. Академику А. Сапегину, одному из творцов вариационной статистики, работавшему на Украине в 20–30-е годы, удалось благодаря использованию математических методов сократить сроки выведения новых сортов. Что касается сортов Сапегина, то они были широко известны в свое время (да и теперь тоже) и послужили материалом для выведения новейших форм растений селекционерам следующих поколений. Вот его пшеницы — «одесская 4», «степнячка», «земка», «кооператорка». Эти названия знает каждый агроном.

Приведем пример, показывающий, как чисто математический подход к решению биологической задачи лишний раз подтверждает выводы, полученные учеными на живом объекте.

Человеческий глаз — сложнейший оптический прибор. Он воспринимает зрительную информацию 140 миллионами колбочек, преобразуя ее в единое целое. Глаз как система давно интересует не только биологов, но и физиков. Академик П. П. Лазарев, анализируя чувствительность глаза, заметил, что в возрастном снижении зрения наблюдается некая математическая закономерность. Лазарев вычислил скорость падения зрения в возрасте от 60 до 80 лет. Графическая кривая, вычерченная им и продолженная до нуля, показала, что «запас» человеческого зрения рассчитан на 120–150 лет. Таким образом, математическая формула подтвердила вывод, сделанный ранее биологами, подсчитавшими, что естественная продолжительность человеческой жизни должна составлять примерно полтора века.

Изучение структуры живых молекул было бы невозможно, если бы биологи не получили на вооружение такие тонкие и точные методы исследования, как рентгеноструктурный анализ, ультразвук, спектроскопия.

Один из новейших инструментов исследования в биологии — метод магнитного резонанса. Он помогает исследовать строение молекул, жидкостей, кристаллов, структуру полимеров и биологических объектов.

Когда биология вышла на молекулярный уровень, ей потребовался ключ, с помощью которого можно было бы отворить двери в молекулу и проникнуть внутрь. Таким ключом и стал электронный парамагнитный резонанс. ЭПР был открыт советским ученым Е. Завойским в 1944 году. А сегодня можно без преувеличения сказать, что магнитно-резонансные исследования составляют добрую половину всех работ, ведомых физиками и физико-химиками мира.

Любая органическая молекула — очень сложный для познания объект. Она состоит иной раз из тысяч частиц. А ее особенности зависят иной раз от наличия одного лишь атома. Вспомним кобаламин, витамин B₁₂. На всю молекулу, иной раз на всю клетку — один атом кобальта. Но как обнаружить его в этой сложной системе? Чтобы представить себе сложность задачи, заглянем еще раз в живую клетку. Клетка печени вмещает до 200 000 000 000 000 молекул. Подавляющее большинство их — молекулы воды. Белковых молекул только (!) 50 000 000 000. Если допустить, что свойствами ферментов обладает только одна из тысячи молекул, то и тогда наберется 50 миллиардов ферментных частиц. И среди многочисленного населения этого микромира — всего одна молекула кобаламина. Как найти ее в этом хаосе? Не зная точного адреса, это так же трудно сделать, как в России искать человека по фамилии Иванов, зная только, что он блондин. Вот если бы у него была своя миниатюрная радиостанция, по которой он посылал бы в эфир свои позывные!..