Первым препятствием станет обычная реакция: «почему настоящая акушерка должна непременно быть матерью?» — и почти каждый вспомнит пример замечательной акушерки, не имеющей собственных детей. Всем нам известны такие акушерки, однако, заботясь о будущем, нужно научиться оперировать долгосрочными категориями, мыслить в масштабах человеческой цивилизации. Важно осознать, что речь идет о гарантии, которой не даст никакой другой способ отбора. Возьму на себя смелость поручиться, что в тот день, когда акушерками будут только матери с опытом самостоятельных родов без вмешательств и лекарств, нынешняя статистика кесаревых сечений канет в Лету.

После нескольких десятилетий «индустриализированного родовспоможения» такие радикальные критерии отбора столкнутся и с еще одним препятствием. Нужно отдавать себе отчет в том, что в большинстве стран женщин, имеющих опыт самостоятельных родов вагинальным путем, уже не так много. Именно в этих странах нужно срочно открывать во множестве школы традиционного акушерства, чтобы выявить как можно больше женщин, способных стать настоящими акушерками. Чтобы разорвать этот порочный круг, нужно будет настойчиво призывать тех немногих, которые рожали самостоятельно, к тому, чтобы стать акушерками, пусть даже на какое-то время.

Во время неизбежного переходного периода нужно внимательнее отнестись и к феномену доулы. Доул становится все больше (даже в странах, где много акушерок, отобранных и обученных так, как это заведено в наши дни). Стоило бы задуматься — почему? Если доула сможет играть роль матери, на которую молодая женщина может положиться до, во время и после родов, то феномен доулы станет явлением, которое облегчит и ускорит возвращение настоящего, исконного акушерства. Если же доула — просто еще один человек, присутствующий при родах, наряду с врачом, акушеркой и отцом ребенка, то она будет только мешать. Если обращать слишком много внимания на обучение доул практическим приемам, упуская из виду, кто она как личность и каков ее жизненный уклад, то феномен доулы будет лишь упущенной возможностью.

Поскольку проект возрождения традиционного акушерства не вписывается в рамки политкорректности, я рискну пойти немного дальше и поставить еще один вопрос: не стоит ли и при отборе врачей на специальность акушера-гинеколога выдвигать аналогичное требование: обязательный опыт материнства с родами без вмешательств? Если проявить благоразумие и пренебречь политкорректностью, то доля кесаревых сечений ниже 10% перестанет быть утопией.

Если пересматривать взаимоотношения между традиционным и клиническим акушерством, то человечеству придется переоценивать некоторые сложившиеся приоритеты. Однако возрождение традиционного акушерства пока не стоит на повестке дня у тех, кто хочет изменить мир к лучшему.

Для оптимизма есть основания… Ситуацию можно переломить… если за пределами узкого круга специалистов возникнет понимание важности того, каким образом мы рождаемся на свет. Если такого понимания не возникнет — есть основания для глубокого пессимизма…

Стремление выжить, воля к жизни не относятся к сфере рационального. Вне этой сферы лежит и желание иметь потомство и заботиться о нем. Разнообразные ипостаси любви также иррациональны. Человек сам по себе или как представитель группы или вида способен выжить именно потому, что он не в полной мере рассудочное существо.

Наша рассудочность связана с деятельностью неокортекса (новой коры головного мозга), который только у человека развился до таких огромных размеров. Изначально неокортекс возник как инструмент, обслуживающий инстинкты, необходимые для выживания вида. Homo sapiens — человек разумный — это единственное млекопитающее, у которого неокортекс оказался настолько мощным, что «перерос» свою роль вспомогательного инструмента. Порой он вмешивается в те виды деятельности, которые, по всей видимости, выходят за границы его компетенции.

В культурах всех народов различные аспекты сексуальной жизни контролируются рассудком, рационализируются. Культурная среда направляет в заданное русло половое влечение и соитие посредством ритуалов и института брака. Она всегда стремится поставить под контроль общества деторождение и начало кормления грудью. Однако такое доминирование над природой, тысячелетиями составлявшее основу человеческих цивилизаций, вдруг обрело иные масштабы. Мы делаем шаг через черту.

Грозит ли человечеству излишняя рациональность?

В наши дни зачатие ребенка все больше становится вопросом принятия рационального решения, что доказывают многочисленные социологические опросы. Авторы одного из них пришли к выводу: решение о том, заводить ли ей ребенка, женщина сегодня принимает «таким же образом, как решает вопрос — брать ипотечный кредит на новый дом или нет». Здесь идет в ход логика, взвешиваются все «за» и «против». Аргументы в пользу материнства довольно легко обретают смешной оттенок, становятся похожими то на самовнушение («пока я не рожу себе ребенка, я не буду полноценной женщиной»), то на рассуждения подростка («буду любить свою деточку — и она меня полюбит», «у меня будет настоящая живая куколка»).

Это превращение в человека, все более руководимого рассудком, происходит в то самое время, когда развитие электроники и компьютерных технологий побуждает неокортекс работать все больше и интенсивнее. Сегодня мы прибегаем к помощи искусственного интеллекта, а еще совсем недавно назначением большинства машин было придавать новую силу нашим рукам и ногам или заменять их. Мы изобрели всевозможные средства транспорта, чтобы меньше работать ногами, создали рычаги и краны — могучую замену рукам. Движение в сторону все большего рационализма происходит в то время, когда все более широкое использование надежной техники кесарева сечения может сокрушить прежде существовавшие барьеры, ограничивавшие эволюцию головного мозга, и облегчить передачу будущим поколениям тенденции к росту его объема.

Преобладание рассудка не таило бы в себе угрозы, если бы в людях одновременно развивались способность любить и воля к жизни. Пока же все свидетельствует о том, что нас ожидает дальнейшее ослабление и нарушение способности любить… если мы не очнемся.

Следует очень внимательно отнестись к данным, подкрепляющим эволюционную теорию человеческого суицида Катансаро[1]. Суть этой теории в том, что по достижении определенного уровня интеллекта в человеке начинает проявляться стремление к саморазрушению (а ведь это не что иное, как нарушение способности любить себя). Исследователи изучили статистику самоубийств в 85 странах: оказалось, что средний уровень интеллекта у населения пропорционален числу самоубийств[2]. Кроме того, повышенный уровень суицидальных наклонностей наблюдается у людей с выдающимися способностями.

Сегодня совершенно необходимо, осмысливая возможные последствия распространения удобного, безопасного и поощряемого обществом кесарева сечения, учитывать уроки так называемого «научного познания любви»[3].

Мы обязаны как можно скорее найти ответы на вопросы, которых никогда еще себе не задавали:

Как развивается способность любить?

Сможет ли «Человек сверхразумный» выжить без любви?

ПЕРЕЖИВЕТ ЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ЭПОХУ БЕЗОПАСНОГО КЕСАРЕВА СЕЧЕНИЯ?