Я резко развернулся и без разбора начал полосовать хаотично шевелящуюся груду мертвяков. Как бы ни были остры когти наги, сравнить их с обычным стальным оружием, а уж тем более с Искрой их было нельзя, поэтому полосовалась куча довольно посредственно, но дополнительный хаос мне привнести в это действо удалось: скоро стали слышны треск и хруст костей летучих мышей, не выдержавших топтания по ним тяжелых ступней разозленного мной орка, который не глядя под ноги пытался добраться до меня, после того, как я острием глефы счистил с его подгнившей рожи остатки носа. Однако первым до меня добрался скелет летучей мыши, обойдя стороной кучу он, странной подпрыгивающей походкой, бросился на меня, устрашающе растопыривая кости крыльев и злобно щеря заполненную мелкими острыми зубами пасть. Устрашаться я не стал, поставленным ударом разместив в ее пасти противовес своей глефы. Диаметр набалдашника слегка не совпал с входным отверстием, и большая часть ее слегка подгнивших зубов оказалась вбита ей в глотку. Приглушенными воплями мышь начала выражать мне свое возмущение не качественно проведенными стоматологическими процедурами, но мне некогда было выслушивать претензии недовольного пациента, ибо топающий в середине строя гигант подцепил с земли очередного гоблина и швырнул им в меня. Я, использовав глефу как рычаг, швырнул насаженную не нее мышь на перехват летящему в меня снаряду. Попал идеально: мышь от удара о гоблина разлетелась фонтаном костяных осколков, заодно его хорошенько замедлив. Офигевший от такого горячего приема гоблин только и успел, что приподняться, ошарашено мотая головой, как тут же лишился ее, обезглавленный одним ударом глефы. Сделав пару неверных шагов, обезглавленный скелет повалился на землю, несколько раз конвульсивно дернув ножкой, и затих уже навсегда. На этом полоса нашей удачи начала заканчиваться. Пока я разминал сведенные холодом ледяного оружия руки, куча начала рассасываться и этому не смог помешать даже дождь обрушившихся на нее ледяных кирпичей. Мертвяки начали расползаться в стороны к тому же агрясь на подошедших слишком близко сокланов. Не давая превратиться бою в схватку один на один, вперед вышли Калян с Добрыней, отгораживаясь от наступающих щитами, сделанными из мороженой глины и костей. Первый же добравшийся до них гоблин моментально согнул о щит свой ржавый кинжал, а затем получил такой удар пудовым сапогом из все того же вездесущего материала между ног, что тело улетело к невидимому потолку, а две ноги остались стоять на земле, нерукотворным памятником, напоминающим о несправедливости жизни, хоть этой, хоть загробной.
Вслед за первым неудачником на них налетел сразу пяток монстров под предводительством здоровенного орка. Наши не стали подпускать их слишком близко: танки припали на одно колено, склонив головы, и из-за их спин в наступающих полетели мороженные кирпичи. Залп, другой, и из пяти монстров, на ногах осталось двое, оружие которых на себя приняли щиты уже поднявшихся воинов. Принятый на орочье запястье ответный удар Добрынинской дубины, прошел и сквозь запястье, и сквозь плечо, и остановился только в центре грудной клетки, остановленный хрустнувшим позвоночником. После такого мертвяк потерял ориентацию в пространстве, начал шататься туда-сюда размахивая руками во все стороны.
Убедившись, что у них все там под контролем, я вернулся к своим баранам. Вернее мертвякам. Не смотря на всю легковесность, скелеты мышей были довольно шустры, а когти на концах их полутораметровых крыльев довольно остры. Пока я отвлекся на сокланов, они пару раз успели хлестнуть ими по моей и так уже в край испорченной шкуре, оставив на ней кровоточащие борозды. Будь на мне хотя бы обычная кожаная куртка, этого можно было легко избежать, но при полном отсутствии доспеха и эти мелкие твари могли заклевать меня до смерти. Хотя… хотя вряд ли они успеют это сделать, огонек Пофига поднялся повыше и я, наконец, смог рассмотреть здоровяка, который все это время не торопясь топал за мной. Высотой с Добрыню, но массивнее, с боками покрытыми костяными пластинами, с таким же костяным гребнем на спине и носом украшенным изогнутым рогом. Если бы не ходьба на двух ногах и не по три здоровенных пальца на передних лапах, это был бы точь-в-точь вставший на дыбы носорог. Дохлый носорог. Это было абсолютно понятно, так как в свете огонька было отчетливо видны проступающие сквозь бинты ребра, покрытые остатками сушеного мяса, а кожаный шлем, напяленный на небольшую относительно тела голову, не скрывал проступающих наружу пожелтевших костей на морде. Хорошо, что он такой неспешный, а то у нас были бы бо-о-ольшие проблемы… такую броню не то, что глиняной дубинкой, а нормальным-то оружием не сразу пробьешь, а уж если он в ответ еще отбрыкиваться будет, то у тебя будут реальные неприятности.
Ходячая неприятность тут же подтвердила мои мысли, схватив обеими лапами бредущего перед ней не слабого орка и отправив его в полет прямо в сплоченную группу моих сокланов. Звук столкновения получился точь-в-точь как при попадании шара для боулинга по кеглям, да и результат получился аналогичным: сокланов разметало во все стороны, на ногах остался только Добрыня, испортив этим носорогу отличный страйк. Добрыню это нисколько не смутило, видимо сказался большой опыт выступления на арене один на один, поудобней перехватив дубину и приподняв повыше щит, он, затоптав по пути пару летучих мышей своими огромными сапогами, понесся прямо на врага. Носорог не стал дожидаться удара дубиной, и резко крутнулся на месте. Оказалось, что сзади у него был ранее мной не замеченный, толстый, короткий хвост с огромным булавообразным наростом. Тот врезался в щит с таким хрустом, что я невольно зажмурился, на это смотреть-то было больно, а не то, что попасть под такой удар…
Когда я приоткрыл один глаз, Добрыня, в обломках расколотого щита, не шевелясь лежал около остальных сокланов. От силы удара у него даже башмаки с ног сорвало, что мне напомнило о происхождении выражения: «Двинуть кони» или «Отбросить коньки» пошедшее от ГАИшников, которые по сорванным с ног ботинкам во время ДТП могли точно сказать, что пострадавший, сбитый машиной, мертв.
Пока эти дурацкие мысли крутились у меня в голове, носорог повернулся в мою сторону. От удара о щит, костяной хвост треснул, шипастый шар отвалился, и это, явно, не предало его отвратительному характеру положительных эмоций, и то, что кроме него на ногах ни одного мертвяка не осталось, нисколько не прибавляло мне уверенности. Однако деваться некуда, я покрепче перехватил глефу, направив ее острие прямо в правый глаз монстра:
— Ну, чего вылупился? — Неуверенно начал я, с каждым словом все больше себя распаляя, — ну, давай тварь! — Я предплечьем стер обильно хлещущую из глубоких порезов на брови кровь, — Иди ко мне, тварь безмозглая! Ну же! Я из тебя живо антрекотов нашинкую! Лучше, сам о стенку убейся, не так больно будет!
В этот самый момент, как оно со мной обычно и бывает: действие заморозки сороконожек закончилось, и моя глефа обвисла в моих руках, в один момент превратившись из смертоносного оружия в длинный кусок холодца. Пасть крайней сороконожки безвольно открылась и зажатое в ней лезвие из когтя наги выпало на землю.
Я пару секунд, онемев, смотрел на это лишенное потенции сооружение, затем аккуратно, стараясь не делать резких движений, положил его на землю, поднял руку в останавливающем жесте и негромко попросил:
— Извините, многоуважаемый сэр, кажется, мы оба слегка погорячились, я на секундочку отойду, а вы подождите меня здесь, пожалуйста.
Кроме грозного рыка, никакого внятного ответа не последовало. Монстр упал на передние конечности, моментально став еще больше похожим на настоящего носорога. На пальцах передних лап со скрипом выдвинулись загнутые когти, и я отчетливо понял, что зря я недавно радовался неторопливости твари, в таком виде мне от него не убежать.
Монстр еще раз взревел и понесся на меня.
Я взвизгнул и бросился прочь от него.
А что такого? Все сокланы лежат в отрубе, почему бы и не повизжать, пока тебя никто не слышит? Тем более долго этим заниматься не придется: носорог разогнался словно локомотив, и он через несколько мгновений раздавит меня в лепёшку.
