Второй визит в гости был закончен, и Семен с наслаждением вдохнул свежий воздух: «У неандертальцев обостренное обоняние, как же они живут среди таких ароматов?! Хотя, с другой стороны, у животных нюх еще острее, а логова их далеки от стерильности. Ладно, в конце концов, это мелочи жизни. Поразительно, необъяснимо другое: у этой тетки действительно распухшая нога, а вместо уха какая-то культя! Я просто свихнусь, если не найду этому какое-нибудь нормальное объяснение».

– Ты понял что-нибудь из того, что она говорила? – без особой надежды спросил он у спутника.

– Хью понимать.

– Тогда объясни мне… Ладно, можешь на языке темагов, только попроще.

– Темагов осталось совсем мало. Она хочет, чтобы ты взял их жизни, потому что они страдают.

– Осталось – где? В этой группе, в этой стране или вообще в мире?

– Для нее мир… Лоурины говорят: «Страна Низких гор».

– Понятно. Она что-то знает о тех, кто здесь остался?

– Онокл знает все.

– А что значит «взял»? Поубивал, что ли, чтоб не мучались?

– Они ничьи сейчас, а это…

Дальше Семен понимал не более половины. Пришлось долго мучить парня расспросами, переходя с одного языка на другой. Основная трудность заключалась в том, что Хью был еще слишком мал, когда жил с сородичами, и ему ничего не рассказывали и не объясняли. Что-то он подслушал, о чем-то догадался сам. Получилось, что онокл это, конечно, не имя, а обозначение человеческой особи, обладающей определенными свойствами или способностями. Подобрать аналог Семен не смог – во всяком случае, не ведьма и не колдунья. Скорее уж, блаженная или святая, что ли… Некий посредник, через которого в мире живых реализуется… м-м-м… потенция или устремления верховного божества. В данном случае они благие, но это для онокл вроде бы и не обязательно. Кроме того, существует некая мистическая связь между территорией, населяющими ее людьми и онокл. Одно без другого как бы и не бывает. Покинуть насиженные места для неандертальцев означает признать, что над ними (вокруг, среди?) онокл больше нет. Некоторые так и делают, другие предпочитают умирать на месте. Вот данная конкретная группа остается здесь потому, что онокл проявилась среди них. Раньше это была обычная женщина. Признает ли она Семена за бхалласа, непонятно, но вроде бы требует, чтобы он сделал этих людей «своими».

– Ну, не знаю, – Семен пребывал в полном недоумении. – Даже если оставшиеся признают нашу власть, что с ними делать? Здесь они если и не вымрут от голода, то нирут-куны их истребят. Тем более что мы привели сюда погоню, и пославшие ее наверняка захотят выяснить, куда делись семь воинов.

– Собаки искать след, – сказал Хью. – Они находить.

– И что делать?

– Уходить люди надо.

– Куда?! Конечно, эта страна больше вам не подходит. Но и вместе с лоуринами темаги жить не смогут, даже если удастся помирить тех и других!

– Лоурин степь ходить. Наши люди степь ходить нет.

– Ясное дело… А в лесу вам тоже не выжить.

– Лес еда мало, добыча плохо. Хью знать.

– Слушай! – осенило вдруг Семена. – А помнишь, я рассказывал про место, где глина? Там, на Реке? Там еще питекантропы… то есть пангиры жили, которые потом к поселку перебрались. Так вот: когда они там жили, мясо они добывали на солонце. Он, конечно, поменьше здешнего, но кормиться на нем вполне можно.

– Река – большой вода. Плохо. Тот берег лес – плохо.

– Ну, зимой-то перебраться через реку не трудно. Лес, конечно, для темагов непривычен, но, в конце концов, главное, чтобы еда была. Нирут-куны в лес точно не сунутся со своими лошадьми.

– Лошадь лес ходить нет, – согласился Хью. – Темаги нет больше свой земля. Семхон говорить – темаги ходить лес жить.

Собственная идея Семену очень понравилась – вывести из-под удара пришельцев хотя бы одну группу неандертальцев. Хлопот с ними, конечно, не оберешься, но зато совесть будет чиста. Оттягивать данное мероприятие смысла не было ни малейшего – нужно добраться до леса, пока враги не спохватились. По его представлениям, летом отсюда до месторождения глины можно было дойти пешком за пару дней, а зимой? Впрочем, главное, перейти реку, и можно чувствовать себя в безопасности.

– Решение принято! – заявил Семен. – Скажи своим, чтоб готовились.

– Готовить что?

– Чтоб к переходу, к кочевке готовились!

– Хью понимать нет: Семхон говорить – люди ходить.

– Что, прямо сейчас? А собираться – ну, там вещи всякие… Прямо так пойдете?!

– Вещи нет, еда нет. Вставать и ходить.

– М-да-а… – почесал затылок Семен. – Живут же люди. Хотя сейчас утро – сколько-нибудь да продвинемся. Давай, выводи людей из ущелья и веди вон в ту сторону. А я пойду починю полоз у нарты и догоню.

– Хью понимать.

С починкой нарты Семен провозился часа два-три. Оттепель вроде бы кончилась, появился легкий морозец, и снег покрылся тонкой коркой льда. Такая поверхность обещала хорошее скольжение, но для волков она была убийственна – под нагрузкой, не имея возможности выбирать путь, они жестоко ранили лапы. Наученный горьким опытом, Семен принялся их обувать – надевать на лапы кожаные мешочки, что тоже заняло немало времени.

Скольжение действительно оказалось хорошим – даже, пожалуй, слишком. Во всяком случае, для такого крутого спуска, по которому они съехали в эту долину. Был даже момент, когда Семен вообще усомнился, что они смогут без посторонней помощи выбраться на плато – зря он отправил людей вперед. Однако сделанного было не изменить, и упираться – в буквальном смысле – пришлось в одиночку. Четвероногие же члены экспедиции тянули, чуть ли не ложась грудью на снег. В конце концов они все-таки оказались наверху, правда, Семену пришлось выбросить почти все трофейное оружие. Он долго приходил в себя, разглядывая вдали вереницу бредущих по снегу людей.

Прежде чем догнать караван, Семен заехал на поле звериной битвы (точнее, побоища) и заполнил всю порожнюю тару кусками мороженой рубленой конины. Волки же пищу поместили непосредственно в собственные желудки. Прыти им это не прибавило, но Семен уже хорошо знал их манеры: они наедаются до отвала при любой возможности, а потом могут долго обходиться без пищи, не теряя при этом сил.

Неандертальцев они догнали довольно быстро, и Семен смог увидеть данную группу в полном составе. Грустное, надо сказать, это оказалось зрелище. Впереди вышагивает низкорослый кривоногий Хью – в руке пальма, на боках висят метательные пластины. За ним следуют четверо мужчин-неандертальцев: в одной руке копье, другой придерживают на плече какую-нибудь часть лошадиной туши, выломанную вместе со шкурой и костями. У двоих имеются палицы, которые подвешены за спиной. Далее три женщины (одна, кажется, беременная) и два подростка непонятного пола. Замыкает шествие хромающая и опирающаяся на палку Онокл. У всех головы не покрыты, тела облачены… Ну, одеждой это назвать трудно, скорее приспособленные для ее замены куски плохо выделанных шкур. Они кое-где связаны кожаными полосками или просто краями, но нигде не сшиты. «Ну, да, – сообразил Семен. – Они же холодоустойчивые и большую часть года ходят практически голыми. Из-за этого я в свое время и не обратил внимания, что шить они не умеют. Да и наши археологи, кажется, швейных принадлежностей у неандертальцев не обнаружили». Штаны у всех отсутствовали, а ступни ног были обмотаны подобием портянок из полос шкуры мехом внутрь. Женщины и подростки несли некое подобие тюков, точнее, свертков из шкур. Вид у них, мягко выражаясь, был не бодрый: похоже, что они заморены недоеданием настолько, что им уже все равно, жить или умирать, идти или стоять.

«Что ж, – оценил пройденное расстояние Семен, – километра три в час эта процессия делает. Через неделю будем на месте. Лишь бы всадники не набежали».

Некоторое время он ехал рядом с Онокл. Попытался заговорить – по-джентльменски предложил занять его место на нарте. Женщина не реагировала, словно обращались не к ней. Семену осталось только рассматривать ее, пытаясь оценить возраст и понять, зрячая она или нет. Ни то ни другое в полной мере ему не удалось: «Конечно, для неандерталки она не молода, но беременная женщина, идущая впереди, не выглядит моложе. Двигается с поднятой головой, ни по сторонам, ни под ноги не смотрит, однако след в след попадает безошибочно. Одежда и обувь, пожалуй, в худшем состоянии, чем у других, однако груза никакого не несет. Впрочем, с больной ногой она, наверное, и не смогла бы».