Уба стремглав вбежала в пещеру.

– Мать! Мать! – жестикулировала она вне себя от волнения. – Эйла вернулась!

Иза переменилась в лице:

– Нет! Не может быть! И ребенок с ней? Уба, разве ты не виделась с Эйлой? Разве ты ничего не передавала ей?

– Я виделась с ней, мать. Сказала ей, что Бран в великом гневе и что ей нельзя возвращаться, – боязливо оглядевшись по сторонам, ответила девочка.

Иза бросилась к выходу и увидела, что Эйла медленно направляется прямо к Брану. Она опустилась на землю у ног вождя и склонила голову, своим телом защищая ребенка.

– Она вернулась слишком рано. Видно, сбилась со счета, – обратился Бран к Мог-уру, который, хромая, изо всех сил спешил к ним.

– Она не сбилась со счета, Бран, – ответил старый шаман. – Она вернулась раньше намеренно.

Вождь пристально взглянул на Мог-ура, удивляясь столь неколебимой уверенности. Потом он с некоторой опаской посмотрел на молодую женщину у своих ног и снова устремил глаза на шамана:

– Ты уверен в надежности своих амулетов? Срок ее женского уединения еще не истек. После родов он длится дольше.

– Это могущественные амулеты, Бран. Они сделаны из кости Урсуса. Тебе ничего не угрожает. Ты можешь говорить с ней, – ответил Мог-ур.

Бран внимательно посмотрел на молодую женщину, которая, сотрясаясь всем телом, прижимала к себе ребенка.

«Я должен проклясть ее немедля! – подумал он в приступе мгновенной ярости. – Но День Обретения Имени для ребенка еще не наступил. Что, если Мог-ур прав и она вернулась раньше намеренно? Ребенок ее, как видно, жив, иначе зачем бы она принесла его с собой. Конечно, дерзость ее непростительна. И все же почему она вернулась раньше срока?» Наконец любопытство одержало верх над гневом. Бран коснулся плеча Эйлы.

Эта недостойная женщина совершила тяжкий проступок. – Эйла не поднимала головы, лишь руки ее делали ритуальные жесты. Она боялась смотреть на вождя, все еще не уверенная, что он согласится ее выслушать. Ведь сейчас ей следует находиться в изгнании, женщинам после родов строжайше запрещено разговаривать с мужчинами. – Если вождь позволит, эта женщина хочет говорить с ним.

– Ты не заслужила этого, женщина. Но Мог-ур умолил духов защитить нас. Если я позволю тебе говорить, духи не рассердятся. Да, вина твоя велика. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Эта женщина благодарна вождю за разрешение. Она знает законы Клана. Целительница сказала ей, что следует избавиться от ребенка. Но эта женщина не подчинилась. Она скрылась, чтобы вернуться, когда для ее сына наступит День Обретения Имени и вождю придется принять его в Клан.

– Ты вернулась слишком рано, – с торжеством в глазах перебил ее Бран. – День Обретения Имени для твоего ребенка еще не настал.

С тех пор как Эйла скрылась, Бран жил под гнетом мучительных опасений и лишь теперь вздохнул с облегчением. Закон обязывал его принять ребенка в Клан, только если тот проживет семь дней. Но срок этот еще не минул. Он не поступит против своей воли. Он сохранит себя и останется самым уважаемым человеком в Клане.

Эйла бессознательно вцепилась в шкуру, в которую был завернут ребенок.

– Эта женщина знает, что День Обретения Имени еще не наступил, – заявила она. – Но она поняла: ей не следовало вынуждать вождя принять этого ребенка. Не женское дело решать – жить ребенку или умереть. Это дело вождя. И поэтому эта женщина здесь.

Глаза Брана встретились с горящими решимостью глазами Эйлы. «По крайней мере, она вовремя одумалась», – отметил про себя вождь.

– Но если ты знаешь обычаи Клана, зачем ты принесла с собой увечного ребенка? Иза сообщила, ты не в состоянии выполнить свой долг матери. Значит, сейчас ты готова расстаться с ребенком? Ты хочешь, чтобы целительница свершила вместо тебя то, что предписывает закон?

Эйла помедлила, нагнувшись над ребенком:

– Эта женщина отдаст сына, если таков будет приказ вождя. – Пальцы ее двигались еле-еле, словно каждое движение причиняло ей боль. Ей казалось, что нож вонзился ей в сердце. – Но эта женщина обещала своему сыну, что он не отправится в мир духов один. Если вождь решит, что ребенка следует умертвить, эта женщина будет просить вождя предать ее смерти. – Вдруг, отбросив все правила и церемонии, она взмолилась: – Прошу тебя, Бран! Сохрани жизнь моему сыну! Если он умрет, я не хочу жить!

Ее отчаяние удивило вождя. Он знал, изредка женщины хотят сохранить жизнь даже увечным и уродливым детям. Но обычно они стараются как можно быстрее и незаметнее избавиться от них. Увечный ребенок бросает тень на свою мать. Он ставит под сомнение ее способность производить на свет здоровых детей. Такая женщина никогда не будет желанной у очага мужчины. Даже если увечье не настолько серьезно, чтобы угрожать жизни ребенка, он никогда не займет достойного положения в Клане. Калеке не найти себе пару. А женщине придется тяжело в старости, если дети не смогут о ней заботиться. Конечно, в Клане она не умрет с голоду, но участь ей предстоит незавидная. Невероятно, чтобы женщина сама просила лишить ее жизни вместе с увечным сыном. Материнская любовь сильна – это известно всем. Но не настолько же, чтобы последовать за ребенком в мир духов.

– Ты хочешь умереть вместе с увечным сыном? Но почему? – спросил Бран.

– Мой сын не увечный. – В глазах Эйлы блеснул вызов. – Просто он не похож на всех остальных. Ты видишь сам, я тоже не похожа на людей Клана. И даже если мой покровитель опять проиграет битву, все мои дети будут такими, как я. Такими, как мой сын. Никому из них не будет позволено жить. Тогда и мне жизнь не нужна.

Бран с сомнением взглянул на Мог-ура:

– Ребенок должен походить на того мужчину, чей покровитель зачал его. Разве не так?

– Так. Но не забывай, у Эйлы могущественный покровитель, скорее подходящий мужчине, чем женщине. Поэтому он так яростно сражался. А когда Пещерный Лев понял, что ему придется уступить, он пожелал стать частью новой жизни. То, что говорит Эйла, не лишено смысла. Я должен поразмышлять над этим.

– Но почему ребенок родился увечным?

– Это часто происходит, когда покровитель женщины слишком силен. Тогда она тяжело носит и производит на свет калеку, – пояснил Мог-ур. – Меня больше удивляет другое: почему это мальчик? Если покровитель женщины сдается неохотно, обычно рождается девочка. Но мы еще не видели ребенка, Бран. Думаю, надо взглянуть на него. «Стоит ли тратить время? – мысленно возразил вождь. – Не проще ли незамедлительно предать ее проклятию и избавиться от ребенка?» Своим заблаговременным возвращением и раскаянием Эйла избавила вождя от мук уязвленной гордости. Но он был далек от того, чтобы простить ее преступление. Из-за Эйлы он оказался под угрозой потери себя. Уже не в первый раз она доставляет ему хлопоты и переживания. Сейчас она осознала свою вину, но кто знает, чего ждать от нее в следующий раз. А ведь как постоянно напоминает ему Бруд, близится Великое Сходбище.

Да, он позволил Изе подобрать странную маленькую девочку и оставить ее в Клане. Такова была его воля. Но в последнее время Брана все чаще тревожила мысль: как отнесутся на Сходбище к тому, что в их Клане оказалась женщина, рожденная среди Других? Теперь, оглядываясь назад, он поражался, сколько рискованных решений он принял! В свое время каждое из них казалось вполне оправданным. Даже то, что он позволил женщине охотиться. Но пожалуй, если взглянуть на все это со стороны, его сочтут ниспровергателем древних законов. Эйла совершила проступок, и она понесет суровое наказание. Он предаст ее проклятию и положит конец всем терзаниям на ее счет.

Но не следует забывать: смертельное проклятие подвергает серьезной опасности весь Клан. Однажды из-за Эйлы ему уже пришлось привлечь к жилищу Клана духов зла. Как бы то ни было, ее добровольное возвращение избавило его от бесчестья. Возможно, Иза права, и страдания, перенесенные во время родов, затмили рассудок молодой матери. Он сказал Изе: если бы его заблаговременно попросили оставить ребенку жизнь, он внял бы просьбе. И вот Эйла просит его. Умоляет его. Она вернулась, сознавая, что за проступок ей грозит кара. Она не скрывается от расплаты. Но она хочет, чтобы сын ее жил. По крайней мере, следует взглянуть на ребенка. Ни к чему принимать решение второпях. Бран сделал Эйле знак отправляться к очагу Креба, резко повернулся и скрылся в пещере.