Я едва сдержал улыбку. Следователь явно побаивался ритуала! Пойдет что-то не так, и бросится на нас гражданин зомби. Вот тогда карьере точно конец, даже если останется живой.

Полицейские переглянусь и медленно пошли из леса. Следователь дождался, пока их спины пропали за деревьями, скрестил руки на груди, как бы намекая, что он в этом не участвует, и недовольно произнес:

— Начинайте!

Андрей снял сюртук и закатал рукава. Интересно, как это будет выглядеть. Одним знаком тут, скорее всего, не ограничится, хотя что я, в общем-то, знаю о магии.

Затем он снял с убитого простыню, нарисовал палкой вокруг лежащего тела пентаграмму, насобирал мелких веточек, сложил в каждом углу пентаграммы маленькие пирамидки и поджег их. А потом принялся бормотать заклинания и рисовать в воздухе знаки — тут все было похоже на уже ставшую обычной для меня магию «земли» и «клинков».

Прошло несколько минут.

Ничего не происходило. Андрей перестал колдовать и молча смотрел на тело. Костры в углах пентаграммы уже прогорели, от них шел легкий дым. Я подумал, что обряд прошел неудачно. Следователь явно решил точно так же, на его губах даже появилась легкая улыбка. Но наш некромант разочарованным не выглядел, и оказался прав: еще через минуту мертвец пошевелился и открыл глаза. Следователь задрожал и отступил на шаг.

— Ты слышишь меня? — спросил Андрей.

— Слышу, — прохрипел мертвец.

— Я — тот, кто призвал тебя из тьмы, и скоро отправит обратно. Подчиняйся мне и делай то, что я скажу.

— Да, — последовал ответ.

— Ты помнишь, как ты сел в поезд?

Мертвец молчал.

— Помнишь?

— Да. Я был голоден, мне хотелось есть. У меня болела голова. Вчера я пил.

— Что было потом?

— Этот человек… предложил мне выпить и закусить.

— Кто?

Оживший опять замолчал.

— Что было потом? Мы пили. Он дал мне еду. С нами пили еще многие. Мы пели. Потом кто-то начал драться. А потом…

— Что было потом?

— Он позвал меня.

— И ты пошел?

— Да. Он приказал мне идти за ним.

— Приказал?

— Приказал. У него изменился голос. Такому голосу нельзя не подчиниться. Мы пришли к купе. Человек открыл дверь. Я увидел, что на полу лежит уголь. Человек велел мне пройти за дверь и достал нож. Я понял, что он сейчас убьет меня, но его голос был таким что, я не мог ничего сделать. А затем у него изменилось лицо, и я увидел, что это не человек.

— А кто?

— Не знаю. Чудовище из бездны. Его глаза горели, изо рта вылезли клыки, а язык стал длинным и раздвоенным, как у змеи. Он ударил меня ножом, и я умер.

Он помолчал.

— Я смелый. Я два раза был в тюрьме. Я резал людей и отнимал у них кошельки. Я зарезал троих. Меня несколько дней били в полиции, но я ни в чем не признался, и меня отправляли в тюрьму только за ограбление. Но когда он сказал мне идти за ним, я пошел, как ребенок.

— Как выглядел этот человек?

— Он не человек.

— Как он выглядел, когда был в обличье человека?

— Я… я не помню…

— Вспоминай!

— Не хочу… я боюсь того, кто меня убил… даже сейчас, когда я мертв…

— Если не скажешь, я отправлю твою душу тварям из нижнего мира! — Андрей почти зашипел на него.

— Но я… действительно не помню… — пробормотал мертвец. — Вместо лица — красное пятно перед глазами. Он, когда мы только сели пить, почему-то засмеялся и сказал — «ты меня не запомнишь». Теперь я понимаю, почему он так сказал. Он хитрый, он очень хитрый. Я даже одежду его не помню. Помню все вагоне, а это — нет.

— Проклятье… — выругался Андрей. — Попробуй увидеть хоть что-нибудь.

— А если вспомню… ты не отправишь меня тварям из нижнего мира?

— Нет, не отправлю. Хотя, по справедливости, ты должен быть там. Так хотят убитые тобой.

Мертвец вдруг поднял руки. Его пальцы скрючились, будто он хотел что-то поймать. Затем он задергался, как в агонии.

— Я вспомнил… я вспомнил… — сказал он и засмеялся. Так, как может смеяться человек, у которого нет половины лица.

— У него маленькие сапоги. У него стопа… как у ребенка. Вдвое короче, чем должна быть. Я даже спросил его, как он ходит. Он зыркнул на меня, но потом засмеялся и сказал «очень легко». И предложил мне выпить еще. Я выпил. Отпусти меня, я больше ничего не знаю. Мне здесь плохо. Я здесь чужой.

— Очень хорошо, — кивнул Андрей. — Ты помог нам. А теперь возвращайся.

Он снова нарисовал в воздухе знак, лежащий человек вздрогнул и застыл, снова превратившись в мертвое тело.

— Маленькие сапоги, — пробормотал следователь, трясущимися пальцами достал сигарету, но закурить не смог, и она сломалось в руке. — А это действительно, человек?

— Не знаю, — мрачно ответил маг, — не уверен. Надо унести тело. А то мы уйдем, и к нему придет какой-нибудь голодный зверь.

Мы вышли из леса, окликнули заскучавших полицейских, и они перенесли тело на перрон.

— Что будем делать дальше? — спросил я.

— Надо идти проверять вагон, — пожал плечами следователь. — Смотреть на ноги. У кого они окажутся странной формы, того в наручники и в отдел, задавать неприятные вопросы. Те двое, — он кивнул на полицейских, переносивших труп, — пусть идут с нами, мало ли что может случится.

— Может, как раз поэтому лучше оставить их здесь? — предложил Андрей, — тварь в поезде очень нехорошая. Мы с ним, — он кивнул на меня, — сходим вдвоем.

— Нет, ни в коем случае. Опасно, не опасно — они, когда устаивались в полицию, знали, куда шли. Задерживать — как раз их дело.

Он снова позвал полицейских.

— Сейчас идем в вагон и смотрим, у кого из пассажиров маленькие ноги. Увидели такого — хватаем без разговоров и надеваем браслеты. Начнет сопротивляться — бить, что есть силы, а потом стрелять. Ясно?

— Конечно, — закивали те головами. — Не извольте беспокоиться. Чай, не в первый раз.

Мы зашли в вагон. Темновато, конечно, но разглядеть можно. Потом я сделал заклинание видения. Тьма уменьшилась, вдобавок, все, что как-то связано с магией, начало немного светиться — у двоих пассажиров я заметил обереги, наверное, на удачу или от нечистой силы.

Ноги пока что у всех нормальные, человеческие. Обутые в грязные сапоги, ботинки, у кое-кого даже в лапти.

Но в конце вагона у окна сидел маленький невзрачный человечек в простой рабочей куртке. На вид лет сорок, лицо небритое — в общем, такой же, как все тут. Вот только сапоги у него действительно, маленькие. Такие пятилетнему ребенку впору носить. Но колдовское зрение ничего не показало. Никакой волшебной ауры или чего-то такого.

Андрей, когда увидел его, сразу напрягся и хотел что-то сказать следователю, но не успел.

— Задержать его! — приказал Алексей Палыч, и оба полицейских схватили пассажира.

— Как? За что? — плаксиво изумился он, — ваше благородие, не погубите, я ничего не сделал! Разве я похож на жулика? Всю жизнь с рожденья в деревне своей просидел, а как родители померли да дом развалился, пошел странствовать, чтоб копеечку какую на пропитание заработать…

А потом он перестал плакать.

И засмеялся.

Люди так не смеются. Человеческое горло для такого смеха не приспособлено.

Его пальцы начали вытягиваться, из них появились когти. Черные, Длиннющие, размером с карандаш.

— Осторожнее! — крикнул я, но было уже поздно.

Человек — или кто это был — ударил когтями по шее сначала одного полицейского, затем второго, и они рухнули на пол с полуоторванными головами. Кровь ударила фонтаном. Пассажиры в вагоне закричали.

Следователь отпрыгнул, достал револьвер и начал стрелять. Пули попадали в грудь твари, впивались в куртку, оставляя в ней дыры, но никакого впечатления на монстра это не производило.

Его лицо тоже претерпело метаморфозы — превратилось почти в змеиное, кожа превратилась в чешуйки, а из пасти показались клыки.

Я оглянулся на Андрея. Он тоже изменился, и очень — все его тело поверх одежды, и даже голову теперь покрывали белые кости. Он будто надел на себя чей-то скелет. Костяная броня, понял я. Аналог каменной кожи магии Земли.