— Вперед, воины империи! Вперед к победе!
Командиры эхом повторили его приказ на разных языках, и гигантская военная машина империи двинулась на равнину Фростмарриса.
Фиррина вместе с Тараман-таром наблюдала за началом финальной схватки из-за оборонительного вала. Каждый из вражеских солдат нес факел, и казалось, будто сами звезды Вселенной взялись за оружие, и каждый полк отчетливо выделялся галактикой на небосводе поля брани.
— Как красиво, Тараман… — прошептала Фиррина.
— Да, — согласился барс. — Я едва не забыл, зачем они здесь.
— Но не забыл ведь. — Девочка отвернулась, чтобы отдать приказы командирам.
По всем оборонным линиям прокатилась барабанная дробь, и дружинники затянули свое традиционное заклинание:
— ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон!
Ритм боевого клича разносился по равнине, постепенно нарастая. Все больше и больше солдат подхватывали его, барсы и люди поднялись на защиту рядом с Фирриной и таром, рядом с белыми вервольфами, которые столько пережили вместе с человеческой королевой, что стали чтить ее как свою повелительницу. Ряды гиполитан под командованием новой басилисы готовились отразить неслыханный штурм. Олемемнон басом выкрикивал приказы, веля выровнять строй. И над всем этим по-прежнему разносился клич-заклинание:
— ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон! ВОН! Вон! Вон!
Монотонному речитативу вторили удары барабанов — отважные мальчики и девочки дружно отбивали мерный ритм.
А вражеские войска все выходили и выходили на равнину, и конца им не было видно. Дудки и барабаны имперцев жутким эхом разносились во мраке. Как только враги подошли достаточно близко, защитники открыли огонь из баллист и камнеметов, но полчища Полипонта, казалось, даже не дрогнули. Вскоре в ход пошли длинные луки, в воздух со свистом взметнулись стаи стрел, и рой факелов заколебался. Каждый упавший огонек означал убитого врага, смертельный дождь косил ряды имперцев, но те продолжали наступать многотысячным неумолимым потоком. Казалось, ничто не может остановить их движение. Им некуда было отступать, те, кто шел сзади, не позволили бы попятиться солдатам из первых рядов.
И вот уже враги подошли так близко, что настала очередь гиполитанок — они стали метать во врага легкие копья, закрываясь щитами в форме полумесяца. В ответ раздался зловещий треск мушкетных выстрелов, и на защитников обрушились свинцовые пули, принеся Айсмарку первые потери.
Тогда Фиррина взмахнула мечом и выкрикнула боевой клич Линденшильдского рода:
— Враг наступает! Кровь! Смерть! Пламя! Кровь! Смерть! Пламя!
Воины дружно подхватили его и вышли навстречу первым вражеским колоннам. Отовсюду слышались крики, грохот и звон мечей, но имперцев было намного больше, и защитникам вскоре пришлось оставить первый оборонительный вал, укрывшись за вторым. Фиррина громко запела боевой гимн, и ей тотчас ответили ее войска, барсы и люди. Яростно выкрикивая слова песни, они словно вросли в землю, не желая отступать дальше. Белые вервольфы обступили королеву, с воем и рычанием отшвыривая имперских солдат, перегрызая самым настойчивым горло.
А тем временем Олемемнона и гиполитан оттесняла массивная фаланга копейщиков. Длинные копья проникали между сомкнутых щитов, пронзая шеи и глаза, пробивая насквозь черепа. Многим отважным воинам удавалось проскочить меж копьями и добраться до вражеского строя, но место павших имперцев тут же занимали другие. Гиполитанки осыпали врага дротиками, новая басилиса то и дело выводила своих воительниц в короткие отчаянные вылазки, чтобы убить как можно больше копейщиков и тут же отступить, прежде чем подоспеет свежий полк.
Ополченцы сражались плечом к плечу с дружинниками, но им не хватало опыта и выдержки профессиональных солдат, поэтому постепенно стена щитов начала прогибаться под напором врага. Фиррина отправляла к ним всех свободных дружинников, чтобы укрепить ряды, и скоро ее собственные позиции ослабели настолько, что помощь потребовалась уже ей самой. А ряды прогибались все дальше…
Беллорум внимательно наблюдал за битвой в подзорную трубу, но дрожащий свет факелов лишь на миг выхватывал из темноты то одно, то другое, и разобрать что-нибудь в этой пляске было решительно невозможно. Полководец раздраженно опустил трубу и перевел взгляд на горизонт, над которым вскоре должна была взойти луна. Робкое сияние в той стороне медленно, но верно набирало силу, и вот уже по небу протянулась серебристая полоска света. Беллорум улыбнулся уголками рта: теперь-то его воины увидят каждую свою жертву.
Ярко-желтый диск медленно выкатился на звездное поле. Он сиял так ярко, что Беллорум с легкостью разглядел стрелки на своем хронометре, отметив точное время этого великого момента — для потомков. Снова обратив взгляд на поле боя, он увидел, как тени трусливо пятятся, отступая перед могуществом света. Вскоре стало светло, почти как днем, и полководец поднял подзорную трубу, чтобы полюбоваться тем, как его армия берет штурмом защитные сооружения.
В тот же миг он ясно увидел королеву варваров — она сжимала в руке древко порванного в клочья знамени. Беллоруму даже показалось, что сквозь грохот битвы он слышит ее девчачий голос, призывающий на помощь…
— Поздно, дитя мое. Сдается мне, твоя стена рухнула, — произнес он с победной ухмылкой.
— Ко мне! Ко мне! — кричала солдатам Фиррина, развернув боевое знамя конницы и барсов.
Гиполитан и отряды дружинников захлестнула кипящая волна вражеских войск, но королева ничего не могла поделать — ряды ополчения все-таки не смогли сдержать врага. Тараман-тар встал на задние лапы и, живой башней возвышаясь над противниками, грозно прорычал в ночное небо.
— Скорее, Фиррина, залезай ко мне на спину. Надо спасти наших!
Девочка без колебаний вскочила к нему на плечи и издала боевой клич. Гигантский барс обрушился на вражеские ряды, прорываясь к окруженным гиполитанам, белые вервольфы кинулись за ним, не щадя противников. Воины Фиррины, ее спешенная конница, последовали примеру королевы и вскочили на спины к своим соратникам-барсам. Они рубили и кромсали врага, мечами, когтями расчищая дорогу к гиполитанам и дружинникам. И вот они прорвались к окруженным войскам и уже плечом к плечу с ними отвоевали гребень оборонительного вала. Там они закрылись щитами, окруженные врагом со всех сторон и безнадежно отрезанные от города. Крошечный гарнизон, оставленный защищать стены, закрыл ворота и приготовился принять последний бой за Фростмаррис.
А на остатках оборонительного вала новая басилиса и Олемемнон спешно отдавали приказы солдатам и дружинникам, укрепляя стену щитов, в то время как Фиррина со своим войском заняла позиции вокруг боевого знамени.
— Встанем здесь — и умрем, тар, — решительно сказала Фиррина.
— Встанем здесь, — согласился Тараман. — Но не будем загадывать наперед. Мы ведь все еще живы.
Над полем битвы вдруг повисло зловещее безмолвие. Защитники с удивлением увидели, как враг отошел и выстроился вокруг них. Со всех сторон, куда ни глянь, их окружало сплошное море чужих солдат. В неверном лунном свете соратникам Фиррины на миг показалось, что это призраки, бестелесные и бессильные. Одно легкое дуновение ветра — и их не станет. Но потом иллюзия вдребезги разбилась, когда «призраки» запели. Неблагозвучный, режущий ухо мотив разнесся над полем, становясь громче по мере того, как песню подхватывали все новые и новые полки.
— Что они делают? — озадаченно спросила Фиррина.
— По-моему, поют тебе хвалебную песнь, — ответил Тараман. — Прислушайся — и услышишь свое имя среди незнакомых слов.
— Как мило, — презрительно хмыкнула королева, хотя в глубине души была очень тронута этим признанием ее отваги. — Это значит, что они уйдут и оставят нас в покое?
Тар горько усмехнулся.
— Сомневаюсь.
Внезапно пение прекратилось, и по рядам пронесся грохот: солдаты ударили копьями, мечами и топорами по щитам. Звук все нарастал громогласным крещендо, потом резко оборвался, и поле снова затопила тишина. Затем посыпались приказы от офицеров каждого полка, и солдаты разомкнули ряды, образовав коридор. Сквозь него к защитникам Айсмарка двинулась черная масса солдат. Они не несли с собой факелов, их доспехи и форма были чернее ночи. На ходу они разворачивали знамена — тоже совершенно черные, без всяких эмблем или символов. Это был элитный Черный легион под личным командованием Беллорума. Его воинов называли «непобежденные и непобедимые», и никому еще не удавалось устоять против них.
