– Ну что, ликуешь, подлая тварь? – прохрипел он. – Видишь, каким ловким и сильным я тебя сделал! А какова благодарность! Не мельтеши. Подойди ближе. Раньше ты не был таким трусом!

– Берегись! – крикнул Адракс, так до сих пор и не сдвинувшийся с места. – Не дай ему тебя заговорить.

С быстротой, удивительной для тяжелораненого, Стардах бросился в атаку. Клинок бешено метался у него в руках, сокрушая все, что попадалось на пути. Но Калека, мгновенно меняя облик, всякий раз оказывался вне зоны его досягаемости.

– Да тут целый заговор! – Стардах остановился. – Снюхались за моей спиной. Одурачить захотели. Не иначе, как ты здесь главный зачинщик? – Клинок застыл над головой Адракса.

– A кто же еще, – ухмыльнулся старик. – Руби, чего тянешь. Сейчас я уверен, что буду отомщен, и поэтому умираю спокойно.

– Так тому и быть! – Мерцающий луч опустился на плечо Адракса и медленно-медленно двинулся чepeз грудь к брюшине. Смотреть на это было невыносимо. – Ну и каково тебе сейчас? – участливо поинтересовался Стардах, словно ставил отцу примочки, а не хладнокровно резал его на части.

– Стенаний ты от меня не дождешься. – Глаза старика закатывались, а изо рта при каждом слове толчками извергалась кровь. – Такой радости напоследок я тебе не доставлю. Ты переживешь меня ненадолго и умрешь позорной, недостойной смертью. Еще живой, ты обратишься в гной и навоз, сквозь который прорастут отравленные травы. У тебя будет внук. Именно он разрушит все цитадели в этой стране, и от его клинка погибнет последний максар… А теперь послушай меня, человек из неведомых краев. – Все его израненное тело дернулось в сторону Артема. – Во что бы то ни стало продолжай свой путь. От этого зависит жизнь и смерть твоих покровителей. Однажды ты уже почти стоял у заветных дверей. Ты найдешь их, если…

– Да замолчишь ты когда-нибудь! – выкрикнул Стардах, и его рука дернулась.

Клинок рванулся вверх, к кадыку Ардакса: превратив его последние слова в неразборчивый хрип: «… укажет… брат… будьте вы… прокляты…» Голова, продолжая немо разевать рот, покатилась к Артему, который, пользуясь всей этой заварухой, успел оттащить Надежду на безопасное расстояние. В воздухе, как бичи, снова засвистели щупальца Калеки. Стардах, выставив перед собой клинок, медленно отходил назад.

– Идите прочь! – бормотал он словно в бреду. – Придет время, и мы сочтемся за все. За мою кровь, за кровь Агбалара, за вашу измену, за моего будущего внука, за погибель максаров… Идите прочь или рискните сунуться ко мне поближе…

– Надо бежать, пока он не опомнился, – сказала Надежда. – С клинком в руках он по-прежнему неуязвим для нас. Пойдем! Сейчас я прикажу Калеке отступить. Вся борьба еще впереди…

Представление закончилось, но толпа благодарных зрителей и не думала расходиться (а тем более отпускать со сцены уцелевших актеров). Наступившее затишье вполне могло стать прелюдией нового акта драмы, правда разыгранного уже другим, расширенным составом исполнителей.

Мнение максаров – если не общее, то главенствующее – сформулировала рыжая сирена:

– Дедушку прикончили. Внучку обидели. Папочка, бедный, ранен. Страдает. Может, и его… как дедушку? Чтобы не мучился.

– Тогда уж заодно и внучку! – взвизгнул седой нетопырь. – Всю семейку подчистую свести! А добро их мне причитается. В возмещение ущерба. – Как бы в доказательство своих слов, он подергал за хвост мертвого жеребца.

Одновременно, но, впрочем, по разному поводу возмутились сразу двое.

– Чем тебе внучка помешала, кровопийца? Я ее лучше к себе в наложницы возьму, – заявил молодой максар, хозяин ядовитых мух.

– Почему это ты, трухлявый пень, на чужое добро заришься? – хищно сощурилась рыжая. – Уж если оно кому и должно достаться, так только мне. Я этой семейке хоть и дальняя родственница, но среди вас самая ближняя.

Тут же нашлось еще немало претендентов и на внучку, и на добро Стардаха, и даже на его клинок. Карглак, пытаясь установить хоть какой-то порядок, едва не надорвал свою луженую глотку.

– Да тише вы, горлопаны! – ревел он. – Послушайте меня! Не рано ли вы взялись делить добро Стардаха? Он хоть и ранен, но на ногах стоит твердо и клинок из рук не выпускает. Если сейчас начнется свара, прольется немало нашей крови. Вот уж обрадуются жестянщики. А ведь они все время что-то замышляют против нас. Бейте и режьте друг друга на доброе здоровье. Никто вам это не запрещает. Но помните, что ни один род не должен пресечься, точно так же как не должно уменьшиться количество бойцов, владеющих клинками. Все вы слышали последние слова этого шелудивого пса Адракса. Он проклял нас и предсказал максарам скорую гибель. Не следует, конечно, придавать значение его пустопорожней болтовне, но это пророчество может сбыться, стоит только нам начать распрю из-за наследства Стардаха. Поэтому давайте расходиться. Хватит на этот раз. Погуляли.

Живое кольцо, окружавшее ристалище, стало медленно и неохотно распадаться на отдельные отряды, над каждым из которых, словно боевые хоругви, продолжали мерцать лезвия клинков. Большинство максаров понимали справедливость слов Карглака, но уйти просто так с этого залитого кровью поля для них было то же самое, что пьянице покинуть пирушку в самый разгар веселья. Жажда насилия, пробудившаяся в их душах, требовала немедленного удовлетворения, и некоторые отряды уже пристраивались в хвост другим, чтобы где-нибудь в пути, выбрав укромное местечко, вдоволь насладиться музыкой боя и плясками смерти.

Стараясь держаться как можно увереннее, Надежда, сопровождаемая Артемом и Калекой, приблизилась к Карглаку.

– Приношу благодарность за то, что ты согласился принять на хранение мой клинок, – сказала она ему, как равная равному. – Теперь можешь вернуть его мне.

– Клинок действительно сломан, – буркнул Карглак. – Какая тебе от него польза?

– Разве ты забыл, что это не только оружие, но и знак принадлежности к роду максаров?

– Хм! – Складки и бугры на каменной роже Карглака зашевелились. – А ведь ты задала мне трудную задачу. Отпустив тебя, я совершу доброе дело, а это против моих правил. Убив тебя, я окажу услугу Стардаху, что претит мне еще больше. Как же быть?

– Решай сам, – спокойно ответила Надежда. – Убив меня, ты совершишь малое зло, какое вскоре и забудется. Зато, отпустив меня, ты отпустишь на волю ветер, который, набрав силу, вернется, чтобы обрушиться на цитадель Стардаха. Разве максары считают зазорным для себя посылать смерть и разрушение на головы соседей?

– Хитро ты говоришь, сестрица, – проскрежетал Карглак. – Бери свой клинок. Им вполне можно освежевать барана или вскрыть устрицу. Можешь идти. И запомни: на твою принадлежность к роду максаров указывают не побрякушки, сделанные чужими руками, а славные дела. Прощай… Хотя нет, вернись. Что там такое болтал Адракс о внуке Стардаха? Разве ты ждешь ребенка?

– Конечно же, нет. Адракс последнее время думал только о возмездии. Для него это стало навязчивой идеей. Он взрастил меня для отмщения Стардаху, хотя, наверное, ненавидел ничуть не меньше, чем его. План его состоял в том, чтобы после гибели Стардаха – а я с ним обязательно расправлюсь, можешь быть уверен, – гнев обрушился на меня. Вот для этого он и объявил, что мой сын станет врагом собственного народа. Представляешь, какая заваруха начнется, стоит мне только зачать ребенка. Я не раз говорила, что такие, как Адракс, опасны даже в могиле.

– Трепать языком ты умеешь… – задумчиво произнес Карглак. – Тебе трудно что-нибудь возразить. А ведь слухи о грядущем пришествии Губителя Максаров уже давно бродят в соседних землях… Время покажет, правильно ли я поступил, отпустив тебя живой. А теперь ступай. Счастливого пути я тебе не пожелаю.

Не выбирая дороги, они устремились прочь – лишь бы только поскорее уйти подальше от этого места, пока не очухался Стардах, пока не передумал Карглак, пока еще кто-нибудь из максаров не положил на них свой завидующий глаз. Причем спешить было нельзя, дабы не привлекать к себе нежелательного внимания.