Окровавленное тело рухнуло, извергая дымящиеся внутренности. Базел, издав ужасающий вопль, продолжал крутить перед собой мечом. Длина его руки и меча обеспечивала широкую зону захвата, в которой на этот раз оказались трое разбойников. Они попытались отскочить назад, но через долю секунды один уже исходил криком, потрясая обрубками рук, откуда фонтанами хлестала кровь, а Базел, одержимый жаждой уничтожения, продолжал наступать.

Просвистевшая мимо него стрела воткнулась в грудь одного из разбойников. Тот вскрикнул и, изогнувшись, попробовал вытащить ее, но тут же безмолвно упал, когда меч Базела снес его голову с плеч. Два товарища убитого в отчаянии бросились на градани, но ужасный меч разрубил одного из них, отбросив тело в сторону. Одновременно тяжелый сапог Базела сокрушил щит второго. Упавший разбойник, катаясь по земле, пытался защититься мечом, но Базел, с силой опустив ногу, раскрошил его череп, словно это было яйцо.

Мимо уха градани прожужжал ручной топор, Базел увернулся и взмахнул мечом. Раздался дикий крик, когда шестьдесят дюймов стали вонзились в ногу другого разбойника, начисто отделив ее от тела. Кто-то нанес отчаянный удар в левый бок градани, хрустнуло ребро, но кольчуга выдержала, а меч срубил нападавшему голову. Победный вопль огласил округу.

Когда Базел вмешался в бой, атака захлебнулась. Мало кто из разбойников сражался с градани, никто из них не встречался с градани Конокрадами, и бойня, устроенная этим гигантом, повергла их в неописуемый ужас. Дюжина полегла, даже не достигнув линии обороны, которую держал Хартан, а те, кто добежал, были так потрясены участью товарищей, что растеряли весь свой боевой дух и предчувствовали неминуемое поражение. Базел слышал команды Хартана, лязганье стали, выкрики, проклятия и стоны раненых, и эта музыка находила отклик в его сердце.

Представители других рас думают, что раж – это просто жажда крови, все равно чьей, что буйствующий в раже не различает своих и чужих. Так и бывает, если раж охватывает градани внезапно и неконтролируемо. Но если тот отдается ражу сознательно, в этом состоянии он настолько же холоден, насколько горяч, так же рассудочно трезв, как и смертельно опасен. Раж приносит упоение и ощущение собственного всевластия, устраняет все ограничения, но не лишает разума. Одержимый ражем в битве не встречает помех, связанных с чувствами сострадания, жалости, страха, но он вовсе не становится безумным. Базел прекрасно сознавал, что делает, прорубаясь, как тигр сквозь стаю шакалов, к группе разбойников, в центре которой стоял единственный из них, облаченный в полное боевое вооружение с панцирем. Это должен был быть атаман грабителей.

Атаман крикнул своим телохранителям, и они вшестером ринулись на градани. Это были рослые, для людей конечно, и хорошо вооруженные парни. Каждый закрывался щитом, которого у Базела не было. Их положение – выше на склоне – было более выгодным, но первый же удар двуручного меча градани раскроил щит самого опасного из нападавших, а следующий – отрубил ему голову.

Опрокинув на землю своих противников слева и справа, Базел ворвался в открывшийся проход и внезапно оказался лицом к лицу с их предводителем. По лицу и по левой руке градани струилась кровь, кто-то сзади ранил его в правое бедро, боль в сломанном ребре мешала движениям, но раж нес его вперед, заглушая боль и жалость, а его враги двигались так медленно… словно во сне… Его клинок вышиб щит из рук атамана. Поворот запястья, блокировавший ответный удар, – и меч атамана тоже отлетел в сторону. Потом смертоносный клинок Базела сверкнул слева, взрезая кольчугу атамана, как бумагу.

Атаман, не удержавшийся на ногах, громко закричал, когда мощный удар, оторвав наплечник, отсек ему руку. Из раны хлынул поток крови. Базел обернулся, чтобы заняться другими.

Но перед ним больше никого не было. Бандиты видели достаточно. Выжившие в панике рассеялись и со всех ног убегали по склонам холма от преследовавшего их забрызганного кровью семифутового демона. Бросив раненых и забыв о добыче, они неслись сами не зная куда, а Базел Бахнаксон, потрясая мечом над головой, издал леденящий кровь победный вопль.

Никто не посмел к нему приблизиться.

Он медленно опустил меч. Бок болел, горячая кровь, смешиваясь с дождевой водой, струилась по лицу и правому бедру. Но раны были неглубокими, и нога могла двигаться. Поэтому он сосредоточился на раже. Он дрался с ним так, словно это были разбойники, оттесняя все дальше в глубинные области души. Раж отступал, но на оставленной им территории возникала болезненная пустота.

Базел закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Даже сквозь свежий аромат мокрой травы и листьев чувствовался запах смерти, вокруг слышались всхлипывания и стоны. Он прекрасно сознавал, что совершил, и это тоже было проклятием ража, его ценой. Душу Базела заполнил стыд. Не за то, что он сделал, потому что не делать этого было нельзя, но за то, что он тогда ощущал. За свой экстаз, за испытанное наслаждение. Некоторые градани, например Чернаж, продолжали гордиться своими подвигами, даже когда раж покидал их. Базел Бахнаксон к таким не относился. Он знал, что раж чуть не уничтожил его народ тысячу лет назад и что эта опасность еще не миновала.

Он стиснул зубы, нагнулся и, не обращая внимания на боль в ребре, сорвал плащ с лежавшего у его ног трупа и медленно вытер лезвие меча. Руками, дрожь в которых все еще приходилось сдерживать, он вложил меч в ножны. Потом перетянул полосой ткани, бедро, чтобы уменьшить кровотечение, помедлил еще одно долгое мгновение и повернулся, чтобы идти к обозу.

Брандарк был уже там. Кровавый Меч спешился рядом с Хартаном, передал гному повод и молча подошел к своему другу. В его глазах светилось понимание. Взяв Базела за руку, он притянул к себе и крепко похлопал по спине. Гигант на мгновение прижал к себе друга и вздохнул.

– Ну как могут другие народы относиться к градани после этого, – тихо сказал он. В глазах его отражалось воспоминание о том, каким он был только что.

– Думаю, они будут рады, что мы на их стороне, – грустно улыбнувшись, ответил Брандарк. Он еще раз похлопал друга по плечу.

Хартан передал повод коня одному из своих людей и тронул пони в направлении градани. Он-то совершенно не выглядел испуганным, отметил Базел. Тут Брандарк нахмурился и ногой перевернул тело одного из убитых разбойников.

Мертвый Шерган немигающим взглядом уставился в небо. Брандарк мрачно усмехнулся:

– Вот вам и шпионы, и предатели, что работают на бандитов. Хотел бы я сам с ним разделаться, но я тебя прощаю, так и быть. Дружков бы его сюда!

Базел кивнул, глядя на убитого им человека и не узнавая его, а Брандарк внимательно осмотрелся кругом. Он снова усмехнулся, на этот раз спокойнее и веселее.

– Все равно, – пробормотал он, – не скоро еще Риантус и Хартан убедят кого-нибудь тренироваться с тобой в паре.

Нападений на караван больше не было. Более того, по всему маршруту следования каравана разведывательные отряды обнаружили следы торопливо покинутых засад, и Базел замечал, что при получении таких сообщений люди оглядываются на него. Другие солдаты Килтана, особенно люди Хартана, смотрели на него с грубоватой симпатией, а не с ужасом, как он опасался.

Ему это казалось удивительным – а времени для раздумий у него оказалось куда больше, чем ему самому хотелось: ведь лекари Килтана еще никогда не лечили градани. Они не знали, с какой скоростью те оправляются от ран, поэтому предписали Базелу облегченный режим службы. Лекарь его отца в такой ситуации просто подлатал бы его да отправил обратно в строй.

И вот, держа в руках арбалет, защищенный от дождя прочным брезентом, он ехал в сухой повозке и раздумывал о странностях жизни. О том, что градани – кровожадные убийцы, понаслышке было известно всем. Эзганцы, которые никогда не видели, чтобы он поднял на кого-нибудь руку, ненавидели и боялись его. А эти люди, бывшие свидетелями ража, вели себя совершенно иначе. Может быть, они просто понимали, какую находку для них представляет такой боец? Нет, все было не так просто. Ему казалось, что они оценили, как они с Брандарком справились с ражем, смогли его погасить, когда он перестал быть нужен. Это вызвало доверие к градани. И может быть, надеялся он, кто-нибудь из них заметил его стыд, понял, что он сам ощущает ужас перед разрушительной силой, таящейся внутри него.