Элспет кивнула:

– Я поняла. А если мальчик уже вырастет, а мы так и не найдем его отца, он сможет продолжить поиски, если захочет. А мы сообщим ему все, что знаем. Когда мой дядя Эрик был младенцем, его тоже подкинули, и до тринадцати лет он не знал правды о своем происхождении. Только когда он вырос, ему довелось познакомиться с родственниками своей матери. – Она улыбнулась, видя, как шокирован Кормак. – Да, по крови он не из нашей семьи, но воспитывался как Мюррей, пока не обнаружилась правда. Он же предпочел остаться Мюрреем. Этот мальчик тоже будет носить имя нашего клана, пока не решит сам, как ему быть дальше. Что ж, иди, а я отдохну, чтобы ночью достойно ответить тебе.

Кормак засмеялся и, прежде чем уйти, крепко поцеловал Элспет. Она вздохнула и закрыла глаза, размышляя, заметил ли Кормак, как часто в его словах проскальзывало «мы», когда речь шла о поисках отца ребенка. Однако Элспет не питала особых иллюзий по этому поводу, потому что он мог говорить это совершенно машинально. Тем не менее это означало, что где-то в подсознании Кормак уже воспринимал их как единое целое и не исключал совместного будущего, несмотря на леди Изабель. Элспет молила Бога, чтобы эта мысль закрепилась в его сознании, ведь леди Изабель была уже совсем близко.

Элспет погладила спинку ребенка, чувствуя, что ею овладевает сон. Как было бы хорошо, если бы нашелся отец мальчика, с радостью принял бы его, полюбил и обеспечил хорошие условия жизни. Но она знала, как редко такое случается с незаконнорожденными. Ей понравилось, что Кормак не спешил вручить ребенка кому попало. Поспешность в таком деле могла привести к нехорошим последствиям. Если даже отец мальчика отыщется, прежде чем передать ему ребенка, Элспет хотела бы убедиться, что он порядочный человек.

Уже засыпая, она почувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Это было такое острое ощущение, что она сразу проснулась с сильно бьющимся сердцем. Открыв глаза, Элспет едва не лишилась чувств. Перед ней стоял, холодно улыбаясь, сэр Колин Макрей.

Поговорив с несколькими местными жителями, Кормак понял, что так рассердило Элспет. Его охватило крайнее раздражение, когда он услышал злобное шипение в адрес младенца, которому было всего несколько месяцев. Матерью ребенка была Энни Ситон, и, по-видимому, ей не приходилось прикладывать особых усилий, чтобы завоевать любовь и восхищение мужской половины населения деревни. Красивая и разбитная, она, несомненно, переспала со многими мужчинами. Наверное, сначала лишь очень немногие из деревенских жителей действительно верили, что она ведьма и что ее темноволосый отпрыск является прямым доказательством связи с дьяволом. Но слухи о ее колдовских чарах попали на благодатную почву: уж очень хотела деревня, особенно ее женская часть, избавиться от Энни Ситон.

Кормак полагал, что к тому времени, когда ее отправили на костер, многие уже уверовали в то, что Энни Ситон действительно ведьма. А потом, испытывая страх и слепую ненависть к новорожденному, они решили избавиться и от младенца. Теперь же им не хотелось отступать от своих убеждений, потому что сожжение ведьмы являлось справедливым правосудием, а жестокое убийство женщины только за то, что она была остра на язык и часто раздвигала ноги для мужчин деревни, было преступлением. Убийство Энни было явной ошибкой, но по крайней мере оно имело хоть какое-то объяснение.

Попытку же убить ребенка понять было невозможно. Младенец был настолько мал, что никому не мог причинить зла. Правда, некоторые утверждали, что родимое пятно на его животике есть не что иное, как отметина дьявола, и этого отпрыска надо во что бы то ни стало удалить из деревни. Молодой священник поддержал решение казнить Энни – Кормак сильно подозревал, что он тоже был в числе тех, кто поглядывал на нее с вожделением, – однако он не соглашался с расправой над ребенком. К несчастью, священник оказался трусом и не стал этому препятствовать.

Только один из местных жителей вспомнил молодого лорда, которого Энни называла отцом ребенка. Лорд был крупным, темноволосым мужчиной с весьма отталкивающей внешностью. Этот деревенский житель видел его с Энни, за которой и сам приударял. Если бы он не был сейчас здорово пьян, то едва ли бы так разоткровенничался. К тому же он чувствовал себя виноватым, так как его не было в деревне, когда Энни обвинили в колдовстве и затем казнили, а его жена была одной из тех, кто громче всех требовал ее крови. Кормак подозревал, что теперь этому мужчине жилось крайне непросто.

Войдя в гостиницу, Кормак нахмурился. Сверху доносился какой-то шум, а внизу у лестницы собралась небольшая толпа любопытных. Зная, как здесь относятся к ребенку, которого подобрала Элспет, Кормак с тревогой обнаружил, что шум исходит из их комнаты. Он растолкал зевак и опрометью бросился вверх по лестнице.

– Что здесь происходит? – сурово спросил он хозяина гостиницы, его жену и служанок, стоящих у двери спальни.

– Доркас пришла покормить мальчика, – сказал хозяин, – а эта зверюга не подпускает ее к нему.

Кормак взглянул на полную, тихо плачущую служанку с поцарапанной рукой.

– Почему она решила кормить ребенка?

– Он громко плакал, а ваша жена, похоже, бросила вас. По спине Кормака пробежал холодок, и он, оттолкнув хозяина, ворвался в комнату. На постели возле хнычущего младенца стоял Мадди. Его шерсть была вздыблена, а ободранные уши плотно прижаты к голове. Он грозно рычал. Элспет нигде не было видно.

На мгновение Кормак испугался, что хозяин гостиницы прав и Элспет покинула его. Затем он покачал головой, отбросив эту нелепую, предательскую мысль. Элспет никогда бы добровольно не оставила ребенка и кота. Кроме того, все ее вещи находились в комнате. Постель была смята, стул опрокинут, а окно широко раскрыто. Кормак подошел к нему. Из расспросов местных жителей Кормаку стало ясно, что Элспет похитил сэр Колин.

– Кто-нибудь из вас видел кто увел мою жену? Или, стараясь уберечь свои жалкие души от влияния этого невинного младенца, вы даже не заметили, кто похитил вашу постоялицу? – Кормак осторожно приблизился к все еще настороженному Мадди.

– Мы никого не видели, – сухо ответил хозяин, и его полная жена закивала, поддерживая мужа. – Она просто ушла от вас.

– Нет, ее похитили. – Ласково поглаживая кота, Кормак наконец успокоил его. – Элспет по своей воле никогда бы не оставила ребенка и кота. И если даже я ошибаюсь относительно этих живых существ, то едва ли она могла уйти без своих вещей. В комнате видны также следы борьбы. Доркас, вы могли бы поухаживать за ребенком?

– Да, сэр, но этот кот не подпускает меня к нему.

– Теперь он позволит вам подойти. Просто животное было напугано тем, что здесь произошло. Идите сюда, Доркас.

– Кот явно не любит меня.

– Обещаю вам, что теперь он будет вести себя по-другому. Он успокоился, и, кроме того, я сказал ему, что вас можно не опасаться.

Потребовалось некоторое время, чтобы Доркас решилась подойти к ребенку. Кормак очень беспокоился об Элспет, но прежде всего надо было позаботиться о малыше.

После дополнительных уговоров Доркас наконец прикоснулась к младенцу и облегченно вздохнула, когда Мадди позволил ей сделать это, спокойно сидя и глядя на нее. Мальчик затих, почувствовав ее руки, и Кормак встал, освободив место служанке.

– Ведь правда же он совсем не страшен, этот маленький дьяволенок? – спросил Кормак, глядя, как Доркас меняет ему пеленки.

– Это обыкновенный младенец, – тихо ответила она, беспокойно поглядывая на тех, кто продолжал с опаской толпиться у двери. – Я считала ужасным злодеянием то, что они пытались сделать с ним, но оказалась слишком трусливой, чтобы помешать им или помочь ребенку.

– Не многие из девушек осмелились бы противостоять толпе, жаждущей крови, – сказал Кормак. – Когда вы услышали плач ребенка?

– Примерно час назад.

– Значит, Элспет похитили именно тогда. Я хочу, чтобы вы остались с ребенком.