– Что, Сомерс, плохо знаешь роль?

Сомерс испуганно оборачивается, и резкие черты его лица искажает гримаса раздражения. В этом нет ничего необычного.

– Нет, мистер Бербедж. Свои десять строк я выучил еще месяц назад, – говорит он с горечью. – Десять строк недолго выучить.

– А ты не забыл свою реплику?

– О нет, я отлично помню ее. Я знаю, что мне делать, мистер Бербедж.

– Напрасно ты с презрением относишься к маленьким ролям. В спектакле важна каждая роль.

Бербедж проходит в уборную и начинает надевать костюм короля Генриха V. Шекспир уже одет епископом Кентерберийским. Он любит играть небольшие стариковские роли, например Адама в комедии «Как вам это понравятся?» или Тень отца Гамлета в трагедии «Гамлет».

– Ну как, настроение хорошее? – спрашивает он.

– Вполне. Надеюсь, что все пройдет прекрасно. Принцесса слабовата, но…

– Не всем же мальчикам играть, как Кит Киркстоун!

– Да. – Бербедж накидывает на себя великолепную горностаевую мантию. – Не понимаю, куда они запропастились – Кит и этот другой мальчишка. Здесь какая-то тайна. Они тебе что-нибудь рассказывали?

– Очень мало. Думаю, что у них были причины помалкивать. Но, где бы они сейчас ни были, я хотел бы знать, как идут у них дела.

Цок – цок-цок!.. Цок – цок-цок!.. Цок – цок-цок!..

Копыта, отбивавшие барабанную дробь по Великой северной дороге, дали бы ему ответ, если бы он мог услышать их цоканье.

– Т-сс! – говорит Бербедж, прислушиваясь к смутному гулу голосов в зале. – Уже начали собираться. Теперь не стоит тянуть. – Он кричит так, чтобы слышали все актеры: – Готовы? Хор? Епископ Илийский? Эксетер? Уэстморленд?..

– Готовы!

В дверь просовывается голова распорядителя, который вопросительно смотрит на Бербеджа. Директор кивает. Издали доносится слабый и мелодичный звук фанфар, возвещающий о прибытии королевы Елизаветы. За сценой поспешно идут последние приготовления. В зале воцаряется тишина. Снова пронзительно и тонко поют фанфары, и в дальнем конце зала распахиваются двери. По обе стороны широкого прохода стоят почтительно склонившиеся придворные.

И вот входит Елизавета, милостью Божьей королева Англии, Франции и Ирландии, защитница веры…

Кому в этот миг придет в голову, что во Франции ей уже не подвластен и клочок земли, что в Ирландии волна мятежа подступает к самым стенам Дублина, что веру она поддерживает лишь настолько, насколько это требуется, чтобы заслужить звание ее защитницы?

Королева проплывает в первый ряд к своему креслу; необъятные юбки кринолина колышутся вокруг ее бедер, жесткий кружевной воротник обрамляет лицо, и весь ее костюм сверкает и переливается драгоценными камнями и жемчужной россыпью.

Она улыбается, но глаза ее зорко глядят вправо и влево: вот она милостиво принимает поклон, вот мысленно отмечает, что та бедняжка чересчур вырядилась, а этот, насколько ей помнится, заслужил выговор.

За ней следует сэр Уолтер Ралей. Он начальник стражи. Затем идут сэр Джозеф Уильямс, несколько иностранных послов, лорды, леди… Сэра Роберта Сесиля нет между ними. Он, как всегда, дома, за работой.

Расправляя юбки, Елизавета усаживается, затем кивком головы и движением веера приглашает сесть остальных. Шуршание шелков и шарканье ног… Двор садится.

Из-за занавеса выходит Хор, кланяется королеве и начинает:

Представление продолжается. Актеры ходят по сцене, с пафосом декламируют стихи. С галереи доносятся торжественные звуки трубы. Королева одобрительно улыбается и смеется шуткам комедиантов.

В узком проходе за драпировками Бербедж наталкивается на Сомерса и шепотом ругает его:

– Что вы здесь торчите? Ваш выход еще не скоро.

Сомерс отходит в сторону, прижав руку к груди, и Бербедж пробегает мимо, спеша надеть доспехи для следующей сцены.

Как только он уходит, Сомерс возвращается на прежнее место. Я представляю себе, как он прячется в складках длинного занавеса, нервно покусывая губы.

В это время на сцене Эксетер говорит королю Франции:

Близится роковой час.

Сцена окончилась. Придворные французского короля удалились, протискиваясь мимо Сомерса, который, сжавшись в комок, старается скрыться в складках занавеса.

Хор занимает места. Заведующий шумовыми эффектами склоняется над пушкой и, насторожившись, ждет. Рука Сомерса снова прижата к груди. Он тоже ждет своей реплики…

Вот она. Вслед раздается могучая канонада бутафорской артиллерии, от которой вздрагивает сама королева в своем кресле и пламя свечей беспокойно мечется в шандалах. Взоры всех обращены на Бербеджа: он выступает вперед – доблестный рыцарь, одетый в доспехи…

Все идет как обычно. Никто ничего не замечает. Никто не заметил, как судорожно колыхался занавес, когда Сомерс бился в руках дюжих стражников, которые, заткнув ему рот, буквально вынесли его на руках в актерскую уборную, где мы с Кит никак не можем отдышаться и прийти в себя после бешеной скачки.

Представление продолжается. И никто не знает, что самая важная реплика так и не была никем подхвачена.

Спектакль окончился.

Пока актеры переодевались, я сидел в уборной и слушал их болтовню. Бербедж и Шекспир были вызваны к королеве принять поздравления по поводу спектакля. Одна из королевских фрейлин с большой таинственностью увела за собой Кит.

– Когда королева узнает обо всем, она, наверное, пожелает тебя увидеть, – сказал ей Шекспир. – Ведь не можешь же ты идти в таком виде!

– Почему?

– Выдавать себя за мальчика перед ее величеством? Она придет в бешенство, если когда-нибудь узнает об этом.

– Ладно, – согласилась Кит, слишком измученная, чтобы протестовать, и дала себя увести.

Я сидел, набив рот едой – впервые за целый день, – и в перерывах между глотками отвечал на сыпавшиеся со всех сторон вопросы.

Джона Сомерса увели в другую часть дворца и послали за лордом Сесилем. Мы сделали свое дело. Теперь я хотел только одного: спать. Но рядом со мной появился сэр Джозеф Уильямс и с таким жаром начал поздравлять меня, что чуть не оторвал мне руку.

– Пригладь волосы и идем со мной, – сказал он. – Королева ждет.

Когда я ковылял рядом с ним по залам дворца, я меньше всего походил на юного героя: после целого дня, проведенного в седле, у меня дрожали колени и подкашивались ноги. Я был счастлив, когда мы наконец подошли к двери, у которой стояла стража, вооруженная алебардами.

Мы вошли. В зале были королева, сэр Роберт Сесиль, сэр Уолтер Ралей и девушка, одетая в огненного цвета платье. Я не знал ее, но понял, что это важная особа и приближенное лицо, так как она сидела рядом с королевой.

– Питер Браунриг, ваше величество, – сказал сэр Джозеф.

И я, опустившись на колени, прижался губами к распухшей, старческой руке, которую мне протянули. На коричневых узловатых пальцах было слишком много колец.