— Значит, пойдем по обмену, — заверили оба. Правда, плевать уже на все.

Сван молча поднялся, тяжело оперся на палку, что командир ему нашел и побрел покачиваясь вниз.

Иван помог подняться сначала Стасе, потом Иштвану и, обхватив обеих ручищами, повел вниз.

Они прибыли к месту, как раз к назначенному времени. Поле загудело, воздух загустел, образовалась воронка из зеленых всполохов. Из нее выпрыгивали бойцы с тяжелыми заплечными сумками — группа зачистки. Капитан Марков, высоченный беловолосый мужчина с обветренным, бронзовым лицом, глянул на потрепанный патруль и, подхватив теряющего сознание Иштвана, передал его одному из своих ребят. Крутанул ладонью, приказывая возвращаться и доставить раненного, хлопнул по руке Федоровича и шагнул на камни к замку, патруль же ушел в воронку.

Стася рухнула не устояв, прямо на плазменный пол бокса и тут же увидела перед носом бешено скакавшие цифры — свой нестабильный пульс и частоту дыхания. Иван осел рядом, прощупывая пульс Пеши: жив. Сван ресницами хлопал, но по виду соображал не больше Стаси.

— Терпите, братья.

Осталось продержаться пятнадцать минут, ни секундой больше, ни секундой меньше. Ровно столько идет идентификация, стерилизация и сканирование находящихся в боксе, как людей, так и предметов, стабилизация внешнего поля и адаптация организма. Только после полной проверки и нормализации полевых структур бокса, очистки от микроорганизмов прошлого, восстановления равновесия между внешним и внутренним давлением и уровнем пси-факторов, двери бокса откроются. И будет оказана помощь.

За вторыми стеклянными дверями, за боксом и коридором к выходу, уже были видны люди в зеленых медицинских костюмах. Патруль ждали.

Но как приняли, Стася уже не увидела, не поняла.

Два дня в лазарете стали для нее пыткой.

— Буянишь? — хмыкнул Иван, присаживаясь у постели.

— Вытащи меня отсюда, — взмолилась.

— Рано, Стася. На себя в зеркало глянь — зеленая.

— Наш цвет, — улыбнулась и пригрозила. — Не вытащишь — сбегу.

Федорович оглядел ее и вздохнул:

— Ладно, с тебя станется. Но неделю проведешь в постели!

— Смерти моей хочешь? — зашипела.

— Я найду, чем тебя занять.

— В постели?

— На щадящей работе!

— Ой, как заманчиво, — хитро улыбнулась.

— Ну, порезвись опять. Пошел выпрашивать тебя под домашний присмотр.

— Медбрата выпиши.

— Медсестрой обойдешься, — отмахнулся от шуточки, двигаясь из палаты.

Стася потеряла оптимизм и улыбку, прикрыла глаза: прав, конечно, врач, и Иван прав — рано ей вставать. Но с другой стороны, хуже нет лежать ничего не делая, время в пустую тратить. Ведь и отдыхая, в себя приходя, можно много успеть сделать. Да и восстановишься быстрее, если разлеживаться не будешь.

— Ждите, когда она вам здесь все разнесет! — донесся раздраженный голос капитана.

— Вы мне, зеленые, уже вот где стоите! — рявкнул доктор. — Один тут концерты устраивает, вторая!

Стася морщась, поднялась с постели.

— Под мою ответственность, доктор. Я прослежу, чтобы она соблюдала…

— Сиделка проследит! Забирайте и чтобы духу вашего здесь не было!

Знает Рыгов, что с патрулем связываться себе дороже обойдется, те не мытьем так катаньем своего добьются, упертые.

Влетел в палату и давай пальцем качать, наставляя — хоть так, что он сильнее и главнее показывать:

— Но учтите, Станислава Дмитриевна, не будет соблюдаться щадящий режим, опять запру в палате, контролер в вену запущу! Вот вы мне где, зеленые, — рубанул воздух ладонью возле кадыка. Стася с самым уважительным видом кивнула: как скажите… выйти только дайте.

— И на перевязку каждый день! — постановил ткнув пальцем в сторону пола. — К двенадцати здесь быть!

— Так точно, — хмыкнул за нее Иван, притулившись возле дверей.

— О-оо! — взвыл Рыгов и вылетел вон.

— Не любят нас медики, — развел руками Федорович, а у самого взгляд хитрый, довольный.

— Ерунда, — отмахнулась Стася. Главное выпустили, остальное частности. — Иштван как?

— День, два и как ты барагозить начнет.

— Вытащишь.

— Нет. Пусть неделю хоть полежит, — посерьезнел.

Понятно — тяжелое ранение. Жаль. И ребят погибших тоже.

— Сван?

— Уже умчался. Прыгая сбежал из палаты два часа назад, — улыбнулся Федорович и посерьезнел. — Группу будем пополнять. Пока на постельном режиме, займешься укомплектовкой.

— Хоть сейчас. Одежду кинь.

Иван открыл встроенный шкаф и вытащил серо-зеленую майку и брюки.

— Помогу, — бросил одежду на постель, стянул осторожно больничную рубаху со Стаси. Женщину качнуло — плечо как свинцом налито, не руки, не груди не чувствуются и боль тум-дум прямо в виски.

Ну, ее.

Выдвинула ящик тумбочки, сгребла здоровой рукой капсулы с обезболивающим, засыпала в рот.

— Сильна, — оценил Иван, сунул ей в руку бутылочку с чаем. — Запей гадость, а то самого с души переворачивает.

И скользнул взглядом по нагому торсу, но не красивую грудь оценивал — пластырь вовсю половину. Даже наколки зеленого патруля на плече из-за нее не видно.

— Как вы подставились?

— Я — дура. Остальные — не знаю.

— Вот-вот, "не знаю", а знать должны. Оклемаетесь, из тренажерки у меня не вылезете, — насупился, помогая майку ей надеть, расправил на талии заботливо. — Красивая ты баба, Стася. Замуж тебя выдать, что ли?

— Сватайся, — согласилась милостиво, засовывая ноги в штанины.

— Старый, — улыбнулся.

— Тогда не говори ерунды.

— Ладно, скажу по делу. Раз ты больничную койку поменяла на свой кубрик, так сказать, фактически приступила к своим обязанностям, первое задание… Крестник твой бушует — утихомирь. Я его данные просмотрел. Казаков нам его прочит. Прощупай пацана, возможно, сработаемся.

— Да он нас порвет!

— Ну, а ты по-женски, ласково, с подходцами.

— Угу. Какими? Приемами по рукопашному бою?

— Ну, тебя, шутки закончились, это приказ.

— А-а… куртку кинь.

— Ботинки сначала застегни!

— Не могу!… Голова кружиться, когда нагибаюсь.

— Горе ты мое, — вздохнул, склоняясь. Застегнул ботинки. — У меня вопрос иногда возникает: я не на должности нянечки к вам приставлен? — нахмурился шутливо.

— Было и мы с тобой нянчились. Свои, сочтемся.

— Ладно, болтушка, пошли, — накинул куртку ей на плечи и, придерживая за талию, вывел из палаты.

— Так, что этот Чижов?

— Думает, что его свои же дурят. Обещает в зубы дать любому кто войдет, а как выйдет — по стенам размазать.

— Грозен, — улыбнулась Русанова.

— Ага, страаашно. Но! Так или иначе, а он уже четыре дня дуркует, пора парня к нам прикручивать, в ум вводить. По личностным и физическим данным он оптимально подходящий для службы в зеленом патруле субъект.

— Поэтому мне его вытащить было поручено? Заодно познакомиться?

— Это к полковнику, меня он в свои планы не посвящает. Просто выдал утром досье на парня и сказал, что он наш. А что к чему, можно только гадать.

— Можно погадать в архиве, — прищурилась хитро.

— А то ты одна умная, — хмыкнул Иван. — Уже, мать, сгадали. По данным Чижов Николай Валерьевич погиб на задании, пал смертью храбрых в неравной схватке с превышающим числом противником. Посмертно представлен к награде.

— Помню, Иштван тоже «покойником» был, и тоже буйным.

— Нормальное состояние перестройки психики. С «восьмерками» так всегда. Птихотерапевты уже вынесли вердикт новенькому: устойчив к стрессам. Посему делаю свой вывод: парень специально бедлам устраивает, то ли выманивает кого, то ли как тапир, характер выказывает, прежде чем решить свои мы или чужие. А вообще, по тестам и данным, я не против взять его в команду, но как он с нами сработается — тоже пока вопрос.

— Кто еще в кандидатах?

— Завтра познакомишься.