На дворе ярко горели факелы и повсюду виднелись следы того, что здесь уже кто-то успел побывать до них. Но разве это кого-то остановит? Грянула задорная плясовая, отбиваемая ложками и единственной дудкой, что была при них. Хозяева, то ли словно угадав, что зашли на огонёк не совсем простые гости, то ли от хлебосольства зовут всех внутрь, отведать праздничных пирогов. Не обделили и медовою чарою.
- Эх-ма, хозяин в дому - как Адам на раю, - весело произнёс Андрей, обнимая хозяина. Приподняв личину, но так, чтобы не было видно лица он выпил из поднесённого кубка. А потом продолжил обнимать всех присутствующих.
- А хозяйка в дому - что оладьи на меду, - воскликнул он, когда в его объятия попала жена дьяка. И лишь потом повернулся к той, ради кого шёл в такую даль:
- А красной девице да сыщется добрый молодец, - и легко приобнимая, успел шепнуть: "Выдь в сени, красавица, мёрзнет добрый молодец".
А гости продолжали славить хозяев, обнимая и распевая то рождественский тропарь, то задорные частушки. А потом завзятый танцор Донат пустился в пляс. И никто в этом бедламе не заметил, кроме Андрея, с надеждой следившим за девушкой, как та, покрывшись алым румянцем, украдкой огляделась - ведь не дай бог заметит кто! - и, закусив губу, приоткрыла дверь и выскользнула в холодные сени. Тут же пройдясь в присядку мимо всех, князь на несколько мгновений застыл у входа и, поняв, что никто за ним не наблюдает, выскользнул следом, буквально налетев на возвращавшуюся девушку.
Они так и застыли друг перед другом, лишь в последнее мгновение Андрей умудрился скинуть "харю".
- Князь, ты?
- Свет очей моих, не пугайся и не зови в помощь, не опасен я, - судя по тому, как выдохнула девушка, она явно собиралась закричать и его предостережение высказано было ой как вовремя. Тут в его памяти вновь всплыла старая чешская сказка. - Скажи, коль зашлю сватов, не дашь ли им от ворот поворот?
- То батюшке решать.
- А ты сама? Коль не мил, аль есть кто на сердце так скажи.
- Не надо князь, к чему всё? Будет так, как решит отец.
Он вдруг понял, что испуганная и своей смелостью и его присутствием красавица готова уже бежать куда угодно, лишь бы не застали её с ним сейчас никто: ни домашние, ни слуги.
- Жди сватов, красавица, - сказал он, отходя в сторону, пропуская девушку к двери. - По осени станешь женой моей.
В дом он зашёл, выждав достаточно долгое время. Даже подзамёрзнуть успел. Но, похоже, его отсутствия так никто и не заметил. На губах князя играла дурацкая улыбка, и лишь деревянная личина не давала никому рассмотреть её. Вроде ведь ничего и не было, даже толком и не поговорили, а он был счастлив.
Как ни странно, но Станислав Кезгайло в эти дни тоже пребывал в приподнятом настроении. Королевский двор весело справлял Рождество и Новый год, и Станислав, прибывший в Краков по делам, вовсе не спешил ныне покидать его, тем более что дела могут и подождать.
Он стоял у большого окна, сквозь мутное стекло которого нельзя было ничего рассмотреть, кроме чистейшей белизны. Вчера весь день сыпал снежок, а ночью ударил мороз. Проснувшись утром, он увидел чистый город, сверкавший на солнце словно бриллиант. Там, снаружи, давил мороз, а внутри королевских палат было жарко и князь, оттанцевав пару танцев теперь просто наблюдал за танцующими парами.
Летнее потрясение от налёта московитов на его земли давно прошло, и он вновь превратился в холёного, уверенного во всём человека. В синем жупане, расшитом золотом и щегольских сапожках, он выделялся в толпе царедворцев предпочитавших в последнее время носить европейские наряды. Вот и старина Гедройц был ныне в красной суконной куртке, расшитой золотом, в чулках и башмаках. Княгиня Анна щеголяла в синем с серебром платье, украшенном высоким кружевным воротом, и смотрелась весьма премило.
- Что-то ты сильно задумчив, друг, - сказал Матеуш, протягивая Кезгайлу серебряный кубок, в котором плескалась рубиновая жидкость. - Хорошее вино тебе явно необходимо. Или ты ныне предпочитаешь всему хлопское горелое винцо?
Кезгайло аж передёрнуло. Он словно воочию представил, что вновь попробовал ту гадость, что пили его дружинники. Бесцветная жидкость с резким запахом, обжёгшая горло и пищевод не хуже мышьяка. Хотя надо отдать должное, хмелелось от него значительно быстрее, чем от обычного вина.
- К чёрту горелое, хочу эгерское.
- Вот и правильно. Грубую горилку пусть пьёт быдло. Кстати, в этом бокале эгерское по особому рецепту. Сдобренное специями, что привозят из-за морей испанцы и португальцы.
- Ах, князья, - голосок княгини Анны ворвался в их беседу. - Всё бы вам о вине. Посмотрите, кто прибыл во дворец.
Оба князя разом обернулись ко входу, чтобы сразу увидеть вошедшего. Среднего роста, слегка тучноватый мужчина в щегольском наряде. Не узнать его было просто нельзя.
Иоганн фон Хоффенс происходил из рода немецких купцов Хоффенсов, которые занимались изготовлением канатов в славном городе Гданьске. Однако его мать, полька по происхождению, привезла сына на воспитание в Краков. В Ягеллонском университете он получил степень бакалавра и сразу стал помощником королевского писаря. Вот только звался он ныне на польский манер - Ян Дантышек, то есть Ян Данцингский.
Молодой человек принял деятельное участие в татарских и турецких походах польского войска и сумел завоевать благосклонность короля. Затем сменил доспехи на посох и побывал в Греции, Италии, "святых местах" Палестины и даже в Аравии. Новый король Сигизмунд предоставил подававшему большие надежды юноше высокий ранг своего тайного секретаря и стал направлять с деликатными поручениями. А потом и вовсе перевёл его на свою дипломатическую службу. Так Ян Дантышек стал первым послом в истории польской дипломатии.
Весёлый балагур, прекрасно образованный, приятный в обхождении Ян пришёлся ко двору у императора Максимилиана. Тот столь высоко ценил Дантышка, что много раз польский посол по просьбе императора ездил в Вену, Брюссель и другие европейские столицы улаживать разные государственные и дипломатические дела германского венценосца.
Не забывал он и своего короля. На венском съезде, том самом, "трёх свадеб", где был разрушен столь опасный союз Империи и Московской Руси, именно он представлял Сигизмунда. За что был возведён в шляхетство и так и остался в Вене постоянным послом.
Хоть Дантышек и был с молодых лет духовным лицом, это не мешало ему вести разгульную жизнь. Скорее духовный сан служил ему лишь для получения пребенд. Он числился священником церкви, но вряд ли даже знал, где находится опекаемый им храм божий.
А ещё Дантышек был поэтом. Его эротическими элегиями, застольными песнями, эпиграммами и сатирами, написанными на латинском и немецком языках, зачитывались во всех уголках Европы. И вот теперь этот неординарный человек появился в бальном зале королевского дворца. И не стоит удивляться, что первым его собеседником стал король, присевший отдохнуть после очередного круга.
О чём они говорили литовским князьям, стоявшим в стороне, слышно не было, но неожиданно к ним подошёл паж и передал приглашение короля присоединится к беседе. Удивлённые вельможи, тем не менее, поспешили исполнить королевскую волю.
Сановники с поклонами приблизились, бросая настороженные взгляды на пана-посла, понимая, что заинтересованность короля вызвана именно его словами. Оставалось понять: к добру это или худу.
Настроение у короля было праздничное. Рассевшись в мягком кресле, он небольшими глотками пил белое токайское вино из золотого кубка и благожелательно поглядывал на подошедших князей.
- Вот тут, вельможные паны, мой посол завёл очень интересный разговор, а я, памятуя о происшествии на вверенном вам побережье, князь, решил, что вы сможете мне помочь в принятии решения.
- К услугам вашего величества, - поклонился Станислав. Ему и впрямь стало интересно о чём может говорить Дантышек, если последние годы он прожил вдали не только от моря, но и Польши?
